Крушение «Кантокуэна» - Андрей Жариков

— Пленных у нас хватает, «языки» тоже есть, — сказал Якорев, когда Котин доложил ему обо всем. — А вот переводчиков нет. Выражаю вам, рядовой Котин, благодарность за этих ребят. Оставляю их при штабе. А ты веди пополнение в свою роту… Даю вам бойцов из резерва.

Под утро в синеве моря отчетливо были видны военные корабли. В порт подходили основные силы десанта — бригада морской пехоты под командованием генерал-майора В. П. Трушина.

16 августа военно-морская база Сейсин была полностью очищена от противника. На высоком здании города-порта развевалось подхваченное морским ветром красное полотнище флага!

Десантники радостно встретили подошедшие передовые части 1-го Дальневосточного фронта. В Сейсине состоялись многочисленные митинги, на которых выступавшие корейцы горячо благодарили советских воинов за освобождение от японских захватчиков.

И НЕ ТОЛЬКО ТОПИЛИ СУДА…

Людмила Николаевна в тот теплый летний вечер была в хорошем настроении. Радио сообщило об успешном наступлении советских войск под Орлом и Курском. Радовало и завершение трудного рейса в Америку. Скорее бы закончилась война… Нелегко женщине быть постоянно в плавании. Сколько было случаев нападения боевых кораблей на советские безоружные торговые суда и караваны.

Капитан судна, скупой на комплименты, за ужином в кают-компании заметил:

— Сегодня наш доктор в приподнятом настроении. Но насколько мне известно, Людмила Николаевна, мы придем в Советскую Гавань не раньше, как завтра к полудню, а вы уже в праздничном наряде.

— Сегодня у меня нет больных, товарищ капитан, — ответила врач, — хочу вечером отдохнуть на верхней палубе. Море спокойное, теплое.

— Это прекрасно. Мы почти дома, — сказал капитан.

В кают-компании сразу повеселело.

Повар приготовил отменный ужин — напек пирожков с паштетом и заслужил похвалу моряков. Все улыбались, шутили. Радость вполне объяснима: завершался длительный очередной и небезопасный рейс в Сан-Франциско. Еще несколько часов — и судно доставит в Советскую Гавань сгущенное молоко, яичный порошок, свиную тушенку в банках, медикаменты. Все это будет затем отправлено на фронт и детям. Команда сойдет на берег. Моряки ступят на родную землю. Людмила Николаевна напишет сестре в Читу, нет ли новостей о муже.

После ужина она вышла на палубу. Свободные от вахты моряки всматривались в сторону родных берегов. Попутный ветерок, теребя гладь моря, помогал кораблю прибавить скорость, и появлялась надежда прибыть в порт на часок-другой раньше. Мореходы говорят, что последние часы многодневного плавания кажутся вечностью.

Пожалуй, самые счастливые люди на корабле — радисты. Они постоянно держат связь с землей, знают что-то важное, интересное, но держат это в тайне. Только капитан имеет право на полную радиоинформацию.

Уже темнело, вода казалась черной. На палубу вышел и радист Сережа Сидоров. По-военному поприветствовал врача.

— Какие новости в эфире, юнга?

— Доктор, я давно уже не юнга, а радист второго класса, по должности — дежурный радиоузла, — сдержанно заметил Сергей. — А во-вторых, никаких новостей сообщить даже вам не могу.

— Ну, если не хочешь, — Людмила Николаевна взяла его за руку, — побудь со мной. Ты уже порадовал нас всех передачей о наступлении наших войск.

Сережа был похож на ее Славу — такого же возраста, светловолосый, голубоглазый и всегда опрятный, — и это вызывало у врача материнское чувство к юноше.

— Ты счастливый, Сережа, — сказала она. — Дома тебя ждет мама… А мой Слава лишен такой возможности…

— Счастье не только в этом, — ответил Сергей, — счастье… это исполнение желаний, а мое желание — стать капитаном корабля, только оно не сбудется. Я совершил ошибку: бросил школу и закончил, как вы знаете, всего-навсего языковые курсы.

— Ну и что? Это же хорошо, — сказала Людмила Николаевна. — Ты прекрасный радист, знаешь японский язык, а тебе только шестнадцать лет. Учись в вечерней школе, а потом поступишь в мореходное училище, еще лучше — в военно-морское…

Сергей услышал то, о чем мечтал сам.

— Хорошо бы, — вздохнул он. — Но…

Договорить ему не удалось. Недалеко от корабля взбугрилась вода, и показалась подводная лодка.

— Торпеда!

Сергей вмиг бросился к Людмиле Николаевне и заслонил ее, как солдат в бою защищает своего командира.

Вслед за первой торпедой, прорезая на огромной скорости морскую гладь, неотвратимо неслась к кораблю вторая. В наступивших сумерках показалась всплывшая вражеская подводная лодка. Страшной силы удар, и блеснуло пламя… Взрыв. Еще взрыв…

Кто бы мог подумать, что в Японском море, недалеко от родных берегов, подводная лодка страны, с которой заключен пакт о нейтралитете, так вероломно нанесет удар по беззащитному торговому судну…

Все окуталось дымом, небо стало сдвигаться куда-то назад, все грохотало, трещало.

Людмила Николаевна почувствовала мгновенный удар и вслед за этим стала захлебываться соленой водой… Очнулась она не скоро. Ее бросало то вверх, то вниз, и она видела то небо, то лица незнакомых людей. Кто-то приблизился к ней, шевелил губами, видимо, что-то говорил, но она ничего не слышала. Догадалась, что она в баркасе. И снова забытье. Очнулась в темноте. Душно, и очень болит спина. Пошарила руками по сторонам: что-то твердое, сухое. Стала понемногу шевелить руками, ногами, поворачивать голову. В ушах сплошное шипение. Контузия. Дотронулась до ушей, почувствовала прикосновение своей руки. Да, ясно: слух восстановится. «Но почему так болит спина?» Опять забытье. Теперь очнулась она уже не на баркасе, а в просторном трюме.

Напрягая память, Людмила Николаевна мысленно представила себе, как все случилось. Взрывом ее выбросило в море, упала спиной, поэтому так болит позвоночник. «Если из баркаса меня перенесли свои, то почему здесь никого нет рядом?»

В мучительных догадках прошло немало времени. Людмила Николаевна была в бредовом состоянии, когда в трюме посветлело. В потолке зажглась маленькая электрическая лампочка. Возле лестницы стоял человек, он был в каком-то балахоне, лица не видно.

Людмила Николаевна приподняла голову, осмотрелась. Вокруг окованные железом ящики, она лежит на одном из них. Человек покачнулся и стал приближаться. Присел, поставил железную миску с едой и удалился. В миске была отварная рыба.

Теперь стало ясно: она на чужом судне. «Но где же другие, которых она видела на баркасе? Или все это ей показалось?»

Через несколько часов, а может быть через несколько суток, Людмила Николаевна услышала рокот мотора. Рокот усиливался, и где-то стукнуло. «Слышу. Я слышу!» — подумала она.

Стало светло, и опять возле лестницы появился человек. Он, как и в первый раз, поставил миску и большую кружку воды. На этот раз в миске было немного рисовой каши. Когда человек ушел, Людмила Николаевна отпила несколько глотков воды и остатками умылась. Есть не стала. Мучил один вопрос: «Почему я здесь?»

Через несколько минут человек появился снова, и не один. К удивлению и радости, он привел Сергея. Лицо у юноши в кровоподтеках, ноги едва переставляет.

— Людмила Николаевна! Вы живы? Не бойтесь, говорите. Это японец, и он не понимает по-русски.

— Где я? Что с нашими? — спросила врач.

Сергей говорил торопливо, боялся, что японец уведет его.

— Всего лишь нескольких человек подобрали японцы. Всех допрашивали. Где наши люди, я не знаю.

— Я ничего не поняла, в голове гудит, плохо слышу, — уже не говорила, а выкрикивала Людмила Николаевна. — Повтори громче!

— Мы в пле-ну!! — громко, по слогам сказал Сергей. — Япо-нец тре-бует узна-а-ть, что вам нужно?

— Переведи: мне нужна медицинская помощь.

Сергей перевел. Японец учтиво поклонился.

И опять темнота. Затем пришли два японских матроса и унесли Людмилу Николаевну на допрос. В просторном кубрике за столиком сидел, оскалив крупные зубы, японец в черном костюме. После того как внесли Котину, привели Сергея. Он был в порванной одежде, босой.

Сначала японец улыбался, неторопливо кланялся, потом глаза его сверкнули, как обнаженные кинжалы, и на лице застыла брезгливая гримаса.

— Спросите у доктора, знает ли она, кто потопил ваше судно? — прошипел японец.

— Я видела перед взрывами всплывшую подводную лодку, — ответила Людмила Николаевна. — Она могла быть только японской.

— Переведите! — посмотрев на Сергея и притворно улыбаясь, сказал японец. — Мы, японцы, спасли вас. Ваш военный корабль потопили американцы… — Японец откинулся на спинку кресла и задрал голову кверху, словно любовался потолком.

У Людмилы Николаевны не было сил спорить с этим негодяем, но попросила Сережу пояснить японцу, что убеждена — преступление совершили японцы.