Графоманка - Аля Пачиновна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Да. Не генитальное решение нашей проблемы.
- Твоей проблемы! - он бровями намекнул, что в Лериных муках виновата она сама.
- Поверь мне, очень скоро она-таки станет целиком твоей. Со мной долго под одной крышей никто не уживается. Родителей хватило всего на десять лет. Хомяк издох через неделю, у меня даже луковица в банке побегов не даёт. Дольше всех бабушка продержалась. Но она закалённая была эпохой.
Глаза Графа сузились, ухмылка сползла с жёсткого лица. Он несколько раз прошёлся по девушке вязью холодного взгляда, от которого заложило уши.
- Лера, а ты меня боишься или боли? - вопрос прозвучал медленно, хрипло и будто из другого контекста.
Конечно, так поступают все абьюзеры, когда сталкиваются с кризисом аргументов - просто переводят стрелки на жертву манипуляции, внушая ей вину за всё на свете.
- У меня есть кое-что, что заинтересует тебя больше моего тела, - проигнорировала Лера и вопрос и стук собственных зубов.
Граф хмыкнул. Хотел что-то сказать, уже открыл рот, но, видимо передумал. Постарался сделать серьёзное лицо, однако лучики морщин у внешних углов глаз выдавали азарт.
- Есть, - согласился он после паузы, - но с удовольствием послушаю твою версию.
- Есенин, издания имажинистов двадцать первого года. Первый и третий тома. - выдохнула Лера, как скороговорку. - В твою коллекцию.
Сиятельство Моргнуло один раз и уставилось на неё, шевеля челюстью.
- А откуда у тебя Имажинисты? - поинтересовался Граф так, будто не просто собирает дорогую макулатуру, а разбирается в предмете. А так и не скажешь. Видимо, сломанный нос и шрам над бровью, любовь к золоту и цыганским рубашкам ввели Леру в некоторое заблуждение.
- Не важно. По рукам?
Граф опустил взгляд к кучке лент у ног и Лере показалось, что он задумался. Она нервно подёргала коленкой и даже скрестила за спиной пальцы, чтобы не спугнуть момент.
- Заманчиво. Но вынужден отклонить предложение.
Да, блин!
- Почему?
- Потому что Есенин явно проигрывает твоему сокровищу, да Лера? - он лучезарно улыбнулся, - Ещё никому не приходило в голову выкупать свою честь наследием великого поэта. Ее вообще никому не приходило в голову выкупать. Обычно мне ее продают. Ты - первая предлагаешь мне все, что у тебя есть. Так поступают, когда иного выхода не видят. Получается, раздвинуть свои красивые ноги тебе мешает не только страх боли и разочарования. Ты думаешь, что это выше твоих моральных сил и нравственных убеждений. Короче, я хочу сорвать твой цветочек.
Он издевается?
- Я не понимаю… - Лера и правда ничего не понимала. Видимо, в пункте выдачи всем по способностям, Лера первая встала в очередь за острым языком, но упустила еврейскую расчётливость. Хорошее же, выгодное предложение, что не так? Или этот тип больной? Зачем ему ее цветочек? У него ж целый розарий!
Но и Граф объяснять не спешил. Он поднялся с лавочки и медленно, но уверенно двинулся на Леру, демонстрируя клыки в последней степени угрозы.
- Не смотри, что рассеян в россыпь, что ломаю и мну себя... - он сдёрнул с шеи полотенце и Новодворская улиткой поползла по стене в сторону, надеясь незаметно просочиться в дверной проём. - Я раздел эту девку - Осень, и забылся, ее ебя.
- Ты извра…щенец! - догадалась Лера, задохнулась бешеным пульсом, едва сообразив, что Граф перекинул своё полотенце через ее голову и притянул к себе за его края.
- Да, - обжег он губы.
- Мои соболезнования, - процедила Лера, упираясь локтями в мужскую грудь. - Только я в этом участвовать не хочу. Отпусти!
- Я не держу, иди…
Лера бы попыталась оттолкнуться, предотвратить сближение, но не могла. Не хотела трогать руками голое потное тело. И чем она больше отклонялась от Графа, тем плотнее они вжимались бёдрами друг в друга. Животом она ощущала весь его ядерный потенциал и стало понятно, что переговоры об разоружении сильно зашли в тупик.
Однако, стена внезапно закончилась и Лера начала отступать назад, туда, откуда пришла. Надежда на спасение, вроде бы, снова забрезжила за спиной, но...
Женщина в гневе ужасно самонадеянна.
Иначе бы была готова к падению и не наглоталась бы воды из бассейна.
- При…дурок, - выплюнула Лера, откашливаясь и хватая жгучий воздух раздражёнными трахеями. - Я плавать не умею!
Одежда на Лере намокла, кроссовки потяжелели и тянули ко дну. Дышать все ещё было больно, в правом ухе неприятно хлюпало и глаза застилало влажной пеленой.
- Тогда советую держаться за меня. Ты же мне запретила тебя трогать.
И правда. Лера балансировала над поверхностью воды и не шла ко дну топориком только благодаря тому, что Граф все ещё прижимал ее к себе полотенцем.
- Леррра, - прохрипел он, когда женщина все-таки пересилила личность и ухватилась за мужские крепкие плечи, - больно будет только в самом начале, потом будет очень хорошо… Лера…
Рот… влажный и горячий, такой ненавистный рот совершенно по хозяйски захапал ее губы, языком вломился между ними и начал бой с причиной почти всех Лериных проблем. А она пыталась делать несовместимые вещи: держаться за Графа, чтобы не нырнуть с головой под воду и колотить по нему кулаками, выбивая вверх брызги. Такие кадры достойны журнала National Geographic, как частный случай дикой природы, в которой сильный всегда ест слабого. Художественная литература к такому Леру не подготовила.
- Три откровения от Леры Новодворской… - проговорил вдруг Граф, оторвавшись от ее губ.
- Ч-что? - она опешила, но почувствовала носками кроссовок дно и начала потихоньку отступать к бортику.
- Меняю Есенина на три главы о том, как хорошая девочка Лера отдаётся плохому дяде.
- Ты больной извращенец, который решил, что ему все можно! Зачем тебе я? Поставки свежих тел к барскому столу закончились?
- Тел хватает. Я хочу хоть раз по-настоящему выебать мозги!
- Тогда будем считать, что все уже случилось, поздравляю, ублюдок!
