Отравленный памятью (СИ) - Манило Лина

Ну, вот. Интуиция сработала на ура.

— И у тебя что-то было с ним? — говорю и не узнаю собственного голоса, что доносится до слуха, будто сквозь толщу воды. — Ты так о нём рассказываешь...

— Нет, не было. — Соня явно расстроена таким положением дел. — Я хотела, очень хотела, но мой муж... не прилично же было при нём на другого мужика вешаться, а потом как-то отвлеклась на другого парня, да так и не отымела Арчи, как мечтала.

— Фу, Соня, тебе нельзя пить — из тебя наружу лезет какая-то похабщина.

Мы смеёмся, и ещё почти час я выслушиваю о том, насколько Арчи сексуален, красив, обаятелен. Молчу, изо всех сил стараясь не выдать, что уже знакома с ним.

Но с тем, что Арчи — потрясающий мужчина согласна на все сто процентов.

Только теперь мне в десять раз страшнее звонить по номеру, указанному на визитке.

11. Арчи

Кое-как к обеду, но удалось прийти в себя. Настолько, что даже смог найти силы и сесть за руль. К вечеру воздух заметно посвежел, и можно чувствовать себя почти, что нормальным человеком, а не варенным в кипящем масле лобстером. А может, просто нужно бросить пить, и тогда жизнь наладится? Да ну, нет, бред же полный. Каким образом тогда справляться со своими демонами, если не глушить их ударными дозами алкоголя? Может быть, хоть захлебнутся и перестанут мучить меня денно и нощно. Но оставаться с ними один на один нет ни сил, ни желания.

— О, смотри, сколько народу собралось, — произносит Роджер, когда мы паркуемся у "Ржавой банки". — Нет, больше пить не буду. Хватит с меня, нужен хотя бы один день перерыва. Так же и сдохнуть можно, в самом деле. Тем более, в моём возрасте такой стресс нужен?! Не нужен. Поэтому так всем и передайте: Роджер в глухой завязке.

— Ладно, чего ты завёлся? — спрашиваю, засовывая ключи в карман. Потом с хрустом потягиваюсь, ощущая прилив удовольствия в растягиваемых мышцах. — Не хочешь пить, не пей. Кто тебя заставляет?

— Обстоятельства, — ухмыляется Роджер, поправляя чёрную повязку. — И вы меня толкаете на путь порока и тёмных удовольствий. Сам-то я мирный и смирный.

— Ага, заливай больше. — Брэйн достаёт из кармана телефон, отвечает на какое-то сообщение и прячет аппарат обратно. — Не хочешь пить, не пей — в чём проблема? Не маленький уже.

Мы направляемся к мастерской, и голоса отдыхающих становятся всё громче. Смех разносится на всю округу, музыка гремит из колонок, а это значит, что вечер перестаёт быть томным. И это хорошо — до одури не люблю оставаться один, ненавижу тишину, одиночество, свои сны, в которых кошмары былого носятся перед глазами, норовя выбить из меня остатки здравого смысла и самообладания.

Однажды в мою голову пришла гениальная идея: записаться на приём к мозгоправу. Захотелось вдруг послушать, что он мне предложит, какими таблетками начнёт пичкать. Наверняка есть такое средство, которое сможет избавить меня от дурных снов и приступов агрессии, когда хочется крушить вокруг себя всё, превращая и свою жизнь, и жизнь других в пепел. Но, наверное, я трус, потому что в итоге никуда не пошёл. На хрен мне такое счастье? О том, что я псих и так знает каждая собака, не хватало ещё, чтобы в моём черепе копошились. Чёрта с два им всем, а не сеанс психоанализа. Если нужно будет кому-то выговориться, у меня для этих целей Филин имеется, Чем не доктор? А виски с коньяком, чем не лекарство? По мне так самое лучшее.

Из открытой двери вырываются на свободу мощные басы, и по мере приближения чувствую лёгкую вибрацию под подошвой, нарастающую с каждым шагом. Наверное, пирушка сегодня должна быть знатная. И это, чёрт возьми, круто!

Возле входа, вцепившись в стаканы и бутылки, люди треплются о своей нелёгкой жизни — кое-кого узнаю, кого-то вижу впервые. Но мы здесь всегда рады любому, кто, подобно нам, любит мотоциклы и ценит свободу.

— О, явились! — восклицает Филин, развалившийся на диване. Птичка, как всегда очаровательная до зубовного скрежета, сидит рядом со своим ненаглядным, положив голову Филу на плечо. — Уже хотели в розыск подавать.

— Что случилось-то? Такое оживление, я в восторге! — говорю, оглядываясь по сторонам. В помещение мастерской набилось, наверное, человек тридцать. Все смеются, прихлёбывают пиво прямо из бутылок, а какой-то парень прижал свою подружку к стене в тёмном углу и шарит у неё под юбкой. — Но следите за Роджером. Он решил бросить бухать, а то, говорит, по пьянке его к тебе, Филин, тянет непреодолимо. Говорит, как выпьет сто грамм, так сразу ты ему без майки мерещиться начинаешь. Опасное дело, так что будь осторожен. И ты, Птичка, следи за милым, а то свернёт в голубую долину.

— Всемилая Праматерь, какой же ты, Арчи, невообразимый идиот, — хохочет Роджер, взбираясь на своё любимое место — бочку у стены. — И откуда в твоих мозгах вся эта чушь берётся?

— Я долго над этим работал, — говорю, плюхаясь на диван рядом с Птичкой. — Читал труды классиков, монограммы изучал, образовательные передачи смотрел. Копил багаж знаний, зато теперь вот какой я классный и весёлый чувак. Да, Птичка?

Она поворачивается ко мне, улыбается и гладит по голове. В больших карих глазах плещется радость — она одна из немногих, кто действительно рад меня видеть. Я люблю её, как сестру, хоть и нечасто это показываю.

— Дурачок, в самом деле, — смеётся Агния, пару раз стукнув меня по темечку ладонью. — Разве я смогу составить конкуренцию Роджеру?

— О, да, — ухмыляется наш рыжий друг. — Со мной мало кто сравниться может, но, так уж и быть, буду держать себя в руках, хоть это и сложно.

— Арчи, как твои дела? — Птичка обнимает меня за плечи и смотрит в глаза. Она такая красивая и добрая, что ей нельзя не восхищаться. — Мы давно не виделись, я соскучилась по тебе.

Сжимаю Агнию в объятиях, от чего её рёбра хрустят, а из груди вырывается вздох.

— Мои дела прекрасны, как Ангела Меркель в ажурных труселях, — говорю серьёзным тоном, а сидящие вокруг начинают хохотать. — А ты как? Вырвалась из командировки?

— Ой, лучше не напоминай, — мрачнеет Агния, высвобождается из моих медвежьих объятий и снова льнёт к Филу. — До сих пор не могу успокоиться, до такой степени они меня достали. Бывают же такие люди, которые за три копейки удавятся. Но не будем о грустном, а лучше поговорим с тобой серьёзно. С каких пор тебя интересует Меркель и её нижнее бельё?

— Его не только её трусишки интересуют, — встревает Роджер. — Он ещё и нижним бельём Брэйна озаботился.

— Так ты, Арчи, фетишист, да? — в деланом испуге округляет глаза Птичка и даже прижимает изящные ладошки ко рту. — Филипп, ты знал, что твой лучший друг имеет такие дурные наклонности? Это нельзя так оставлять, а то может плохо закончиться. Начнёт в окна к людям залезать и их грязное бельё из корзин вытаскивать.

И снова смех, улюлюканье, звон стекла. Птичка встаёт и направляется в подсобку, а Фил быстро занимает её место и наклоняется к моему уху.

— Угадай, кого я видел сегодня, пока вы там бухие валялись по углам.

— Не по углам, а на удобном диване в обнимку, между прочим, — говорю, поднимая в назидание палец. — Не уйди ты, с тобой его поделили, и мне не пришлось бы с этим бугаиной Брэйном тискаться. Он меня чуть не покалечил своим весом!

— Сумасшедшие, — смеётся Филин. — Так вот, угадай всё-таки, кого я видел.

— У нас тут что? Угадайка какая-то, что ли? Говори сам.

— Ну, до чего ты непробиваемое создание, — вздыхает друг. — Я видел девушку, чьё имя начинается на букву К. А вот теперь, сам догадывайся, кто это.

Мозг принимается лихорадочно соображать, хотя ответ лежит на поверхности, но я упорно откидываю его в сторону. Всё прошедшее с байк-шоу время старался не думать о ней, потому что это всё очень странно — знать девушку каких-то несколько часов и не суметь потом выбросить из головы. Да я даже тех, с кем сплю, через час после секса забываю.

— Ну, я же вижу, что ты всё понял, чего дурака включил? — хмурится Фил. — Рассказывать или обойдёшься?