Все, что произошло в отеле - Маша Трауб

куски, старались побыстрее его продать. Янтарь, когда необработанный, осыпается, трескается. На память только оставить, никакой ценности даже самый большой кусок уже не представляет. Или внукам рассказывать, как нашел камень. Ностальгия. Сережа тоже хранил несколько камней. Он любил это дело – янтарь искать. Я эти его камни Ване отдала, когда тот вернулся в город. – Светлана Петровна присела на край кресла и тяжело вздохнула. Сразу стало видно, что она очень устала и ей больно – от жизни, прежде всего. А на плечах – груз прожитого, воспоминаний. Она сидела ссутулившись. Морщины, ноги уже с утра отекшие. Корни волос седые. Если бы кто-то ее спросил, она бы рассказала. Раньше рыжей была, яркой. Лиля, та самая хозяйка, всегда восхищалась цветом ее волос. А сейчас рыжина перестала отливать золотом. Волосы стали похожи на старое, давно не чищенное золотое кольцо – уже мутное, с трещинками, блеклое. Три недели назад красилась, а уже опять вся седая. И брови теперь не те. Жалкая ниточка как напоминание о прошлом осталась. Да и волосы стали совсем редкие и ломкие. Чтобы пучок сделать, надо или валик подкладывать, как поступают стюардессы, или начесывать, чтобы не куцая дулька получилась, а хотя бы что-то подобное пучку. Светлана Петровна рассказала бы, как плакала Лиля, гладя ее по голове. В руке оставались целые пряди.

– Ну я-то лысая, это понятно, ты-то чего? Не надо переживать за меня, – просила Лиля Светлану, уже зная, что та стала новой женой ее мужа. – Ты Сереже нужна сейчас. И мне нужна. Не надо плакать, надо держаться. Сейчас на тебе все будет. Ну не Анжелке же отелем управлять. Только ты справишься. Присмотри тут за всем вместо меня. Не ради Сережи, ради Вани тебя прошу. Его это наследство. Пусть хоть что-то в память обо мне у него останется. Не дай Анжеле разрушить тут все. Считай, что это моя последняя просьба. Может, Сережа для этого тебя встретил?

Светлана Петровна рассказала бы, как плакала тогда, сидя на Лилиной кровати, как просила прощения – за себя, за то, что поддалась чувствам. За все. И пообещала, поклялась сохранить отель. Не дать дому рухнуть. А ведь это был их дом, настоящий, выстроенный по кирпичику. И теперь главный кирпич, заложенный в основание, сама Лиля, будет выдернут. Рухнет весь фундамент.

– Я не смогу, у меня не получится, – плакала Светлана.

– Получится, не сомневайся, – успокаивала Лиля.

Вот ради этих слов, данного обещания Светлана Петровна и работала здесь. Ради этого гоняла горничных, пыталась ввести новшества, следила за порядком. Но в ней не было Лилиной харизмы, Лилиной власти. Она все еще оставалась лишь старшей горничной. Да, ее уважали, даже боялись. Но она так и не стала тем кирпичом, который можно было бы вернуть в фундамент. Она могла лишь латать дыры. Делать косметический ремонт, хотя требовался капитальный.

– Так, а где сейчас этот ваш Сережа? – спросила мама. Деликатность ей в принципе была не свойственна. А уж промолчать вообще не приходило в голову. Что на уме, то и на языке. Или как вариант – что в руке, то и в голове. Мама могла запустить в кого-нибудь скалкой, ударить сковородкой. Странно, что никого из своих ухажеров она не пырнула ножом или не ввинтила кому-нибудь из них штопор в ребра. Сейчас, когда притихла даже Настя, мама потянулась за бутылкой и налила себе остатки шампанского, никому не предложив.

– Сережа умер, – ответила тихо старшая горничная.

– Как это? – возмутилась мама. Она явно не ожидала такого финала. – Он же в четвертый раз женился!

– Да, и через полгода умер.

– Кошмар какой. – Настя утирала покатившуюся слезу. – А от чего умер?

– От новой счастливой жизни, которой не смог соответствовать, – горько пошутила Светлана Петровна. – Молодая жена, почти на двадцать лет моложе, сами понимаете… требует усилий. А Сережа хотел покоя. Вот и умер.

– Во время секса? Прямо на брачном ложе? От остановки сердца? – Настя точно воспринимала историю как сериал.

– Почему? В больнице умер. Инфаркт. На работе сердце прихватило. Он в нашем поселке ремонты всем делал. Свою фирму организовал, раскрутился, квартиру купил, – ответила Светлана Петровна. – Но не мальчик уже. Да и спал плохо – гипертония, плюс диабет. Вот сердце и не выдержало.

– Ужас какой, – заметила мама.

– Я ему говорила, чтобы поберег себя. Он еще на бессонницу жаловался. Спал плохо. Когда пил таблетки, жена возмущалась, что храпит. Если уходил в другую комнату, истерики закатывала, мол, не хочет ее. Молодая, дурная, что с нее взять? – пожала плечами Светлана Петровна. – Из родных мы вдвоем Сережу провожали – я и Ваня. Анжела на пять минут появилась, гвоздики на гроб бросила и ускакала. Но хорошо все было – друзья пришли. Сережа ведь здесь родился и вырос. Школу местную окончил. Всех знал, и его все знали. Даже последние алкоголики на похороны пришли. Не на поминки, чтобы бухнуть задарма, а на похороны. Трезвые как стекло стояли. Сережа хорошим был. Только слабым. Куда поведут, туда и идет. Ну и налево часто ходил…

– Так, я опять запуталась. – Настя будто собиралась пересказать краткое содержание предыдущих серий. – Сережа, получается, у нас хозяин, который уже умер, его сын работает в ментовке, пока его хрен знает какая по счету мачеха управляет отелем, пристраивая сюда своих протеже. А вы работаете здесь в память о первой жене своего бывшего мужа и главной хозяйке отеля, сто лет назад нанявшей вас официанткой, и подчиняетесь второй бывшей жене, которую считаете полной дурой. Вы же как третья жена ничего не получили от замужества, поэтому остались старшей горничной. И вы же ухаживали за первой женой, хоронили ее, потом бывшего мужа… И вас, типа, ничего не смущает. Вы норм и в ресурсе?

– Ну приблизительно так, – согласилась Светлана Петровна. Настя собиралась использовать крепкое слово, но ограничилась нейтральным «офигеть». – Не надо судить людей, пока сами не прожили их жизнь, – избыточно литературно заметила Светлана Петровна.

– Так, это все… очень эпично, – вмешалась мама. Иногда она использовала лексику, которая вынуждала возвращаться в реальность. На слове «эпично» я, видимо, вздрогнула, пошевелилась на стуле или издала еще какие-то звуки.

– Ой, надо позавтракать. Тася, сходи принеси завтрак на всех. Скажи, что нас здесь много и старшая горничная разрешила. Вы ведь разрешаете? – обратилась мама к Светлане Петровне.

– Мне сырники, – тут же сделала заказ Настя.

– А мне кашу, только если будет манная, не надо. И положи еще варенье. Без варенья ее есть невозможно. Если будет совсем сладкая, не бери. И фрукты возьми, – командовала мама.

– Для Леши – булочки и колбасную