Три зимовки во льдах Арктики - К.С. Бадигин

Еще во время плаваний, до того, как мы остановились во льдах, довелось и мне несколько пострадать от этой лакомки. Сменившись с ночной вахты, я уселся закусить в кают-компании. Вдруг рядом со мной кто-то бесцеремонно плюхнулся на стул. Я обернулся. Положив передние лапы на стол, Машка погрузила свою длинную морду в тарелку с киселем и, сердито кося глазом, в течение минуты вылакала все и вылизала до блеска.

С огромным интересом наблюдала Машка за подрывными работами на льду. Ее очень забавлял бикфордов шнур, и она любила трогать его лапой Машку всегда отгоняли в сторону. Но однажды она ускользнула от бдительных матросов и в два прыжка очутилась у скважины, в которой был заложен солидный заряд аммонала.

Спасать ее было уже поздно - бикфордов шнур догорал. Она с любопытством понюхала, чихнула и сделала шаг в сторону, недовольно мотая головой. В это мгновение целый столб дыма, огня и ледяной пыли вырвался рядом с ней. Оглушенная и ослепленная, Машка галопом ринулась в сторону. После этого она более деликатно обращалась с бикфордовым шнуром.

Очень сложные взаимоотношения были у Машки с собаками. Пока продолжалось плавание, она спала в одной конуре со щенком Нордиком. Это были неразлучные друзья, Они вместе играли, ели, бегали по палубе. Когда же корабли остановились на зимовку, Нордик познакомился с собаками Дунькой и Машкой, плававшими на «Малыгине», и перестал обращать внимание на мохнатую белую подругу.

Машка недоумевала и все еще пыталась вовлечь Нордика в свои забавы. Она трепала его за уши, боролась с ним, бегала взапуски. Но при первой возможности Нордик убегал на «Малыгин» и возвращался оттуда только к вечеру. Малыгинские же собаки, впервые увидевшие Машку уже рослым зверем, инстинктивно ненавидели медведицу и всегда с ревом набрасывались на нее. В такие минуты Нордик забывал о своей былой привязанности и вместе с остальными псами атаковывал свою подругу.

Добродушная Машка не понимала поведения собак и тщетно старалась завоевать их расположение. Когда же собачьи укусы становились чувствительными, она садилась на снег и била своих противников.

Медведица прожила на «Садко» до апреля 1938 года. Нам очень хотелось сберечь ее и привезти с собой в Москву по окончании дрейфа. Но весной, когда мы готовились к встрече самолетов, Машка начала так буянить на строительстве аэродромов, что ее пришлось застрелить.

* * *

Приключения Машки служили неисчерпаемой темой для вечерних бесед у камельков, заменявших нам клубы. Надо сказать, что в Арктике любят рассказчиков. Почти весь богатейший фольклор поморов родился на зимовках, в чадных избах становищ, в ожидании, пока придет час выходить на промысел морского зверя. Нет большего удовольствия, чем дружеский разговор у огонька.

Этот разговор может длиться часами, может тянуться из вечера в вечер, из месяца в месяц. У камелька говорят обо всем, начиная от причин, вызывающих полярное сияние, и кончая преимуществами вареного картофеля перед жареным. Писателю достаточно было бы посидеть месяц у огонька на зимовке, чтобы набрать на год сюжетов для замечательных рассказов.

В твиндеке «Садко» камелек, как я уже упоминал, стоял как раз напротив двери моей каюты. Рядом с ним стоял ящик, на котором могли усесться два человека. Это место всегда было предметом всеобщей зависти, и счастливчики, первыми захватившие его, обычно оставались у огонька на весь вечер. Остальным приходилось довольствоваться меньшими удобствами сидеть на корточках или стоять, выпрямившись в струнку, чтобы не мешать проходящим. Тот, кто пробирался поближе, мог вынуть из кармана отсыревшие, разбухшие и промерзшие папиросы, разложить на горячем камельке и шевелить их пальцами, чтобы они лучше сохли. Эту процедуру старались растянуть как можно дольше, чтобы получше сопреть руки.

Я сам не охотник рассказывать, но слушать рассказы бывалых людей люблю. Поэтому я часто оставлял дверь каюты открытой, забирался в свой спальный мешок, примерзший к матрацу, и прислушивался к тому, что делалось у камелька...

Вот из коридора доносится лязг железа и шорох угля - вахтенный шурует в печурке. Скрипит ящик, люди придвигаются к огню. Закурили, - потянуло сыроватым дымком. Знакомый окающий голос северянина говорит:

- И вот сажаю я ее, проклятую, на хлеб, даю ей картошку. Ест. Стало быть, приручил. Хожу за ней, как за малым дитём. Ласкается...

Рассказчик, кочегар, фанатически привязанный к лесному зверью, делает паузу и сокрушенно вздыхает:

- Ласкается. А однова прихожу - курятник разворочен, подкоп прорыт, все куры без голов, а от нее, подлой, и следу нет - хвостом замела. И досталось же мне тогда от матери!..

Раздается смех. Смущенный кочегар оправдывается:

- Так то лиса. А вот барсук у меня был - знаменитый... И начинается длинная повесть о барсуке, которого кочегар дрессировал, как собаку.

В разговор вмешиваются охотники. Теперь уже идет разговор о разных случаях, которые приключаются на охоте. Больше всего любят говорить о чем-нибудь страшном и таинственном. Огромной популярностью пользуется рассказ о том, как с зимовавшей в Арктике «Искры» двое моряков ушли на охоту за медведями и не вернулись, а весной на льду нашли два человеческих черепа. Из уст в уста передается и другая охотничья история: двое охотников пошли опять-таки за медведями: один из них увидел зверя; и в тот самый момент, когда надо было стрелять, охотник ослеп от блеска снега; медведь подошел к нему вплотную...

- Тут бы ему и конец, - веско басит рассказчик, - да его приятель - не будь дурак - всадил медведю в бок две пули. А самого охотника посадили на десять дней в темную комнату, он и прозрел.

Кто-то вспоминает подходящий пример из только что прочитанной книги. Зашел разговор о «Фраме», о Нансене и его спутнике Иогансене, о том, как они блуждали по льдам. Отсюда разговор, как обычно, должен неизбежно перекинуться на перспективы дрейфа нашего каравана. Но привычное течение беседы внезапно нарушается меланхолическим возгласом:

- Лучше в жестком, говорит. Зачем на мягкий вагон деньги тратить? Они, говорит, в хозяйстве пригодятся. Вот это жена! А?..

Это один из наших товарищей начинает в сотый раз рассказывать о своем свадебном путешествии.

Как всегда, раздается дружный хохот. Но это не смущает рассказчика, и он снова и снова спокойно перечисляет все блага своей семейной жизни и деловито советуется с окружающими, где удобнее построить дачу: в Петергофе или в Парголове?

- На мысе Желания! - кричит ему кто-то в ухо.

На этот раз рассказчик обижается и умолкает на весь вечер.

Уже пора спать. Я тихонько прикрываю дверь и залезаю поглубже в спальный мешок. Сквозь сон я еще долго слышу голоса и смех, - у камельков продолжается бесконечная беседа.

* * *

Мирное течение нашей размеренной жизни нарушалось лишь непрошенным вмешательством природы, которая, нисколько не считалась с графиком трудового дня каравана. То и дело в самое различное время суток нас тревожили далекие гулкие раскаты, похожие на удары грома. Это лопались могучие ледяные поля. Потом удары учащались. Чувствовались толчки. И вдруг из мрака выступал гигантский ледяной вал, тяжело перемещающийся от одного поля к другому, сокрушая все на своем пути.

Что такое ледяной вал? Приведу конкретный пример.

Ледяное поле, на котором была устроена дрейфующая станция «Северный полюс», имело толщину около 3 метров, а площадь его достигала 4 квадратных километров. Вес такого поля около 12 миллионов тонн.

Представим себе, что такое поле силой ветра или приливо-отливными течениями начало надвигаться на берег или на неподвижные льды. Понятно, что, нажимая на берег, такое мощное поле может взгромоздить льды на очень большую высоту. Однажды у Берингова пролива многолетнее ледяное поле, возвышавшееся над водой всего на несколько десятков сантиметров, при напоре на мелководье образовало нагромождение высотой до 15 метров над уровнем моря.

В открытом море движение таких полей вызывает торошение. Зимой торошение всегда сопровождается гулом.

Хорошо, если такой вал проходил в стороне от каравана. Если же он приближался к кораблям, надо было, не считаясь ни с пургой, ни с морозом, выбегать на лед, оттаскивать в сторону спущенные на случай аварии катера и шлюпки, сверлить лед и рвать его аммоналом, чтобы остановить наступление льдов. Такие авралы нам приходилось устраивать довольно часто. Мелководное море Лаптевых порой напоминало своеобразную ледяную мельницу, между тяжелыми жерновами которой лавировал наш караван.

Расположение трещин в районе дрейфа с ноября 1937 года по январь 1938 года. По зарисовке В. К. Гордеева.

Приведу здесь небольшую выдержку из судового журнала «Седова», чтобы дать хоть некоторое представление об этой стороне нашей жизни и работы:

«30 октября.16 часов. Лед дал трещину в направлении с востока на запад между судами «Седов», «Садко» и «Малыгин».