Самоход. «Прощай, Родина!» - Юрий Корчевский

Оба ушли в лес. Смотреть друг на друга им не хотелось, было стыдно. На своих боевых постах они сделали все, что могли, и не их вина, что армия отступает. Огрызается, наносит немцам ощутимые потери, но ведь пятится! И на них армейская форма, так что любой гражданский вправе спросить, как этот дед, – на кого же вы нас бросаете?

Есть начали нехотя, ком в горле стоял. Но оба были голодны, а аппетит приходит во время еды. Съев все подчистую, собрали и бросили в рот крошки хлеба.

– Эх, довелось бы с дедом этим встретиться, когда мы немцев назад погоним! – мечтательно сказал комбат. Он хотел закурить и уже вытащил из кармана пачку папирос, но увидел, что после вынужденного купания в реке все папиросы расползлись. Смяв пачку, комбат выбросил ее.

Виктора так и подмывало рассказать ему о победном мае сорок пятого, но он сдержался. Комбат или не поверит – что вероятнее всего, или сочтет, что после контузии у наводчика с головой неладно. А подозрений ему не хотелось.

Дальше они шли по лесам, держась недалеко от опушки. Стрельба слышалась со всех сторон, но в отдалении, и непонятно было, где свои, а где – немцы.

К вечеру выдохлись и улеглись на ночевку. Виктор забрался под большую ель, у основания ствола которой был слой опавших иголок – все не так жестко, как на голой земле. К утру оба пожалели, что нет шинелей – продрогли.

У первого же встреченного ручья умылись, напились – и снова пеший переход.

Около полудня вышли к селу, но зайти в него побоялись. На улице были видны грузовики, а вот чьи они – издалека было не разобрать. Потому обошли село стороной. Оба хотели есть, но жизнь дороже куска хлеба.

Комбат подбадривал:

– Ничего, скоро к своим выйдем, поедим. В тыл нас должны отправить, на переформирование.

– Так ведь нет уже дивизиона…

– Другие создадут, пушки дадут. Будет еще на нашей улице праздник.

Комбат говорил убедительно.

Еще через несколько километров отчетливо стала слышна пулеметная стрельба. Комбат прислушался:

– Не, не «максим» и не ДП, скорее всего – немецкие.

Дальше шли с осторожностью. Услышав металлическое позвякивание и шум, сначала остановились, а потом и вовсе залегли.

Комбат сказал:

– Ползти надо.

Через полсотни метров показалась грунтовка, а на ней – колонна пехоты, да не нашей – немецкой. Прошло не меньше батальона.

Когда пехотинцы скрылись из виду, комбат сказал:

– Сколько их прет! Да рожи у всех откормленные, сытые!

Немцы явно шли к передовой, поэтому комбат решил идти вдоль дороги, но на нее не выходить.

Через какое-то время по дороге промчались два мотоциклиста в черных клеенчатых плащах.

Впереди снова стала слышна перестрелка, уже отчетливо были слышны винтовочные выстрелы и автоматные очереди – до передовой было не больше километра.

Комбат распорядился:

– Сидим в лесу до вечера, а ночью пробуем перейти на свою сторону.

Виктор успел вздремнуть, комбат же все время наблюдал.

– У немцев в нашей полосе три пулеметных гнезда. Колючей проволоки нет, мины поставить не успели, как я думаю. Нам бы через траншею перебраться только.

Когда стемнело, немцы стали стрелять из ракетниц осветительными ракетами – они зависали на парашютиках, освещая местность мертвенно-белым светом. Не успевала погаснуть одна ракета, как слышался хлопок, и в небо взмывала другая. Переход усложнился, если вообще стал возможен, поскольку при подозрительном движении или звуках с нейтралки немецкие пулеметчики сразу стреляли длинными очередями.

Комбат, видя «иллюминацию», сказал:

– Здесь нам не перейти, идем вправо вдоль линии фронта. Сам знаешь, не везде линия соприкосновения сплошная, где-нибудь да повезет.

Шли крадучись, стараясь не шуметь, не наступить ненароком на сухую ветку или железку, коих встречалось много – пустые консервные банки, упаковки снарядов, гильзы, детали разбитой техники. Немцы обозначали передний край осветительными ракетами, и это позволяло ориентироваться.

Уткнулись в реку.

– Будем идти по берегу до моста? – предложил Виктор.

– На мосту немцы будут. Да и не факт, что он цел. Предлагаю переплыть.

Они зашли в воду. Дно реки было песчаным, и идти по нему было удобно.

– А может – вдоль берега? Река-то вроде на восток идет? В воде немцев не будет, – сказал Виктор.

– Давай попробуем.

Они двигались в пяти-шести метрах от берега, уровень воды – по пояс. Хлопки выстрелов были слышны слева, откуда они пришли, а у реки темно и тихо.

Река своим течением делала изгибы, но в целом направление было на восток.

Через час замерзли ноги.

Виктор уже хотел попросить комбата выбраться на берег, чтобы согреться, как с берега прозвучал голос:

– Стой! Кто такие?

– Свои, противотанковый дивизион.

– Дивизион, и в воде? Ну-ка, на берег с поднятыми руками!

Спотыкаясь и оскальзываясь, они выбрались на берег и оказались лицом к лицу с красноармейцем, наставившим на них винтовку с примкнутым штыком.

– Разводящего вызови или к командиру нас отведи, – попросил комбат.

Из темноты появилась фигура.

– Что тут у тебя, Петренко?

– Двое по реке в нашу сторону шли, говорят – свои.

Подошедший оказался старшиной. Первым делом он вытащил у комбата из кобуры пистолет, а у Виктора – револьвер.

– Шагайте вдоль берега.

Идти пришлось недалеко – их привели к землянке.

– Присмотри за ними, – приказал старшина бойцу, стоявшему у входа. А сам нырнул внутрь.

Послышались голоса, и почти тут же старшина появился вновь.

– Заходите.

В землянке горела коптилка, сделанная из снарядной гильзы. На пустом снарядном ящике сидел лейтенант.

– Кто такие? Документы есть?

Старлей и Виктор доложились по форме и протянули документы. Изучив их, лейтенант вернул книжки.

– Вынужден отправить вас в Особый отдел полка – приказ такой есть. Всех вышедших из окружения – на проверку.

– А мы ни в плену, ни в окружении не были! – вскипел комбат.

– Так вышли-то вы к нам с немецкой стороны… Перед нами частей Красной армии нет.

Крыть комбату было нечем, личное оружие отобрано.

До утра они просидели в траншее под приглядом караульного.

За ночь со стороны немцев вышли еще шесть человек, из них один – писарь из штаба дивизиона, комбат знал его в лицо.

Утром «окруженцев» под конвоем отвели к особисту. Усатый, с бритой головой капитан допросил всех и записал показания.

В «окруженцах» особист не усомнился и всех отправил на сборный пункт – в войсках остро не хватало личного состава и требовалось пополнение.

Сборный пункт располагался в здании бывшей школы и сейчас выглядел как растревоженный улей. Здесь были военнослужащие всех родов войск, кроме авиаторов – тех напрямую отправляли в летные части.

Виктор держался рядом с комбатом, и к ним же прилепился писарь дивизиона. Впрочем, его сразу пристроили к делу – оформлять документы, поскольку у него был каллиграфический почерк.

Для начала их накормили. Кухня работала весь день, поскольку бойцы на сборный пункт прибывали в течение всего дня. Они нуждались в еде, помывке – многие не мылись неделями, и почти все – в замене обмундирования, порванного и испачканного.

Только успели помыться, как объявили построение. На помывку едва теплой водой давали по малюсенькому кусочку хозяйственного мыла, но люди были рады и этому.

«Покупатели» – как называли среди бойцов представителей воинских частей – в первую очередь отбирали технических специалистов – танкистов, связистов, артиллеристов. Оставшихся забирали в пехоту, и за два-три дня состав сборного пункта обновлялся полностью.

Когда вперед выступил капитан с петлицами танковых войск, Виктор напрягся:

– Танкисты или самоходчики есть?

Комбат локтем толкнул Виктора.

– Так точно! – И сделал шаг вперед. В следующую секунду Виктор встал рядом.

– Фамилии?

Комбат назвал свою и Виктора.

– Встаньте за мной.

Вышедших из строя оказалось четверо.

Капитан расспросил их, кто на чем воевал, и, услышав о самоходке ЗИС-30, удивился:

– Не слыхал о такой! Вот что я вам скажу, бойцы. Воевать придется на трофейной технике, на танке «артштурм».

Виктор и Донцов переглянулись – ни один, ни другой о таком танке не слышали. Но дело в том, что самоходные артиллерийские установки у немцев числились за танковыми частями. Наши воины, захватив или подбив трофейные САУ, писали в донесениях: «Захвачен танк без башни». Поскольку никто из бойцов и командиров раньше с самоходками не сталкивался, никто из них соответственно не знал этого вида оружия. К тому же самоходчики у немцев носили униформу танкистов – короткие черные курточки.

Когда в наших частях появились первые отечественные самоходки, они были причислены к артиллеристам, и петлицы носили соответствующие.

– Неклюев, командир танковой роты, – представился капитан. Он ушел с документами в канцелярию сборного пункта, а комбат повернулся к Виктору.