Самоход. «Прощай, Родина!» - Юрий Корчевский

И вот уже дистанция метров двести. В наушниках щелкнуло:

– Сигнал один! – Это Неклюев так маскировался. Самоходки немецкие, и радиостанции на них работают на волне, которую могут слышать немцы.

Почти залпом выстрелили «артштурмы». Каждый наводчик уже выбрал себе цель и вел ее в прицеле, дожидаясь приказа.

Сразу вспыхнули три танка. В первом эшелоне шли T-III. За ними во втором эшелоне их поддерживали StuG III. Удар самоходок был неожиданным, но рота Неклюева тем самым обнаружила себя. Совсем близко к боевым машинам стали вспухать разрывы, осколки били по броне.

Однако наши самоходки выпускали снаряд за снарядом. Вот еще два танка загорелись… Противотанковые пушки подожгли еще два, а один уже стоял с перебитой гусеницей.

Немцы не выдержали губительного огня и сначала остановились, а потом и вовсе стали отползать к далекому селу. Однако, даже отступая, они отстреливались. По полю убегали уцелевшие танкисты из подбитых машин. Если недалеко был танк или самоходка, они останавливались и подбирали своих. Те устраивались на броне, за башней. В танке свободного места нет, самим тесно.

Неожиданно по рации поступил приказ атаковать и ворваться на плечах отступающего врага в оккупированную деревню.

Зимой на фронте пехотинцам приходилось плохо, они старались оставить в траншеях боевое охранение, пулеметчиков. А солдаты, если поблизости была деревня или село, старались укрыться в избах. Печи грели хорошо, стены держали тепло, и порой в такую избу набивалось до полусотни человек, только бы улечься в тепле.

Самоходки покинули капониры и пошли по полю.

Виктор в душе считал приказ невыполнимым. Да их в голом поле постреляют, как куропаток! Ведь они только что сами так же расстреливали танки немцев.

Самоходки зарывались в снег, их кидало на кочках. Вести стрельбу с хода было невозможно, пустая трата снарядов.

Донцов распорядился Артюхову:

– Держи по танковой колее. И двигаться легче, и шансов подорваться на противотанковой мине меньше.

На этом поле мины – и противопехотные, и противотанковые – ставили глубокой осенью, перед снегопадами и морозами. Ставили и наши, и немцы, и было удивительно, как еще никто не подорвался. Виктор предположил, что взрыватели покрылись льдом, замерзли, иначе почему не сработали?

Но не мины вывели из строя большую часть самоходок, а танки. Они вернулись в деревню, пятясь задом и подставляя под огонь лоб корпуса, где броня толще. И сейчас они оказались в выгодном положении, прячась за избы, сараи, хозяйственные постройки. Некоторые самоходчики стреляли фугасными снарядами по постройкам, когда танк становился виден, и уже потом по нему вели огонь бронебойными снарядами.

Но вот подбита одна самоходка, загорелась другая… Самоходка Виктора была крайней справа.

Донцов отдал приказ не стрелять, да и видимых целей не было.

Механик-водитель гнал самоходку по следу танка. Чем больше была скорость, тем меньше шансов у наводчика вражеского танка попасть в самоходку. Правда, останавливались пару раз – осмотреться.

Основная перестрелка шла левее – там разгорелся настоящий бой, в эфире была слышна и русская, и немецкая речь.

Непонятно каким чудом, но самоходка проскочила целой до окраины деревни. Теперь они двигались медленно, осматриваясь в перископы – где затаился танк или самоходка?

Неожиданно сверху по рубке застучали железом. Экипаж удивился: десанта на броне не было, кто мог стучать?

Механик остановил самоходку. Донцов снял шлемофон – иначе надо отключать вилку танкового переговорного устройства, привстал и приоткрыл люк. В следующую секунду его чуть не хватил удар – на крыше рубки сидел самый настоящий немецкий танкист. Видимо, он успел взобраться на броню, когда они делали остановки. Да и что мудреного спутать? Самоходка немецкая, силуэт ее всем немцам знаком, окрашена в белый цвет, как и «немцы», знаков – звезды или крестов над кабиной не видно. Принял за своего, тем более что самоходка по деревне не стреляла.

А потом и сам танкист сыграл роль сигнала опознания. Если кто-то из танкистов и пушкарей ловил в прицеле самоходку, он видел на ней танкиста в немецкой униформе. Униформа черная, с пехотной формой, как и с советской, не спутаешь.

Так и въехали в деревню.

Немец при виде показавшейся головы Донцова засмеялся, крикнул:

– Данке шен! – И спрыгнул с самоходки.

Вокруг уже были немцы. На самоходку они внимания не обращали – своя ведь, только что с нее танкист спрыгнул.

Экипаж, когда просек ситуацию, струхнул. Для ближнего боя оружия нет, как у танка, и если немцы их раскусят, подожгут или дымовыми шашками закидают. Не захочешь задохнуться – сам вылезешь. Выкуривали иногда немцы экипажи из наших подбитых танков.

Самоходчики стали вполголоса совещаться – что делать? Одной самоходкой деревню не взять, преимущество у немцев в технике подавляющее. Подобьют, подожгут – и сгорят самоходчики не за понюх табаку. Кроме того, пехоты полно, через смотровые щели видно – не меньше батальона. Поэтому решено было, что по своему следу будут назад выбираться. И тоже страшно – одна «немецкая» самоходка из деревни к нашим позициям поползет. Что пушкари предпримут? Да расстреляют, подумают – геройство «немец» проявить решил. Но других вариантов не было.

Развернувшись на месте, они на малом ходу поползли из деревни. Прошли уже половину дистанции, как эфир наполнился шумом голосов – немецких. О чем говорят, непонятно, но отдельное словечко – «штюг» – различимо. О самоходке Виктора речь ведут. Наверное, выясняют, кто приказ об атаке отдал, кто командир экипажа.

И вдруг русский голос прорвался:

– Донцов, ты?

– Я, не стреляйте! – только и успел сказать старлей, как в эфире возникла какофония. Голоса немецкие забили эфир, свист прорвался какой-то и шорохи.

И тут Донцов посмотрел назад, в смотровую щель. Выматерившись, он по танковому переговорному устройству – ТПУ – доложил экипажу:

– Парни, за нами два немецких танка увязалось.

Немцы, увидев, что по их самоходке никто не стреляет, решили поддержать атаку. Ситуация не смешная, для самоходчиков скорее трагическая.

Несколько минут они так и шли. Наши не стреляли, опасаясь задеть самоходку – ведь танки шли в створе, прикрытые корпусом «артштурма».

До Донцова это дошло.

– Артюхов, давай влево и разворачивайся кормой назад. Слава, заряжай бронебойным! Виктор, с короткой остановкой – выстрел по танку, и потом идем кормой вперед к своим. Как поняли?

– Поняли, исполним.

Самоходка свернула к пробитой колее, взрывая снег, и, проехав метров сорок-пятьдесят влево, совершила крутой на месте разворот.

Виктор услышал лязг затвора. Он припал к прицелу, а руки уже крутили маховики наводки. Все надо было сделать быстро, пока немцы ничего не поняли.

Как только в прицел попала башня танка, он нажал электроспуск. Громыхнул выстрел. Он попал – видел искры от брони. Танк встал, но не загорелся. Ну и черт с ним!

Самоходка резко дернулась, и кабы не танковые шлемы, члены экипажа поразбивали бы себе головы.

От наших позиций сразу раздались два выстрела, и второй танк, объезжающий первый, развернуло – с него сорвало гусеницу. И в этот момент кто-то из пушкарей влепил ему в борт снаряд. Мгновенная вспышка пламени, и танк застыл.

Самоходка же на всех газах двигалась кормой вперед.

Донцов вывернул шею, всматриваясь в смотровую щель – только он единственный из экипажа имел возможность глядеть назад и направлять механика-водителя.

Вот уже пройдена траншея нашей пехоты. Донцов решил не останавливать боевую машину – она как на ладони видна противнику. Он решил гнать самоходку до близкого леска, там остановиться и под покровом ночи перегнать ее в капонир.

Однако немцам не терпелось наказать самоходчиков, наверное – сильно обозлились. По самоходке начали стрелять, снаряды рвались то слева, то справа, и экипаж с тревогой констатировал то недолет, то перелет. По корпусу били осколки, но машина не теряла хода.

Внезапно Донцов закричал:

– Тормози!

Артюхов рванул на себя рычаг, самоходка проползла еще немного по инерции и зависла передней частью корпуса на краю большой воронки. Не удержавшись, медленно сползла вниз и уткнулась кормой в склон. Почти весь корпус скрылся в воронке, над землей немного торчал только его лоб.

Толчок был чувствительный, двигатель заглох.

– Все целы? – спросил командир.

– Целы.

– Повезло. Всем оставаться на местах. Переждем обстрел, а потом решим, как выбираться.

Главное – они выбрались на свою территорию.

Немцы потеряли цель. Только что самоходка была видна – и вдруг пропала. И потому, выпустив наугад несколько снарядов, они прекратили стрельбу.

Артюхов стянул шлем с вспотевшей головы:

– Вырвались! Чуть не влипли по самые уши!

По рации Донцов попытался связаться со своими – объяснить ситуацию, но связи не было. То ли воронка была глубока, то ли осколками антенну срезало.