Мария Стюарт. Королева, несущая гибель - Наталья Павлищева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через некоторое время королеве показалось, что супруг заснул, но стоило ей замолчать, как бледные губы шевельнулись:
– Нет, нет, говори, я слушаю. Я устал, но слышать еще могу…
С того дня это стало любимым развлечением больного Франциска, Мария приходила и подолгу сидела прямо на его постели, рассказывая и рассказывая обо всем. Очень радовалась, застав такую картину, королева-мать. Екатерина Медичи почти умилилась:
– А я все ломаю голову, куда это девалось Ваше Величество? Приятно сознавать, что королева наконец вспомнила о своем супруге. Думаю, Ваши многочисленные поклонники простят Ваше отсутствие.
Замечание матери больно задело Франциска, он и без того мучился невозможностью бывать рядом с женой повсюду. Но куда ему с перевязанной головой (ухо все не проходило)!
– Ваше Величество, лекарь сказал, что воспаление в Вашем ухе слишком затянулось, это становится опасно.
Королева-мать не упустила случая продемонстрировать свою особую заботу о сыне, не то что его ветреная жена, только и знает, что болтать. Франциску совсем не хотелось разговаривать о своих болячках в присутствии красавицы Марии, он отмахнулся:
– Ах, оставьте, ничего страшного.
Екатерина Медичи сокрушенно покачала головой:
– Мария, Вы должны заставить короля подчиниться требованиям врачей и позволить осмотреть себя более внимательно. Воспаление действительно затянулось.
Марии тоже не терпелось выпроводить вон королеву-мать, она поморщилась:
– Я думаю, Его Величество способен сам принимать такие решения без нашего с вами давления.
Франциск горделиво посмотрел на мать; как бы ни любил ее, Марию он любил больше. Пожав плечами и пожелав скорейшего выздоровления, Екатерина Медичи удалилась. Она, как и все, прекрасно понимала, что жить Франциску осталось недолго, ничего, у нее есть следующий сын. Если господу будет угодно забрать этого, королем станет маленький Карл, а регентшей при нем снова будет мать Екатерина Медичи, теперь уже безо всяких Диан де Пуатье! Она умела ждать и даже жертвовать.
И все же Франциску пришлось призвать лекарей. Екатерина Медичи была права, воспаление в ухе обернулось бедой.
– Ваше Величество, – непонятно, к кому из двух королев обращается врач, – избавить короля от этого воспаления можно только при помощи трепанации черепа. Это не гарантирует излечения, – тут же испуганно добавил он, – но все же можно попробовать… Ждем Ваших распоряжений.
– Да! – сказала в ответ Мария. Если есть хоть малейший шанс, пусть попробуют избавить короля от невыносимой боли, лишающей его последних жизненных сил.
– Нет! – громко объявила Екатерина Медичи. – Я не допущу, чтобы моего сына долбили, как колоду, причем безо всякой надежды на излечение!
Она мысленно ужаснулась: что будет, если после трепанации Франциск останется калекой?!
Лекарь внимательно посмотрел на королеву-мать и поклонился:
– Как угодно Вашему Величеству.
Долбить не стали, 6 декабря 1560 года Франциск умер. Не успев снять траур по матери, Мария Стюарт надела его по мужу. И снова при выходе из покоев они поменялись ролями – молодая вдовствующая королева Мария пропустила вперед старшую вдову Екатерину, став второй дамой королевства после свекрови.
Согласно обычаю все первые сорок дней траура она провела взаперти. Только новый король Карл и королева-мать могли посещать вдовствующую королеву.
Странно, но если для всех остальных цвет траура привычно черный, то для вдовствующей королевы Франции в эти первые сорок дней он белый. Именно в белом она должна выплакать основные слезы по умершему супругу, чтобы потом спрятать их в сердце и сменить цвет на черный, если, конечно, пожелает.
Мария Стюарт просидела взаперти положенные сорок дней, несомненно, выплакала много слез. Ей было что оплакивать; кроме Франциска и матери, она оплакивала собственную судьбу. Для де Гизов она больше не представляет особой ценности, вдовствующая королева, и только. Ну, еще возможная невеста, но это позже. Но считать Шотландию ее приданым после восстания протестантов не рискнет никто, что за королева, которую могут просто низвергнуть? Во всяком случае, у де Гизов были заботы куда важнее утешения своей племянницы…
От королевы-матери тоже не стоило ждать милости, Екатерина Медичи обид не прощала, а просить прощения на коленях Мария не стала бы ни за что, лучше вернуться в свою Шотландию! Она настолько мало интересовалась делами на родине, что не удосужилась даже внимательно прочитать Эдинбургский договор! А ведь сделать это в первую очередь было в ее собственных интересах. Но Мария Стюарт почему-то решила, что столь благосклонная к ней до сих пор судьба будет и дальше осыпать своими подарками без меры.
Но оказалось, что подарки закончились, остального придется добиваться своими силами, причем жертвуя хотя бы чем-то. Эта самоуверенная, по сути, девочка не советовалась ни с кем, когда это было возможно, а теперь ей был нужен совет, но дать его оказалось некому. Все оставили Марию Стюарт. Четыре подружки не в счет, они способны посоветовать только фасон очередного наряда, но не в политике.
Все прекрасно понимали, что Екатерина не потерпит рядом оскорбившую ее невестку, Марии придется возвращаться в свою Шотландию. Возможно, извинись и попроси она, свекровь позволила бы остаться, но Мария сочла это ниже своего достоинства. Быть второй для нее отныне невыносимо! Пришлось отбывать на родину.
Конечно, она хорошо знала, что ничего хорошего в Шотландии, которую она так опрометчиво легким росчерком пера отписала Франции, ее не ждет. Едва ли ей простят такое неуважение к стране. Но Мария, видимо, и не собиралась долго оставаться в нелюбимой ею Шотландии, она надеялась достаточно скоро выйти замуж и снова оставить вересковую страну, блистая где-нибудь при другом дворе.
Уже завел разговор о ее браке со своим сыном наследником Карлосом испанский король Филипп. Это было тем более заманчиво, что там правила подруга ее юности Елизавета Валуа. Но король как-то не слишком торопился, не подгонять же его самой! Мария знала себе цену и не собиралась ее снижать! Она должна выйти только за короля либо наследника короны, иначе для королевы Шотландии и вдовствующей королевы Франции и быть не могло!
Мария жила в Реймсе, ведя довольно свободный образ жизни. После своего траура она словно проснулась. Она молода и красива, она живая, любящая веселье, музыку, поэзию, танцы, купающаяся в море вполне заслуженных комплиментов, почему же всего этого нужно лишаться? Только потому, что слабый от рождения юноша все же умер? Но это не вина Марии, даже если бы она не отходила от постели нытика-мужа ни на шаг, его агонию разве что удалось бы протянуть еще на пару месяцев. Но теперь Франциска не было на свете, положенные дни траура прошли, свекрови она не нужна, почему бы не позволить себе жить так, как хочется?
А хотелось весело. При дворе пошли слухи один другого грязней: вдовствующая королева Мария почти открыто живет в Реймсе с сыном коннетабля Франции Анна де Монморанси сиром Анри Данвиллем!
– Ах, она и раньше-то оказывала ему недвусмысленные знаки внимания, а теперь и подавно! – шептались дамы.
– И не говорите! Удивительно только, что они не сообразили сотворить ребенка, выдав его за королевского.
– Что вы! Этого было категорически нельзя, едва ли у короля Франциска были силы на такие подвиги, после которых можно бы заподозрить беременность!
Марии с удовольствием перемывали косточки при дворе, уже даже не намекая, а попросту со смаком передавая пикантные подробности. Конечно, нашлись «добрые» души, постаравшиеся, чтобы эти слухи дошли до ее бывшей свекрови Екатерины Медичи. Королева-мать ничего не ответила на сплетни, но, оставшись одна, дала волю чувствам:
– Шотландская шлюха! Мало того, что эта кобыла столько лет просидела на моей шее и раньше времени загнала в гроб Франциска, она еще и после его смерти наставляет ему рога!
Камеристка Екатерины подумала, что наставлять рога умершему человеку невозможно, но промолчала, она тоже ненавидела самовлюбленную, как считала, девчонку, нахамившую королеве-матери!
– Давать повод трепать свое имя любому встречному! Вон из Франции! Пусть заводит себе тысячу любовников в своей дикой Шотландии!
Неизвестно, что из слухов было правдой, а что действительно только слухами, но дыма без огня не бывает, тем более потерявший голову Анри Данвилль всюду следовал за своей богиней.
Екатерина Медичи вызвала для разговора отца молодого человека.
Анн де Монморанси был коннетаблем Франции еще при Франциске I, а теперь входил в триумвират, управляющий страной. Ссориться с этим человеком королеве не хотелось совсем, но и допустить, чтобы его сын вместе с ее невесткой позорили имя умершего короля, она тоже не могла. Да и самому Монморанси такое ни к чему, беспутство сына давало возможность каждому еретику бросить коннетаблю в глаза обвинение в недостойном поведении его отпрыска.
