Журнал Наш Современник №12 (2004) - Журнал Наш Современник

— Я могу утверждать, что один заговор определенно был. Относительно иных такой уверенности у меня нет. Во главе заговора стояли упомянутый уже Авель Енукидзе и Рудольф Петерсон — участник гражданской войны, принимал участие в карательных операциях против восставших в 1918 году в Тамбовском и Козловском уездах, командовал бронепоездом Троцкого, с 1920 года — комендант Московского Кремля. Они хотели арестовать сразу всю пятерку — Сталина, Молотова, Кагановича, Орджоникидзе, Ворошилова.

Сталину о заговоре стало известно на рубеже 34—35 годов из доноса родственника его жены А. Сванидзе. Надо полагать, этот заговор был напрямую связан с “новым курсом”. У нас все время говорят о военном заговоре. В зависимости от политической окраски, одни утверждают, что он был, другие — что ничего подобного. А меня потрясает, что никто не хочет прочитать выступление Сталина в мае 1937 года на расширенном Военном Совете, где он говорит об арестованных военачальниках. В том своем выступлении фамилию А. Енукидзе он вспоминает столько же раз, сколько и Тухачевского. Гражданских обвиняемых у него столько же, сколько военных. При этом если военных он обвиняет в какой-то мелочевке, то гражданских — в намерении арестовать руководителей страны.

— То есть вы настаиваете, что был заговор гражданских с привле­чением военных?

— Да. Но, зная о заговоре, Сталин не торопился с арестами. Больше года он перемещал всех предполагаемых участников с места на место подальше друг от друга. Петерсона и Енукидзе арестовали — одного 27 апреля в Харькове, другого в Киеве двумя месяцами позже. И буквально в первые моменты ареста, когда их еще не успевали ни избить, ни заморить голодом, они написали то, что у юристов называется “признательными показаниями”. Так, Петерсон признал свое участие в “кремлевском заговоре”, а заодно назвал и соучастников: Енукидзе, Корка, Медведева, Фельдмана. То же самое сообщил и Енукидзе. По их словам, опираясь на войска Московского военного округа (командующий Корк, заместитель Фельдман), они должны были совершить государственный переворот путем “нейтрализации” Сталина и его ближайших сторонников. Согласно показаниям Петерсона, для “нейтрализации” ему требовалось не более 10 — 15 человек. Затем предполагалось созвать Пленум ЦК и предложить на нем известному военачальнику, герою гражданской войны стать “временным диктатором”. И Петерсон, и Енукидзе в качестве кандидатов в диктаторы назвали М. Тухачевского и В. Путну (последняя должность — военный атташе в Англии).

Амбициозный, считавший себя недооцененным, Тухачевский гипоте­тически мог согласиться на участие в антисталинской акции, рассчитывая затем избавиться от “говорунов”. Но знал ли он наверняка об этом заговоре? До тех пор, пока не будут открыты архивы, уверенно сказать об этом невозможно. В литературе встречается письмо от 26 мая 1937 года, в котором Тухачевский писал наркому внутренних дел Ежову: “Будучи арестован 22 мая, прибыв в Москву 24-го, впервые был допрошен 25-го и сегодня, 26 мая, заявляю, что признаю наличие антисоветского военно-троцкистского заговора и что я был во главе его. Обязуюсь самостоятельно изложить следствию всё, касающееся заговора, не утаивая никого из его участников, ни одного факта и документа. Основание заговора относится к 1932 году. Участие в нем принимали Фельдман, Алафузо, Примаков, Путна и др., о чем я подробно покажу дополнительно”.

Петерсону, который отвечал за охрану высших лиц государства, Кремль был что дом родной. В показаниях его и Енукидзе содержались такие подробности о помещениях, где обычно встречалась руководящая “пятерка” и где можно было с наименьшим риском ее арестовать, знать о которых следователи с периферии, конечно, не могли. Это заставляет думать, что показания написаны собственноручно, а не под диктовку.

Троцкий так отозвался на дошедшее до него известие о казни Енукидзе: “Ежов без труда подвел под маузер всех, на кого пальцем указал Сталин. Енукидзе оказался одним из последних. В его лице старое поколение большевиков сошло со сцены, по крайней мере, без самоунижения”.

Нет никаких сомнений в том, что “кремлевский заговор”, открывшийся в самый канун июньского Пленума, благословившего “тройки”, был для Сталина сильнейшим ударом. Он понял, что лишился опоры в армии и теперь в борьбе с партократами мог рассчитывать только на НКВД. Возможно, этот заговор сыграл решающую роль в начале широких репрессий.

Агония

— Приходилось слышать, что на XIX Съезде КПСС (1952 г.) Сталин хотел начать новую кампанию с целью уравнять партию и Советы.

— Исключено. Хотя на съезде и была произведена реформа партийного руководства, но Сталин был уже слишком слаб — он с трудом произнес семиминутную речь. Думаю, ему было не до реформ. Самое же главное: фактически с 16 января 1951 года, после третьего инсульта, Сталин уже не работал. Он перестал соображать, ему отказывала память.

— Тогда выходит, что сотни книг и статей по поводу насильственного устранения вождя ничего не стоят?

— Абсолютно. Он никому уже не мешал. С конца 1951 года до ноября 1952 г. действовал триумвират: Берия, Булганин, Маленков. С ноября дуумвират: Берия и Маленков. И между ними шла борьба за власть до самой смерти Сталина. Именно они, а не Хрущев были реальными претендентами на власть, и они, схлестнувшись летом 1953 года, повторили судьбу Зиновьева, Троцкого и Бухарина. Маленков воспользовался тем, что Берию отправили подавлять Берлинское восстание, и подготовил его устранение. Не один, конечно.

С арестом Бeрии тоже не все ясно. Согласно расхожей легенде, Берию пригласили на Политбюро, не успел он сесть, как в зал ворвались с пистолетами наперевес многозвездные генералы во главе то ли с Жуковым, то ли с Москаленко и арестовали его. Но я обнаружил документы, из которых следует, что заседание было длинным и закончилось оно в 22 часа. И ситуация на том заседании была намного сложнее. Той порой в Москву вошли танки, которые, возможно, и решили судьбу страны. Я сам их видел, насчитал только в одной колонне больше сотни и бросил считать. Так вот, сколько я ни пытаюсь узнать, какой дивизии это были танки, кто давал приказ на их вхождение в столицу — все без толку. Тайны и секреты. Нам их хватит, да и следующему поколению, похоже, скучать не придется.

Записал Валентин Зубков

Рудольф БАЛАНДИН, Сергей МИРОНОВ • Товарищ Сталин, пан Пилсудский и "независимая" Польша (Наш современник N12 2004)

Рудольф БАЛАНДИН, Сергей МИРОНОВ

Товарищ Сталин,

пан Пилсудский

и “независимая” Польша

Иосиф Сталин, один из создателей и руководителей советской державы, выдающийся полководец, партийный и государственный деятель — эта историческая характеристика уже не вызывает сомнений даже у убеждённых противников сталинского идейно-политического наследия. Однако о роли И. В. Сталина в дипломатических баталиях 1920—30-х годов известно пока не так много. Восполнить этот пробел помогает новая книга российских исследователей Р. К. Баландина и С. С. Миронова “Дипломатические поединки Сталина. От Пилсудского до Мао Цзэдуна” (М., “Вече”, 2004), отрывок из которой мы предлагаем

вниманию наших читателей.

Неистовый пан Юзеф

До начала Второй мировой войны Сталину довелось вести активные дипломатические переговоры с руководителями Германии,  Польши, Финляндии, Италии и других государств. Во всех этих случаях приходилось иметь дело не столько с правительствами, сколько с конкретными руководи­телями этих стран — людьми колоритными и незаурядными, проделавшими, в отличие от Джугашвили-Сталина, немало зигзагов на своем жизненном пути.

В этом отношении Юзеф Пилсудский — фигура особенно примеча­тельная. В 1918 году к нему явились делегаты польской социалистической партии, обратившись: “Товарищ Пилсудский”. Он ответил:

— Господа, я вам не “товарищ”. Мы когда-то вместе сели в красный трамвай. Но я из него вышел на остановке “Независимость Польши”. Вы же едете до конца к станции “Социализм”. Желаю вам счастливого пути, однако называйте меня, пожалуйста, “паном”.

В Первую мировую войну он сражался против России. Австрийский главнокомандующий назначил его командиром полка добровольцев, однако в приказе не смог указать его звания (которого у штатского Пилсудского не было) и назвал просто “господином”. А впоследствии этот самый “полковой господин” стал маршалом Польши. (Правда, как известно, Сталин, также не имея военного образования, получил — притом по заслугам! — чин генера­лиссимуса.)

Юзеф Пилсудский, родившийся в 1867 году в городе Жулеве, был подданным Российской империи, которую возненавидел со времени учебы в виленской гимназии. Это чувство, равно как любовь к Польше, он пронес через всю свою жизнь. Образ ненавистного русского учителя гимназии стал для него воплощением угнетателя родины. “Я ненавидел врага и стыдился своего бессилия, — писал он. — Мне так хотелось вредить России”.