Разожги мой огонь - Татьяна Май

— Что поцелуи твои как раскаленное клеймо, а объятия словно уголья горячи. Вот только сгореть в них быстро не… — умолкла, собираясь с духом, но, понукаемая опаляющим взглядом, договорила: — Не хочу.

Ничего не ответил, лишь ярче взвился Изначальный Огонь, а хозяин вулкана повел рукой, раздвигая пламя, приказывая ему чуть утихнуть. Показались ступени, ведущие в самое сердце вулкана, в самую суть Изначального Огня. А хозяин вулкана вновь на руки подхватил и понес по ступеням вниз, где пряталось ложе, алыми простынями застланное. И огонь отскакивал от своего повелителя, не смея причинить вред ни ему, ни мне.

Опустил хозяин вулкана меня на мягкую перину, сам рядом лег и, на локте пристав, все смотрел, будто что скрытое пытался увидеть. Засмущалась под его взглядом, почувствовала приливающий жар ко всему телу, сглотнула.

— Подними ладонь, — произнес тихо.

Сделала, как велел, а хозяин вулкана коснулся ладони, провел пальцем по коже от запястья до локтя. И там, где касался, огненный след бежал следом. Как зачарованная смотрела на такое диво. И не больно было вовсе.

— Так же будет? — спросила и сразу прикусила губу, пожалев о вопросе, когда черно-красные глаза на меня взглянули.

— Ты о том не думай, — велел едва слышно. — Поцелуй мне подари, супруга.

Помнила, как просил о поцелуе в первую встречу, помнила, как и отказался от него сам же. Взял мою ладонь, да и прижал к своей щеке, закрыл глаза. И прикосновение это словно что внутри надломило.

Рванулась к нему, прижалась губами к губам, а он будто только того и ждал — разомкнул свои, да так неистово принялся на поцелуй отвечать, что едва не задохнулась. Да и в самом зале словно весь воздух украли.

Думала, растеряла умение, ведь давным-давно в последний раз мужчину целовала. Но оказалось, просто не забывается такое. Губы хозяина вулкана твердыми были, но умелыми. Целовал долго, так долго, что на какой-то миг и позабыла совсем, что в его огненных объятиях лежу. А когда отстранился, и вовсе разочарованно выдохнула. А он лишь дрогнул уголками губ, рубаху снял под моим пристальным взглядом, а потом щелкнул пальцами, высекая искру и посылая ко мне струйку огня.

Я охнула только, когда она коснулась рукава платья, и оно вмиг в пепел обратилось. Осознать не успела, что предстала перед хозяином вулкана в чем мать родила, а его жадный пылающий взгляд заскользил по обнаженному телу, побежал раскаленными сполохами по каждому кусочку кожи.

— Хороша у меня супруга, — произнес серьезно, когда вновь заглянул в мои глаза, а потом накрыл ослабшее после болезни тело своим — здоровым и крепким, сжал лицо ладонями, подарил еще один поцелуй жгучий.

Отвечала ему, чувствуя, как внутри все сладко сжимается, а его огненные умелые руки уже заскользили по коже, гладя, обнимая, посылая жаркие лучики в самые потаенные уголки тела. Думала, что руки кузнеца — загрубевшие от тяжелой работы, но почти сразу поняла, что ошибалась. Не только огонь да железо хозяину вулкана подвластны были.

Ласково прикасался ко мне, но настойчиво. Шея, грудь, живот, бедра — ничто без внимания не осталось. И там, где руки и губы хозяина вулкана проходились, в теле вспыхивали искорки, пламенные огоньки удовольствия.

«Да ежели так бывает, то за такое и умереть не жалко», — промелькнуло в мыслях.

Приподнялся чуть надо мной, заглянул в глаза, словно разрешения испрашивая. Коснулась его щеки, а он возьми и поверни голову, чтоб ладонь губами обжечь. Внутри будто что сжалось. Сморгнула набежавшие слезы, обвила крепкую шею хозяина вулкана, привлекая к себе. Видела, как вспыхнул его взгляд, от которого и сама едва не запылала.

А потом кольцо огня подступило ближе, окружило ложе, отделив нас от остального мира, оставив вдвоем. Взвивались вверх локоны пламени, закручивались завитками, изгибались причудливыми узорами так, как никогда обычному огню было не под силу.

— Редрик… — хрипло шептала, собирая губами аромат его кожи.

— Лисса… — вторил мне хозяин вулкана, а кончики его длинных волос щекотали мою грудь.

И чувство было такое, что оба горим, что сам Изначальный Огонь бежит в крови.

В какой-то миг поняла — больше не вынесу. Умру. Прямо сейчас. Но сладкая то будет смерть. Внутри будто что росло, трепетало, отзывалось в теле пьяной дрожью, готовое сперва вспыхнуть и сжечь дотла, а после — то ли возродиться из огня заново, то ли стать пеплом, раствориться на губах хозяина вулкана.

В один миг с ним хрипло прошептали имена друг друга в последний раз и под веками вспыхнули искры. Мнилось, будто падаю в колодец бездонный, а на дне его ревущее пламя. Яростное. Дикое. Необузданное. Бескрайнее. Очищающее. И когда струи его по телу побежали, веки странно отяжелели, и словно сама кровь замедлила свой бег. И боли не было, только ощущение бесконечного восторга, беспричинной радости и полного счастья.

Засмеялась и пробормотала:

— И не страшно вовсе. А говорили, что чудовище… — договорить не смогла, губы слушаться отказывались. Сквозь дымку ресниц пыталась в последний раз на хозяина вулкана взглянуть. Сама не могла понять, почему это так важно и необходимо.

Чувствовала, как сжал меня в своих объятиях, прикоснулся лбом к моему лбу.

— Прости… — голос хозяина вулкана, едва слышимый, прошелестел по коже, перед тем как алая тьма пеленой накрыла.

Глава 10

Выпустил обмякшее тело из объятий, бросил последний взгляд на девицу. На лице безмятежность, словно не в жертву Изначальному Огню принесена, а заснула. И хоть щеки раскраснелись, и по ним веселые отсветы огоньков прыгают, будто солнечные зайчики, знал, что скоро румянец уйдет, сменится восковой бледностью.

Протянул руку, хотел девицы коснуться в последний раз, погладить по белевшему в свете огня плечу, но, нахмурившись, в последний миг передумал. Поднялся, натянул рубаху и штаны, всунул ноги в сапоги и поднялся по ступеням, чувствуя спиной, как смыкается пламя, заключая в кольцо ложе с покоившейся на нем девицей.