Рожденный для войны - Майкл Стэкпол

— Боюсь, ильХан, мы не сможем возвестить о конце работы Совета, пока не прозвучало третье обвинение вердикта.

Глаза Наташи вспыхнули.

— Третье обвинение?

— Вы правильно расслышали, Хан Наташа. А вы, ильХан, если сможете, объясните нам, как оставить без рассмотрения это обвинение?

Ульрик секунду недоумевал, а Дальк начал улыбаться. Ульрику удалось застать Далька врасплох, а теперь Дальк бьет его собственным оружием. Ведь Ульрик уже не оставил камня на камне от двух предыдущих обвинений, и теперь ожидается, что так же он поступит и с третьим. Но, похоже, это будет не так просто сделать.

ИльХан медленно покачал головой.

В предъявленном мне вердикте не было третьего обвинения.

— Вот как? — Маслянистая улыбка Далька стала еще шире. — Должно быть, канцелярия ошиблась. Но я надеюсь, вы не будете вызывать на испытание отказа моего чиновника?

— И в чем же заключается это обвинение, Наставник?

— В том, что вы сознательно вступили в заговор с целью уничтожения генетической наследственности клана.

Наташа громко ахнула, и даже Мериэлл и Влад выглядели ошеломленными. Фелан, выросший вне клана, реагировал не так бурно, но понимал реакцию остальных. У кланов существовала сложная программа селективного разведения особей для создания будущего поколения воинов. Сперма воинов хранилась учеными до тех пор, пока донор не доказывал свою воинскую состоятельность или сам не забирал свой вклад в случае неудач на воинском поприще.

Изначально, три столетия назад, существовало двадцать кланов. Члены двух кланов в ходе затяжной войны адсорбировались остальными кланами. Третий, исчезнувший клан, носивший имя Росомахи, о котором добровольно никто не вспоминал, был уничтожен остальными кланами в результате военного геноцида, в котором не могло быть компромисса. Дело в том, что Росомахи совершили тягчайшее преступление, которое только могли представить кланы: они использовали ядерное оружие для уничтожения генетических хранилищ остальных кланов.

Хотя вынесенный им приговор Великим Советом огласке и не предавался, все знали, о чем идет речь, поскольку для воинов кланов не существовало преступления более гнусного. Даже намека на подготовку к такому преступлению было бы достаточно, чтобы покончить с карьерой любого человека, а если бы в этом был повинен целый клан, то он неизбежно навлек бы на себя всю воинскую мощь остальных кланов. Дальк, произнося эти слова, объявлял Ульрика равным по вероломству Иуде, по злодейству — Гитлеру, а по безумию — Стефану Амарису.

Ульрик лишился дара речи, и поэтому Фелан шагнул на подиум и схватил Далька за плечо.

— Немедленно объяснитесь, Наставник, иначе я вызову вас на испытание отказа и обещаю вам, что честь ильХана очистится, омытая вашей кровью.

Дальк оттолкнул его руку, и Фелан ощутил буквально физически, как захлопывается подготовленная ловушка.

— Тут у меня, мой Хан, затруднений не будет. Все очень просто: в результате перемирия мы оказались с тремя поколениями воинов, ничего не знающих о войне, за исключением маневров да случайных рейдов. И когда закончится перемирие, наш командный состав будет представлять собой сборище неопытных, необученных и непроверенных воинов. Они поведут в бой наших юнцов и, как Ульрик того добивается, все погибнут, а с ними закончится и путь кланов.

XII

Лучше изведанный враг, нежели

вынужденный союзник.

Даош, Цюрих, Пограничная область Сарна

Федеративное Содружество

4 июля 3057 г.

Ноубл Тэйер отодвинул пустую тарелку от края стола и улыбнулся Кэти Ханни.

— Я рад, что вы уговорили меня посетить «Мандариновый Дракон». Я никогда не был поклонником китайской кухни, но здесь действительно здорово.

Кэти протянула руку и пожала ладонь Ноубла.

— А вам спасибо за то, что пригласили меня. Мне здесь нравится, но я бываю тут не чаще раза-двух в год. Приберегаю визиты сюда до особого случая.

— Надеюсь, данный случай как раз такой. Она вскинула на него голубые глаза.

— Такой. Вы очень особенный человек, Ноубл Тэйер. Ноубл покачал головой.

— Вовсе нет. Только для вас.

— Очень любезно с вашей стороны. — Кэти допила чай, а когда поставила пустую чашку на стол, Ноубл вновь наполнил ее. — Вы умеете слушать, а это такая редкость среди людей с их мерзкой хромосомной парой икс-игрек.

— Вас легко слушать.

— О, я уверена, вам уже наскучило выслушивать истории о местных предрассудках и нашей блестящей медицине.

Он широко улыбнулся.

— В общем, да. А талант слушателя я в себе развиваю. Мне кажется, писатель должен им обладать.

Кэти размешала сахар в чашке.

— Я знавала одного писателя, когда жила на Вроцлаве. Единственное, что ему не надоедало слушать, так это звук собственного голоса. Он в основном писал романы из истории четвертой войны за Наследие и войн с кланами. Но я прочитала лишь одну его книгу и пришла в ужас.

— Что же там такого было ужасного?

— Глубину характеров персонажей можно было измерить папиросной бумагой, зато батальные сцены расписаны с размахом. Все, что там происходило, это — бум, бум, бум. К концу романа оставалось только впечатление от этих непрерывных «бум». Так что я просто пропускала все эти битвы.

— А я думаю, что вообще никто не читает в романах батальные сцены.

— Наверное, вы правы. — Она обхватила чашку ладонями. — А теперь, я думаю, он пишет политические триллеры, связанные с гибелью архонтессы Мелиссы Штайнер-Дэвион.

Ноубл широко раскрыл глаза.

— Вот как? Но именно этим и я собирался заняться.

— Я не сомневаюсь, что ваша книга будет гораздо лучше.

Он нахмурился.

— Как же я не догадался, что найдется немало людей, решивших написать об этом. Я взялся бы за другую тему.

Появился официант и оглядел полупустые блюда.

— Вам завернуть с собой? Кэти энергично кивнула.

— Да. — Она обратилась к Ноублу: — На завтрак прекрасно подойдет мясо кунг-пао.

— Как скажете.

Огорченно сведя брови к переносице, она посмотрела на него.

— Я сожалею, что упомянула о том писателе и его книге. Это вас расстроило.

Он улыбнулся.

— Вовсе нет.

— А я рада, что вы мне рассказали о своей книге, а то я так мало знаю о вас.

— Ну, о книге я рассказывал совсем немного, а обо мне вы знаете вполне достаточно.

Она пожала плечами и слегка наклонила голову.

— Нет, недостаточно. Я знаю, что вы преподавали в Военной академии в Хайде и то, что сюда вы приехали писать книгу благодаря полученному наследству, и еще я знаю, что вы не очень жалуете китайскую кухню.

— Вы знаете и многое другое, Кэти.

— Но ничего существенного.

— Например, что вы хотели бы узнать?

— О ваших религиозных и политических воззрениях, о любимых голошоу. — Она улыбнулась. — О большинстве известных мне мужчин я столько узнавала к третьему свиданию, что четвертое уже не происходило.

— Ага, значит, я выбрал правильную стратегию. Она слегка хлопнула его по ладони.

— Моя мама всегда предупреждала меня, чтобы я остерегалась незнакомых мужчин, так что если вы и дальше будете оставаться для меня незнакомцем, я с вами больше никуда не пойду.

— Ну хорошо, ваша взяла. — Он поднял руки вверх и придвинулся к ней поближе. — Что касается религии, я — агностик. Капеллан в том госпитале, куда я попал со сломанной ногой, оказался настоящим мошенником. Не повезло мне и с христианским проповедником, который ратовал за продолжение войны. Сдается мне, что Господь гораздо смышленее своих проповедников, тем более что не устраивает интервью с самим собой.

— Ну что ж, это вполне приемлемо. А любимые сериалы по головидению?

Ноубл слегка поежился.

— Смотрю я много, но нравится далеко не все. Я видел массу серий о войне с кланами. — Он пожал плечами. — Наблюдаю периодически за схватками на Солярисе вечерами по средам, но не испытываю большого удовольствия. Просто они позволяют мне разобраться в военных эпизодах, которые я вставлю в роман.

Кэти слушала с очень серьезным выражением лица, Ноубл так и не понял, шутит она или нет, задавая следующий вопрос:

— А вот самое главное — кто, по-вашему, убил Мелиссу Штайнер-Дэвион?

Не торопясь и проверяя реакцию девушки на свои слова, он заговорил:

— Ну, правительство утверждает, что ее убил умственно больной человек. — Озабоченность на лице Кэти подсказала ему, что она не доверяет этой версии. — Разумеется, только полный идиот воспримет такое разрешение тайны.

Вспомнив, что Кэти упомянула о Вроцлаве, находящемся на краю округа Донегал, он предположил, что она не особенно разделяет теплые чувства большинства жителей пограничной области Сарна по отношению к принцу Виктору.