Старгородские Тайны - Нил Аду

Я невольно вздрогнул. Если старому гоблину за оплошность малую такое наказание определили, как же нам достанется?

Ответ ждать себя долго не заставил.

– А вот как мне с вами поступить, голуби мои, я пока не знаю. На кол посадить, или просто из города выгнать?

Ярополк Судиславич пристально на нас поглядел и нехорошо как-то усмехнулся. Мы с Севкой испуганно молчали. Может, воевода и шутил, но нам точно не до смеха было.

– Отпустить я вас, сами понимаете, не могу. Слишком много запретного вы разглядеть успели, – продолжал рассуждать воевода, теперь уже к одному Севке обращаясь. – Другой вопрос – что из увиденного поняли?

– Это чтобы князю приказания отдавать, да? – неуверенно предположил тот.

Вот ведь умник! Где не нужно, быстро соображает. Кто тебя за язык-то тянул? Молчал бы, дурачком прикинулся – может, и по-иному бы всё вышло.

– Вот я и говорю – нельзя вас отпускать! – воевода, казалось, Севкиным ответом доволен остался. – Чересчур смышлёны, а язык за зубами держать ещё не выучились. Такая вот незадача! А угадал ты, рыжий, правильно. Чары эти ещё с ведома прежнего князя к венцу пристроены были. Стал Глеб Доброхотович к старости на память жаловаться. Особенно переживал князь свои оплошности на приёмах посольских. То в имени посла ошибётся, то слово иноземное запамятует, а то и вовсе друзей с врагами перепутает. Правда, ошибки эти он не столько по старости и дряхлости ума допускал, а больше от пития неумеренного. Но срамиться перед державами чужедальними не желал, а потому повелел слугам своим (а именно – мне) устройство сие хитрое наладить. А потом уже при князе Владимире я венец тот усовершенствовал. Молод, горяч наш князюшка. Не всегда понимает, что для государства выгодно. А я ему ненавязчиво так подсказываю. И всего отраднее то, что не может он от советов моих отмахнуться, ибо за свои собственные мысли их принимает. Оттого-то у нас с князем завсегда мир и согласие.

Я слушал понемногу развеселившегося воеводу и, не в пример ему, всё сильнее пугался. С чего это он так разговорился? Столь важный и несомненно умный человек не станет откровенничать по внезапной прихоти, цели определённой не имея. Какой же смысл в его откровениях? Только один, меня лично никак не устраивающий.

Ярополк Судиславич будто бы мысли мои прочёл и за меня их продолжил:

– Я это для того рассказываю, чтобы поняли вы, какой тайны великой коснулись, в какую игру опасную сунулись. Потому как теперь у вас только два пути осталось. Первый – тихо, незаметно, без мучений излишних с жизнью расстаться. А второй – служить мне отныне верой и правдой. И за страх, и за совесть. Всё одно, мне человек нужен был, умеющий кристалл обслуживать. В прежнем, – лицо воеводы дёрнулось, словно он кислую ягоду-лимон раскусил, – я разочаровался. Его пару раз в городе вместе с профессором Синицей вилели. А тот уже много лет боярину Осинскому сапоги языком вылизывает. Такие вот дела, ребятушки. Выбирайте!

– Да мы что ж… мы это… согласны, – запинаясь, промямлил Севка.

Ярополк Судиславич с притворным сочувствием головою покачал:

– Нет, нет, друзья мои, не торопитесь решение принимать! Вы сначала вот о чём подумайте. Если откажетесь от моего предложения, ждёт вас смерть лёгкая, мгновенная. Но уж коли присягнёте на верность мне и клятву свою нарушите – умирать будете долго и мучительно. Не потому что я жестокий такой, а дабы других от мыслей пагубных отвратить и разброд в умах пресечь. Раз мне служишь – об ином и думать забудь! Ни отца с матерью, ни суженой-венчанной, ни друзей закадычных отныне нет для тебя. Ясно теперь?

Мы молчали, не находя ни сил, ни слов для ответа. В животе моём снова холод тоскливый образовался, ноги подкоситься норовили, а зубы в любое мгновение готовы были в ознобе застучать. Такой ужас вызывали спокойные и даже участливые слова воеводы. Какое там ответить, как бы без чувств на пол не бухнуться! А Ярополку Судиславичу, похоже, ответ наш и не нужен был. Он просто свои условия ставил и, судя по всему, после повторять их не собирался.

– Понимаю, – продолжал он, – выбор не из лёгких. Потому и не тороплю. Отдохните пока, подумайте. А лучше всего – поспите. Чай, всю ночь на ногах провели? Потом работу свою доделайте. А завтра к вечеру о решении своём мне скажете. Вот только, – взгляд воеводы внезапно посуровел, – сторож у каждого из вас теперь отдельный будет. Молодой, сильный и не ленивый. А ночевать будете в разных чуланах и под замком, чтобы никто вашим размышлениям не помешал. В таком деле каждый своей головой думать должен.

На том беседа и окончилась, если можно её беседой назвать. Ибо говорил всё больше воевода, а мы лишь стояли, слушали и дрожь в коленках унять пытались. Из перехода подоспели два дюжих охранника и провели нас в подвалы, где и заперли порозно. На сей раз одежда слуг воеводских мне забавной уже не казалась. Меня, вообще, странное безразличие охватило, как будто знал я, что сплю и сон кошмарный вижу. А утром мир снова светлым и прекрасным окажется, и никто не станет мне страшные слова говорить голосом тихим и ласковым.

Но наутро ничего не изменилось. Те же добры молодцы, (а может, и другие – все они здесь на одно лицо), отвели нас с Севкой обратно в палату, где стол стоял с княжескими забавами воинскими. И приказали работу продолжить. Я в неё тут же с головой и погрузился, чтобы хоть как-то от дум мрачных отвлечься. Тем паче, говорить о вещах посторонних нам с напарником запрещалось настрого. Успели мы лишь парой слов, несвязных и обрывочных, переброситься:

– Ты как?

– Не знаю, думаю. А ты что решил?

– А что тут решать?!

Севка ещё что-то сказать собирался, но подзатыльник от охранника получил и умолк. Я же от своей затрещины увернулся. Дальше мы только о княжеских игрушках говорили. Но воеводовы слуги весь день по пятам за нами ходили, за каждым движением нашим следили, а воду живую сами разбрызгивали, куда мы с напарником покажем.

Удивительно, но при таких-то неудобствах дело у нас вдруг быстро продвигаться стало, и я ещё до ужина верное решение отыскал. Видимо, знание тайн государственных что-то перевернуло в моей голове, и решил я из игрушечного войска лукоморского фигурку князя убрать, а всё руководство боем воеводе поручить. И лукоморцы тут же долгожданную победу одержали. Продолжая следовать туманным догадкам своим, я уложил в сундучок теперь уже воеводу, а князя на поле боя возвратил. Новую битву опять выиграли княжеские войска. Тогда я в бой обоих вождей сразу двинул и в итоге был нещадно бит гоблином-Севкой.

Не успели мы заново расставить войска, как в палату ненадолго сам воевода зашёл об успехах наших справиться. Я подробно и без утайки ему о своих открытиях поведал. Ярополк Судиславич выслушал меня внимательно и, даже когда я всё ему рассказал, ещё долго рта не раскрывал. Потом посмотрел на нас с Севкой, вздохнул и проговорил с искренним, как мне показалось, сожалением: