Музыка и ты. Выпуск 7 - Марк Александрович Зильберквит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Додик, как все называли тогда Ойстраха, рос мальчиком живым и впечатлительным. При всей увлеченности скрипкой, было у него, как и у его сверстников, немало соблазнов во дворе и на улицах. Нередко случалось, что они отвлекали от нот и инструмента, и тогда мать пускала в ход испытанное средство.
— Не будешь заниматься, не возьму тебя с собой на спектакль, — говорила она.
Слова эти действовали безотказно. Желание вновь оказаться в Оперном театре, где он имел привилегию стоять в оркестровой яме рядом с дирижером — прославленным старым маэстро Иосифом Прибиком, которого высоко оценил сам Чайковский, — оказывалось сильнее других соблазнов. Много лет спустя, когда Давида Ойстраха спрашивали о том, почему он, знаменитый скрипач, обратился еще и к дирижированию, он отвечал, что с детства в нем жило ощущение симфонического оркестра как звучащего чуда.
Здесь же, в оркестровой яме Оперного театра, и приметил Ойстраха Столярский. Неподдельная увлеченность мальчика музыкой не могла не обратить на себя внимание профессора. Начав заниматься с Додиком, он обнаружил в нем удивительную серьезность и способность быстро, на лету схватывать все замечания — качества, прекрасно дополнявшие его яркую природную одаренность. В воспоминаниях Ойстраха остались строки, воссоздающие атмосферу занятий Столярского. «Все углы большой квартиры, где помещалась школа, были заставлены пюпитрами, завалены футлярами, нотными папками. Во всех комнатах толпились возбужденные и радостные малыши, а в коридорах сидели мамаши, ожидавшие своих вундеркиндов и с невероятным оживлением обсуждавшие чисто профессиональные скрипичные проблемы...»
Столярский занимался с Ойстрахом, как, впрочем, и с другими талантливыми учениками, почти ежедневно, а иногда и по несколько раз в день. Он воспитывал в них любовь к труду, требовательность к самим себе. Юные музыканты играли в школе соло и в различных ансамблях, участвовали в скрипичном унисоне, лучшие из них — и Ойстрах в том числе — часто выступали в концертах перед самой демократической аудиторией.
Друзья юных лет Ойстраха вспоминают, что занимался он на скрипке много, с удивительным увлечением. Однако, глядя на него, они думали, будто все дается ему без малейших усилий, выходит как бы само собой.
Гибкие, эластичные руки и в самом деле позволяли ему, почти не разыгрываясь, исполнять сложнейшие пассажи. Так было в молодые годы, так было и в годы зрелости.
И хотя Ойстрах играл, конечно, как и все скрипачи, гаммы, упражнения, этюды, большая часть времени тратилась им на углубленное изучение скрипичной классики, совершенствование своих интерпретаций, на жадное изучение всего нового, что писали для скрипки современные композиторы. Быть может, именно постоянное ознакомление с новыми сочинениями, лишь некоторые из которых входили затем в репертуар Ойстраха, способствовало развитию поражавшего всех его коллег умения разом охватывать незнакомую музыку — не только ее форму, но неповторимую авторскую интонацию, самую душу музыки. Запись сохранила нам исполнение Второго скрипичного концерта Д. Шостаковича Ойстрахом и игравшим на фортепиано автором: кажется невероятным, что Ойстрах впервые увидел ноты концерта за несколько минут до включения магнитофона!
Юность Ойстраха пришлась на исключительно сложное для нашей страны время. Советская власть окончательно установилась в Одессе лишь через три года после Октябрьской революции. Сколько пришлось испытать жителям этого приморского города! Власти, законы, деньги менялись, казалось, бесконечно. Социальные контрасты обострились до крайности. Не хватало продуктов питания, с перебоями работало отопление и подавалось электричество, процветали воровство и спекуляция. Тяжело пришлось и родителям Додика. Только благодаря бескорыстию Столярского, не бравшего с них денег за учение сына, Ойстрах смог продолжать занятия в школе.
Человек передовых убеждений, сам прошедший очень нелегкий жизненный путь, Столярский горячо приветствовал революцию. 1 мая 1917 года он вывел на улицы Одессы своих учеников, которые, участвуя в демонстрации, пели выученные с профессором «Марсельезу», «Интернационал» и другие революционные песни. Ойстрах всегда с восторгом вспоминал об этом. Вспоминал и о той гордости, с которой принес однажды в дом буханку хлеба — первый заработанный им паек за неделю. «Мы внезапно почувствовали себя нужными не только себе и своим родителям, — писал он об учениках школы Столярского. — И с благодарностью, запечатлевшейся на всю жизнь, приняли мы эту первую отеческую ласку советской власти... Наша молодежь, привычная к постоянным заботам о себе, быть может, не всегда до конца сознает, в какие необычайные условия она поставлена».
Музыкальное развитие Ойстраха и в школьные, и затем в студенческие годы проходило стремительно. В музыкально-драматическом институте, как называлась тогда Одесская консерватория, он продолжал учиться под руководством Столярского. Ойстрах всегда успевал очень много, чем удивлял своих друзей, никогда не был — при всей увлеченности скрипкой, музыкой — человеком односторонним; в детстве обожал шумные ребяческие забавы, с юности пристрастился к шахматам и теннису, и все любил делать по-настоящему, профессионально, с полной самоотдачей.
Пожелтевшие от времени газеты позволяют нам проследить за первыми одесскими концертами Давида Ойстраха. Карьера его началась не с сольных выступлений, как это нередко случается у скрипачей сегодня. Он много играл в разного рода смешанных программах, выступая в окружении именитых тогда артистов. Но даже в таком качестве сразу же был замечен слушателями и прессой. К тому же участие в концертах гастролировавших в Одессе певицы А. Неждановой, дирижера Н. Голованова, композитора Р. Глиэра, балерины Е. Гельцер многому научило молодого музыканта.
«В лице Д. Ойстраха у нас на глазах зреет прекрасное дарование, — читаем мы в одной из рецензий тех лет. — Как законченно играет этот юноша!» Когда же скрипач выступил с несколькими сольными программами, тон откликов сделался еще более восторженным. Писали о широте и нестандартности репертуара, в который, наряду с музыкой Баха, Паганини, Венявского, входили новые по тем временам пьесы Равеля, Шоссона, Де Фальи, Мийо; о врожденной технике Ойстраха и кристальной чистоте его тона. Отмечали тонкий художественный вкус, постоянную работу пытливой мысли музыканта-исполнителя.
В программу дипломного экзамена, которым Ойстрах заканчивал Музыкально-драматический институт, он включил знаменитую Чакону Баха, сонату
