Капитан "Старой черепахи" - Лев Линьков

Внезапно оборвав песню, отец повернулся к сыну:

— Эх, Андрей, Андрей, счастье тебе великое вы­пало — плавать. Только вот ты спросил бы в своей Губчека: думают они Лимончиком всерьез заняться? Вчера ночью у Тихоновых, на Портофранковской, его молодчики дом подпалили: зачем-де сын в коммуни­сты записался...

Гости рассказывали о своем житье-бытье, вспоми­нали старых знакомых, многие из которых погибли на фронтах гражданской войны, расспрашивали Анд­рея о потоплении Черноморского флота, обороне Ца­рицына. И он, обычно скупой на слова, говорил об­стоятельно, с увлечением, ловя.себя на мысли, что говорит так для нее, для Кати...

Далеко за полночь Ермаков пошел проводить ее домой. Павел Иванович, которого он из вежливости пригласил прогуляться, ответил, что-де ему недосуг, без него на «Валюте» может «испариться» машинное масло...

Ночь выдалась теплая. С высокого безоблачного неба светила полная луна. Длинные черные тени от домов и деревьев перечеркивали улицу.

Девушки, с которыми Андрею приводилось встре­чаться за годы войны, — работницы, рыбачки, сест­ры милосердия, фельдшерицы, сотрудницы штабов — любили его за веселый, хотя и вспыльчивый харак­тер, и он чувствовал себя с ними свободно. Они по­нимали его грубоватые шутки и не сердились на них.

Но вот сейчас, идя рядом с Катюшей, он не знал, о чем говорить. Словно какая-то тень стала между ними, и не было уже прежней простоты и откровен­ности. Она совсем не похожа на других девушек, ко­торых он знал, она серьезная, нет, это было не то слово, — не серьезная, а строгая, и в то же время какая-то застенчивая, и, может быть, именно поэто­му она так дорога ему. Андрей хотел сказать, что по-прежнему любит ее, но. не решался. Удивительно, как еще она согласилась, чтобы он проводил ее.

— Вы давно в партии, Андрей Романович? — неожиданно спросила Катя. — Я сразу догадалась, что вы большевик.

— Почему? — удивленно поглядев на нее, спро­сил Андрей.

— Вы... — Катя хотела сказать, что любит сме­лых, прямых людей, каким показался ей сегодня Андрей, и что она горда им.

Она многое еще сказала бы, но по-своему поняла сейчас его сдержанность:' «Он стал каким-то дру­гим».

— Я так решила, когда вы рассказывали о Ца­рицыне...

— Ошиблись вы, Катя, я беспартийный. А вы? — поспешил Андрей со встречным вопросом.

Катя ответила, что она комсомолка, ее приняли в комсомол еще в подполье, при интервентах. Она получала в ревкоме прокламации и расклеивала их по городу. А однажды из озорства среди бела дня налепила листовку на автомобиль начальника бело­гвардейской контрразведки. Вспомнив, это, Катюша рассмеялась.

— И не боялись? — удивился Андрей.

— А вы боялись под Царицыном?

— Еще как! Кому охота прощаться с жизнью?

— Не поверю, — упрямо, совсем как раньше, по­качала Катя головой и помолчала, что-то вспоми­ная. — Один раз, правда, я испугалась, очень испу­галась. Это при интервентах было. Мы возвраща­лись с подпольного собрания на Малом Фонтане и чуть не попались. За нами гнались шпики, стреляли. Двое нас было, я и один товарищ из ревкома. Он знал, где пробраться в катакомбы, и у самого входа его ранили. Вот тогда я испугалась, не за себя — за него испугалась. Если бы вы знали, какой он чудес­ный, замечательный человек и какой бесстрашный. Я его тащу, а он мне приказывает бежать одной. «Нет, — говорю, — не могу я вас оставить, товарищ Репьев!»

— Репьев? — быстро переспросил Андрей.

— Да, Репьев. Это у него фамилия такая. Смеш­ная фамилия, верно? Макаром его зовут. Макар Фа­ддеевич.,. Только мы заползли с ним в катакомбы, а фараоны тут как тут и нам вслед из наганов стреляют, а войти-то боятся: у нас тоже пистолеты. И, знаете, куда мы с Малого Фонтана выбрались? На вашу Молдаванку. Под всем городом проползли. Тьма-тьмущая, сырость, грязь, а Репьев сам дви­гаться не может, спички чиркает и дорогу мне ука­зывает, где куда повернуть.

— И вы все время его тащили?

— Тащила. Он ведь невысокий такой, с меня ро­стом... Так он у меня трое суток и прожил. Встану, бывало, утром, накормлю Макара Фаддеевича, уйду на работу, а сама дрожу: вдруг кто из соседей ко мне в комнату войдет или через стенку услышит, как он во сне разговаривает?!

Катя задумалась, вспоминая пережитое, и опять они некоторое время шли молча, пока она снова не заговорила:

— А почему вас зовут Альбатросом?

— Моряки прозвали. Моряки всегда друг другу прозвища дают.

— Сюда, сюда нам, — сказала Катя, как только они свернули в узкий переулок, и тут Андрей резко схватил девушку за локоть и прижал к себе.

— Андрей Романович! — негодующе воскликну­ла Катя и тотчас умолкла. Теперь и она увидела, что поперек тротуара в тени каштана стоят трое мужчин.

— До свидания! — громко сказал Андрей и ско­роговоркой прошептал: — Стучись в любую кварти­ру, — подтолкнул Катюшу к подъезду соседнего до­ма и шагнул навстречу неизвестным.

— Я не оставлю тебя одного, — сказала Катя.— Я никуда не уйду...

— Нет, уйдешь! — ответил Андрей и резко, почти грубо отстранил Катю.

Он сразу догадался, что это за люди: «Долговя­зый парень слева — тот самый тип, с которым мы подрались в кабаке Печесского. Видимо, это подруч­ный Яшки Лимончика...»

Ермаков опустил руку в карман, нащупал писто­лет и перевел предохранитель на боевой взвод.

— Он! — раздался голос долговязого.

— Вижу! — Человек, стоявший посредине, мед­ленно поднял руку. — Не беспокойтесь за свою да­му, гражданин моряк.

— Я не намерен с вами разговаривать.

— Охотно верю.

— Так идите своей дорогой.

— Прошу простить, но я принужден выполнить деликатное поручение. Во избежание неприятностей Лимончик советует вам отказаться от затеи с «Ва­лютой» и принять его предложение. Он ждет вас во вторник там же. Приятной ночи!

— Ладно, я приду, — тихо сказал Андрей.

— В этом доме все спят, я не достучалась, я ос­танусь с тобой, — взволнованно прошептала под­бежавшая Катя.

А вся троица приподняла кепки и, повернувшись, пошла в противоположную сторону.

— Почему вы велели мне уйти? — чуть ли не с гневом спросила девушка.

Андрей взял ее за руку:

— Потому, что не девичье это дело беседовать с бандитами.

— Вы думали, что я струшу? — оскорбилась Катя. — Пустите меня! — Она резко выдернула ру­ку и, не простившись, побежала.

— Катя, Катюша! — крикнул ей вслед Андрей, но девушка даже не оглянулась и свернула в бли­жайший переулок.

Часовщик Борисов не долго прожил на Грече­ском базаре. Дела его шли весьма успешно, и зави­стники, — а их среди торговцев пруд пруди, — зло­словили: «Копит золото, скряга! Вот поглядите, до него доберется Яшка Лимончик!..»