Коварный уклонист​ - Харитон Байконурович Мамбурин

Логично.

Твари были быстрыми. Той, к которой я вёл своего нервничающего партнера, хватило всего пяти-шести секунд чтобы выбить или взломать окно, проникнув внутрь облюбованного ей дома с крыши. Большего во тьме и на расстоянии я разобрать не мог, лишь напрягшись, когда светящийся красным силуэт, явно добравшийся до своей цели, начал потихоньку гаснуть, продолжая перемещаться. Кем бы эти выращенные в пробирках существа ни были, они убивали не затем, чтобы жрать. Плохо. А почему тогда медлят? Если они созданы только для убийства, то с такой скоростью б уже вырезали полгорода. Тварь перемещалась очень шустро и уверенно.

— Он тут, — тихо сказал я Михаилу, оглядываясь по сторонам. Вокруг было мертвенно тихо, но довольно светло. Во всех соседних домах горел свет, от чего и на улице было достаточно хорошо видно всё… кроме крыш, где и сидел наш гость из пробирки.

— Гад сидит и жрёт рыбу, — еле слышно буркнул Басх, бросив мимолетный взгляд туда, куда я еле заметно качнул головой, а затем отворачиваясь в сторону, — Здоровую, сука, рыбу. Сухую.

— Какого…, - удивился я неожиданной ночной зоркости приятеля, но был вынужден замолчать. Удерживаемый на краю зрения комок тряпья, сидевший на крыше, решил, что наше присутствие его нервирует.

Полыхнув злобой, существо за один прыжок добралось до края крыши, а затем спрыгнуло вниз, прямо на росшее во дворе дома дерево. Проходит секунда, и вот оно, возникнув на заборе как призрак, уже молча летит к нам в длинном горизонтальном прыжке с конечностью в замахе. Быстро, точно, четко, как механизм.

Ничего умнее, как выстрелить летящему существу в центр массы я не придумал, если не считать того, что начал жать на спусковой крючок сразу, как только тот оказался на заборе. Две девятимиллимитровые пули угодили в тварь уже в прыжке, из-за чего та, успев лапнуть себя за пораненное, пролетела мимо, с хрустом вляпываясь в брусчатку. Перекатившись по ней раза три, неизвестный выползок из пробирки замер. Правда, ждать, пока он пошевелится, я не стал. Подскочив к монстру, я, снова не давая себе времени на рефлексию, со всей дури шарахнул лезвием сабли поперек валяющейся туши, деля противника пополам. А затем отскочил, вновь наводя на один из кусков, тот, что я подозревал в наличии головы, пистолет.

Тишина.

— Лихо! — присвистнул Крюгер, подходя с двумя пистолетами, наведенными на расчлененное тело, ко мне, — Я даже пёрнуть бы не успел!

— Зато ты его увидел раньше меня, — хмуро заметил я, — Как?

— Мой левый зеленый глаз лечили с помощью алхимии, — весело оскалился Басх, — Приятное побочное явление, М… Кастор.

— Брешешь, — постановил я, глядя на лужу крови вокруг нашего явно уже покойного противника, — Иначе бы я заметил, как твой зрачок играет. А он в твоем зеленом глазу сейчас меньше, чем во втором.

— Сдаюсь, это искусственный глаз, — протянул революционер, смело подходя к трупу и отвешивая тому пинка, — Просто очень дорогой. Привык скрывать. Был один одноглазый… Давай посмотрим, что это за тварь.

Спороть и содрать с тела лохмотья было несложно, куда труднее было сдержать мат, когда я увидел верхнюю половину ублюдка, жравшего на крыше рыбу. Это лицо, бледная кожа, редкие блондинистые волосики, слабый подбородок… это всё мне было прекрасно знакомо. Я подобное наблюдал как у оригинала, так и у копий, как-то раз устроивших на меня засаду в пустыне возле Незервилля. Гомункулы.

— Эйдиус Доннорифт, — поморщился я, — Его гомункул. Неточная, но очень близкая к оригиналу копия.

— Это случайно не тот хер, которого ты вроде как убил? — осведомился Крюгер, проверяя зубы у трупа. Из пасти дохляка несло рыбой, но зубы были обычные, человеческие.

— Не совсем, — задумчиво признался я, изучая исказившуюся в предсмертной агонии рожу, — Он отличается. Верни ему хлебало на место, я попробую определить точнее.

Так и оказалось. Рожу Доннорифта, что я запомнил на всю жизнь, слегка облагораживали черты, которых у ученого-гомункула-психа-вора не наблюдалось. Этот его клон был крупнее, с явно выраженными мышцами, более грубой кожей и густыми волосами. Да и скоростью копии доброго доктора похвастаться не могли, как и координацией движений присущей скорее матерому хищнику или насекомому. А вот под солнцем твари разлагались просто замечательно, скрывая себя под плотной кожаной одеждой, почти такой же, как у меня сейчас.

— Итого. Оно быстрое, агрессивное, голодное… и не людоед. Боится солнца. Видит в темноте. Соображает плохо, но принимает решения молниеносно, — бубнил Крюгер, — Тварь заметила нас, решила атаковать и незамедлительно воплотила решение в жизнь. Она спустилась очень грамотно, затратив минимум времени на атаку. Какой из этого можно сделать вывод?

— Что их нужно валить сейчас, — неожиданно даже для себя сказал я, — Пока не поумнели.

— Рад, что наши мысли совпадают.

Правда теперь Крюгер решил окончательно подготовиться. Продемонстрировав свой козырь со зрением, он довёл его до идеала, добыв из кармана черную повязку и натянул её, закрывая свой здоровый глаз. Затем человек залез в другой карман, извлек из него небольшой пакетик, коротко из него нюхнул. Постоял с задранной в ночное небо головой с полминуты, а затем, содрогнувшись, бодро пошёл возле меня со стволами наготове.

— Просто обалдеть, — задумчиво пробормотал я, вычисляя следующую удобную мишень, — Иду на дело с пиратом-наркоманом. Всю жизнь мечтал.

— Чья бы корова мычала, — хрюкнул Крюгер, взводя курки, — И это не наркота, а стимулятор.

Второго клона он убил сам, просто-напросто заметив его своим глазом раньше, чем я. Человек просто-напросто выстрелил с расстояния метров в тридцать по сидящему на крыше и вновь что-то жующему существу, а то, распознав атаку, тут же кинулось к противнику самым прямым из возможных путей. На это и сделал ставку Басх, рассчитывавший, что в случае чего я его прикрою — он банально пальнул точно перед собой раз пять, сумев трижды попасть в прущего на него гомункула. Тот, передвигаясь длинными прыжками, почти также полетел оземь, поймав в голову аж две пули.

— Разворотил ты ему всё, — в шутку укорил гордящегося собой человека я, срезая лохмотья с нового трупа.

— А тебе что? — парировал Крюгер, озираясь по сторонам, — Этого-то зачем раздеваешь? Подожди,