Мир Жаботинского - Моше Бела

...Женщина — природный «организатор». С древних времен она выполняла «организаторские функции» в семье. Мужчина был «приобретателем», «добытчиком», его задачей была «доставка» необходимого «сырья». Но превратить это «сырье» в пищу, в одежду, в «жилье», организовать все хозяйство — всегда было делом женщины. У нее есть природный дар «предвидеть», трудиться не только ради «сегодня», но и ради «завтра». Этим, возможно, объясняется, что во всемирной истории известно гораздо больше великих цариц, чем великих царей (при том, что правящие царицы гораздо реже),— наша Шломцион из династии Хасмонеев, Елизавета Английская, Екатерина Великая в России, Мария-Терезия в Австрии... И все они отличились, прежде всего, на поприще укрепления государственности, «организации» и экономики.

Разумеется, не всякая женщина — «Суламифь», бывают среди них и легкомысленные, и всякие, но у огромного большинства из них есть природная тяга к миру, организованности и аккуратности. Излишне разъяснять, насколько эти качества необходимы нам при строительстве нашего государства.

Жаботинский посвятил женщине так много своих работ, что их хватило на целый отдельный том — «Образ женщины в трудах Жаботинского» (Тель-Авив, 1952). Мы приведем здесь с сокращениями один из фельетонов, вошедших в этот сборник, написанный незадолго до смерти автора:

...Это напомнило мне еще одну беседу — на ту же тему и с той же моралью; надеюсь, мне удастся обеспечить инкогнито герою, ибо я не хочу, чтоб его линчевали. Мы прогуливались по Лондону и заговорили о достижениях женщин-летчиц. Я, как обычно, выразил свою горячую приверженность равноправию. Мой собеседник согласился — и зевнул.

— Мне это безразлично,— заявил он.— Может быть, это оттого, что я не политик и не общественный деятель. Мне это совершенно неинтересно. Это все равно, как если бы меня взволновала вдруг проблема — есть ли право у Йегуды Менухина или у Яши Хейфеца работать санитарами в больнице «Хадасса» в Иерусалиме. Понятно, лучше, чтоб было такое право. Но, честное слово, я не хотел бы, чтоб они им воспользовались. Не считай меня врагом прогресса — я уже говорил, что я за полное равноправие. И когда оно будет достигнуто (если оно еще не достигнуто), я взмолюсь перед нашими возлюбленными сестрами, особенно перед еврейками,— я буду молить их, чтобы они не разменивали свое возвышенное назначение на таскание тяжестей, с которыми любой осел управится лучше их, а посвятили бы себя целиком сотворению чуда, которое они, и только они, способны сотворить.

— И что же это за чудо?

— Мы уже говорили об этом: эстетика. Расовая, генетическая эстетика, если угодно. Говорю тебе, в еврейском генотипе заложена ослепительная красота, которая выиграет в сравнении с античными образцами, не говоря уж об общепризнанных красавицах. Но в таком превосходстве есть и опасность, как у итальянцев, у которых голоса либо Карузо, либо петуха...

(Тут я его перебил — лучшие свои дни я провел в Италии, много путешествовал по ней, но не слышал «голосов Карузо»...)

— Ничего, не перебивай. И усвой, что образ, сравнение не обязаны соответствовать реальности, их цель — лучше объяснить предмет. И я объяснил то, что хотел объяснить: генотип, способный дать нам неподражаемые образцы, в то же время способен породить свою противоположность, если мы по своей глупости создадим ему для этого условия... И вот, мой друг, что может случиться тогда с типом еврея: посмотри — мы не заботились об этом давным-давно, как и вообще о большинстве наших ценностей,— и вот он, тип галутного еврея: жирный, низкорослый, сгорбившийся, треугольный подбородок, отвислая нижняя губа... Если бы я был царем над Израилем, тотчас воззвал бы ко всем девицам в Стране и в галуте, особенно — в Стране, и потребовал бы от них почтительного отношения к своей телесной красоте. Я бы обратился к ним так: «К черту работу! Да не коснется ваша рука не то что плуга или мотыги, но и помела и кастрюли! Всякую работу — в поле, на фабрике, дома — пусть делают мужчины. Вы же — расу нашу возродите — через каждодневное служение лицу, прическе, фигуре!» Что ты скажешь о моей программе?

Не помню в точности, что я ему ответил. Скорее всего — согласился, я вообще имею привычку соглашаться с собеседником.

Национальный арбитраж

«В идее национального арбитража — вся суть идеи государственного сионизма».

Через 35 лет после образования Государства Израиль — спор об учреждении обязательной арбитражной инстанции в самом разгаре. Речь идет о том, что в государстве, окруженном со всех сторон врагами, 400 000 рабочих дней ежегодно пропадают из-за забастовок во всех отраслях хозяйства и в государственных учреждениях. И это несмотря на существование закона об «охлаждении» трудовых конфликтов. Следует признать, что спор — действительно деловой, серьезный и стороны в нем заботятся и о благе государства, и о благе граждан. Раздел сторон идет не по партийной принадлежности — это главное.

Не так обстояло дело за 25 лет до образования государства. Тогда Жаботинский, предложив идею национального арбитража как средства разрешения классовых конфликтов, которое учитывало бы интересы всех сторон, удостоился ярлыка «врага рабочих», был обвинен в посягательстве на их священное право — право на забастовку. Тут уместно напомнить, что в то время в Стране еще не было развитой промышленности, крупных частных, государственных или профсоюзных предприятий, и трудовые споры возникали, как правило, между владельцами крохотных мастерских или цитрусовых плантаций и их наемными рабочими, недовольными оплатой труда и в то же время вынужденными конкурировать с куда менее притязательными арабскими рабочими. При таких обстоятельствах, в общем-то, было просто смешно всерьез говорить о столкновении «классов», но те, кто пережил ту эпоху, помнят, конечно, как малейший спор между хозяином лавки и продавцом моментально разрастался до «классовой борьбы» со всем ее пафосом и идеологическими ухищрениями. Жаботинский видел в этом двоякое проявление одной опасности: с одной стороны, это отпугнет хозяина «предприятия», живущего пока за границей, он не приедет в Страну и прекратит вкладывать капитал в ее экономику; это, в свою очередь, неизбежно приведет к безработице в Стране и сделает невозможным приезд новых иммигрантов — им нечего будет делать. Шансы на достижение еврейского большинства исчезнут:

Мы говорили и говорим: еврейский труд — синоним еврейского большинства в Стране. Нанесение ущерба еврейскому труду — национальное преступление. И еще мы всегда говорили: частные капиталовложения и строительство нашей страны — синонимы. И нанесение вреда нормальному процессу получения прибыли с вложенного капитала — национальная измена. Похоже, тут образуется неразрешимое противоречие. Но мы заявляем: в период становления недопустима классовая вражда; необходимо искать и находить компромиссные решения конфликтов.

Жаботинский подчеркивал, что необходим национальный арбитраж, а не «прекращение огня» в столкновении классов — последнее слишком легко нарушить:

...У нас это должно быть гораздо четче, гораздо лучше организовано, чем в других странах. Должно стать непреложным правилом: если возник трудовой спор или конфликт, стороны немедленно обращаются в арбитраж. Недопустимо доводить дело до забастовок и стачек. В любом трудовом соглашении и контракте должен быть четко оговорен арбитраж.

Вся совокупность отношений между трудом и капиталом — всех разновидностей капитала и всех видов труда — должна быть подчинена этому принципу. Проблема справедливой оплаты труда и разумной, с точки зрения капитала, прибыли не может зависеть от «свободной игры социальных сил», как это называется в мире, а иногда и в наших газетах. Ибо такая «свободная игра» — не что иное, как синоним войны классов, которая несет с собой лишь забастовки и локауты и, как следствие, крах всех усилий по восстановлению Страны. Более того: разрешение споров не должно быть отдано на откуп дипломатическим способностям капиталиста или представителя наемных рабочих. Ибо компромисс между имяреком и его рабочими — лишь еще один эпизод в той самой «игре», которая ведется по-джентльменски до тех пор, пока это не надоедает одной из сторон. Такой компромисс — всего лишь передышка между схватками...

Проблема должна найти свое решение не в форме временного соглашения между определенными группировками и сторонами. Решение проблемы должно быть увязано с общенациональными интересами, с высшим из них — идеей государственного сионизма.