Четвертое измерение-2 - Владимир Поселягин

'М — да, во даёт народная молва. Странно, что они мне ещё суперменом не сделали', — подумал я, слушая, что говорит шериф:

— … так вы говорите, коня украли? — продолжая расспрашивать нас Шериф.

— Да, я заходил в салун, там еще драка шла, вышел через пять минут, а коня нет. У меня свидетели, — лаконично сказал я, указав на Ларкинса.

— Я Том Ларкинс, владелец ранчо 'Цветущий луг'. Я с двумя своими ковбоями подъезжал к салуну как из него выскочил Джим Хоткинс с дружками, у его лошади было повреждено копыто и он, вскочив на коня Маккены, ускакал в кабаре 'Лилия'.

— Где ваши люди? — спросил шериф, записывая наши показания.

— Снаружи у лошадей, — ответил Ларкинс.

Сняв с нас показания, пригласив также ковбоев Ларкинса, шериф одел широкополый стетсон, почти такой же как у меня, только у моей шляпы края были загнуты вверх, у шерифа же они были ровными, и направился на улицу, мы последовали за ним.

Взяв троих помощников и нас в качестве свидетелей, мы поскакали к 'Лилии'. Лошадь, которую мне пока дали, оказалось очень строптивой, и только после второго удара кулака по голове она стала вести себя послушно, правда почему‑то скакала теперь только зигзагами, качаясь из стороны в сторону.

У салуна стояло почти два десятка скакунов, среди которых я сразу обнаружил своего Черныша.

Я особо не беспокоился, со стороны закона прикрыт, а что там дальше будет, увидим, главное получить своё. Ну и долги вору отдать, то естественно.

Черныш, увидев меня, радостно заржал, от чего у меня на лице невольно появилась улыбка, все‑таки за время путешествия мы успели изрядно сдружиться.

Показав шерифу подтверждение, что конь мой, как, свои инициалы на внутренней стороне седла и шрам на ноге, я подтвердил, что конь действительно мой. Тем более Черныш постоянно тыкался губами ко мне в карман, ища что‑нибудь вкусненькое.

В салун я зашел последним, никак не мог привязать даденного мне коня, который пока я радовался Чернышу, успел отойти от салуна к питьевой бадье. Наконец я не выдержал и рукоятью 'кольта' треснул коняку по голове.

— Пока я тебя не верну ты точно дурачком станешь, — в полголоса сказал я, привязывая удивительно засмиревшего коня.

Когда я проходил в салун, то сзади услышал шум падения, обернувшись, увидел что мой временный конь лежит на спине к верху ногами, демонстративно подрагивая ими.

Пока я разбирался с конём, шериф с помощниками уже нашли в огромном, для подобных заведений, зале и Джима Хоткинса и его дружков, которые оккупировали сразу три стола.

Причем у некоторых из них были такие же красные шарфы, что я уже видел.

— … именем закона вы арестованы за конокрадство, — услышал я окончание фразы шерифа, подходя поближе.

— Шериф, вы меня с кем‑то путаете… — брезгливо скривив губы, сказал длинноволосый парень, с простым каким‑то не запоминающимся лицом.

Но моё внимание привлёк не он, а напряжённый парень рядом. Шериф тоже поглядывал на него хмуря лоб, было видно, что он пытается вспомнить, где его видел.

— Так или иначе, но вы задержаны… — продолжил шериф.

Я быстро достал из‑за пазухи листки бумаги с рисунками разыскиваемых преступников, которые взял в участке, пока мы ждали у шерифа в приемной и быстро пролистал их.

'Точно. Это Вилли Харрисон, обвиняемый в убийстве, ограблении дилижанса и нападении на банк. О, неплохо. Двести долларов за голову', — порадовался я. Деньги мне были нужны, всё‑таки в земельном управлении мэра Ноксвилла нужно уплатить покупку земель, так что те крохи что остались у нас после путешествия надолго даже на еду не хватит. На полгода максимум.

Пока я заинтересованно разглядывал рисунок, сравнивая его с оригиналом, в зале произошли некоторые изменения. Хоткинс вскочив на ноги, и сатанея от такой предъявы, пользуясь тем, что людей у него в три раза больше чем представителей закона и свидетелей с пострадавшим, орал, брызгая слюной:

— … вы за это поплатитесь шериф, мой отец входит в совет города и является самым крупным землевладельцем во всем Теннеси…

Мне это быстро надоело и, пользуясь тем, что шериф не успел открыть рот, чтобы отдать приказ на арест, хмуро сказал:

— Не прикрывай спиной отца свои делишки. Натворил, так будь добр ответь.

— А ты еще кто такой? — посмотрев на меня налитыми кровью глазами, спросил парень.

'Золотая молодежь в действии', — мысленно вздохнул я.

— Хозяин коня что ты украл… конокрад.

— Что?! Никто не назовет Джима Хоткинса конокрадом, — немедленно взбесился тот.

— Я только что назвал, — напомнил я, ему положив ладонь на рукоятку 'кольта'.

— Не стоит Джим, он стрелок, — спокойно сказал Харрисон, глядя мне прямо в глаза. Из Хоткинса как будто выпустили воздух.

Выхватив 'кольт', я навёл его на Харрисона, и спросил у шерифа:

— Сэр, а за взятие преступника мне причитается награда, если там присутствуют представители закона?

— Нет, — ответил шериф, слегка удивлённым голосом, но потом он видимо вспомнил, где его видел и воскликнул:

— Харрисон!

— Тогда сами его и берите, — сказал я, убирая 'кольт' в кобуру, говоря Харрисону. — Встретимся следующий раз.

Дробовики что держали помощники шерифа, были направлены на сидящих дружков Хоткинса, пока шериф лично надевал на него наручники. Харрисон тоже протянул руки, и после того как защелкнули на его руках наручники, сказал:

— На твоем месте парень, я бы бежал отсюда как можно быстрее Хоткинс — старший обид не прощает.

— Утрётся, — ответил я безразлично.

— На выход, — скомандовал один из помощников.

— Шериф, когда их вешать будут? — спросил я.

— Завтра их отправят к судье, как он решит.

При этих словах оба арестованных захохотали. Задумчиво посмотрев на весельчаков, я сказал:

— Если судья их освободит, то я приду требовать компенсацию, и будьте уверенны, я её получу.

Утром меня разбудил поцелуй жены, потом еще один. Ответив, я широко зевнул и спросил, открывая глаза:

— Что вставать уже?

— Вставай соня, завтрак уже готов, — сказала Агнесс, отходя от меня.

Выглянув из фургона, я осмотрелся. Караван уже давно проснулся, и сейчас те, кто еще не успел разъехаться, занимались утренними делами. Спрыгнув на землю и немного походив босыми ногами по примятой тёплой травке, я присел на небольшую лавку, что стояла фургона и, потянувшись за первым сапогом, сказал:

— Не понимаю я вас ранних пташек, как можно вставать в такую рань?

— Восемь утра по — твоему это рано любимый? — спросила меня проходящая мимо Мэри.

— Для нас сов, это рань — ранняя, — ответил я, послав ей воздушный поцелуй, после чего направился к заднему борту, где был закреплен жестяной умывальник. За время путешествия я сделал наш фургон многофункциональным.