Переписка 1826-1837 - Александр Пушкин

Барон очень хочет выпросить у тебя Стансы для Цветов.

22 сент. 1827.

349. Д. В. Давыдов — Пушкину. Конец сентября — первая половина октября 1827 г. Москва. (Отрывок) [138]

мне писал племянник мой Владимир Петрович Давыдов, который учится в Эдинбурге, что он часто видится с Валтером-Скоттом и часто бывает у него в деревне. Что Валтер-Скотт долго его обо мне расспрашивал и показывал ему портрет мой, находящийся у него в кабинете. Это весьма польстило моему самолюбию, [139] и я написал Валтеру-Скотту благодарное письмо, на которое [в ответ он прислал виденное тобою его письмо] немедленно он отвечал. Сверх того он, — спустя несколько времени [он] прислал мне свой портрет с надписью [его руки]: Валтер Скотт, Денису Давыдову. Теперь я ему [пишу и на днях посылаю] пишу благодарное письмо за портрет, а между тем узнав, что он составляет себе кабинет разного оружия, [я] на днях посылаю ему курстанской [140] дротик, черкесской лук и стрелы и кинжал. Вот вся история моего знакомства с Валтер-Скоттом.

350. А. Ф. Смирдину. 25 октября 1827 г. Петербург.

Милостивый государь мой Александр Филипович,

По желанию Вашему позволяю Вам напечатать вторично поэму мою Бахчисарайский фонтан числом тысячу экземпляров.

Ваш покорный слуга

Александр Пушкин 25 октябрь 1827. С. Петербург.

Адрес: Александру Филиповичу Смирдину

351. Ф. В. Булгарину. Ноябрь (до 18) 1827 г. Петербург.

Напрасно думали вы, любезнейший Фаддей Венедиктович, чтоб я мог забыть свое обещание — Дельвиг и я непременно явимся к Вам с повинным желудком сегодня в 3½ часа. Голова и сердце мое давно Ваши. А. Пушкин.

Адрес: Его высокоблагородию, милостивому государю Фаддею Венедиктовичу Булгарину.

352. H. О., С. Л., А. С. и О. С. Пушкины — Л. С. Пушкину. 21 ноября 1827 г. Петербург.

[Н. О. Пушкина:]

St. Pétersbourg, ce 21 novembre

1827.

Quand, comment et où te trouvera cette lettre, je l'ignore, mon bon ami. C'est Бухмеер qui s'en charge, c'est lui qui a dit à Korff et à Semeka que tu te portais bien quand il a quitté Érivane, mais puis-je être tout-à-fait tranquille n'ayant pas une ligne de ta main depuis le 5 [141] d'Août. Assurément tu nous aurais écrit si tu le pouvais, mais pourquoi ne le peux-tu pas? il y a des occasions, les courriers ne font qu'aller et venir, je crains que tu ne sois malade, je ne cesse de prier Dieu pour toi, cher Léon, qu'il te conserve et que j'aie bientôt le bonheur de t'embrasser. As- tu reçu l'argent? j'espère qu'il te parviendra à temps. Quant à nos lettres, nous ne te ferons pas languir, nous ne manquons aucune occasion et nous écrivons souvent par la poste. C'est tout ce que je puis te dire pour le moment, ton silence me tourmente au-delà de toute expression, ce tourment ne peut se terminer que par la lecture de ta lettre que j'attends avec une impatience dont tu peux t'en faire une idée, tu sais combien tu m'es cher et ce que je souffre de n'avoir pas de tes nouvelles.

Adieu, mon bien bon ami, mon cher Léon, je te serre contre mon cœur, ta sœur et ton frère t'embrassent.

[C. Л. Пушкин:]

Je n'ose plus, mon bon ami, espérer d'avoir une lettre de toi — je crains toujours que tu ne sois malade et malgré les nouvelles rassurantes que l'on nous a données, je crains que cela ne soit simplement pour nous tranquilliser. Il y a plus d'un mois que je t'ai envoyé par la poste au nom de M-r Раевский 2000 r., j'ignore si tu les a reçus. Au mois d'Août après ta lettre, je t'avais envoyé par M-r Oppermane 500 r., je n'ai pas eu de réponse, mais c'est surtout ta santé qui m'inquiète. Il y a quelque temps que j'ai lu le Voyage en Géorgie par Gamba: les détails seuls des routes m'on fait frissonner. — S'il arrive encore un courrier sans apporter de tes nouvelles, je ne saurai que penser. Je tremble de m'arrêter à cette idée — tu sais comme je suis, et actuellement je ne manque pas de raisons de m'inquiéter à ton sujet. Adieu, je t'embrasse bien tendrement et de tout mon cœur. Je prie Dieu tous les jours et à chaque instant du jour pour ta conservation. — Alexandre est chez nous et t'embrasse. — Хамеков que j'ai rencontré ce matin t'embrasse. Adieu! Sois heureux et surtout porte-toi bien.

[A. С. Пушкин:]

Dites à Rajevsky qu'il m'écrive [142] à l'adresse de mon père. Vous eussiez dû faire de même.

[О. С. Пушкина:]

Et moi, que vous dirai-je, mon bon ami? Rien ne se fait de nouveau ici, si non qu'on attend une troupe Italienne avec la plus vive impatience. On prétend qu'elle surpassera celle de Moscou. En attendant nous avons une augmentation assez considérable en fait d'acteurs français [qui] M-r Bras, le couple Chardon, M-r Paul, pour la comédie et une d-le Bertrand pour les ballets. Je n'ai pas encore vu le monde, mais c'est charmant dit-on et je le crois très fort. Le spectacle français est plus fréquenté que jamais et on ne trouve que 3 loges à louer. Voilà des nouvelles théâtrales que je te donne. Pour le reste sûrement tu es encore [plus] instruit — par une certaine Personne. [143]

353. П. А. Вяземский — Пушкину. 22 ноября 1827 г. Москва.

22-го ноября. Москва.

Получишь ты письмо мое от Малышева, хорошего мне приятеля и доброго человека. Полюби его, если можешь любить кого-нибудь, и дай ему стихов своих: он скажет тебе для чего. Ты, пострел, хотя раз рванул бы на меня с отъезда или плюнул из колодца семейной слюни. Пиши хотя к жене моей, ей в скуке уединения письмо твое будет лакомством. Она бедная была в большом страхе и горе: Павлуша лежал в кори, но теперь ему, слава богу, лучше. Вот ее адресс: в Пензе для доставления в Село Мещерское. А вместе и мой, потому что в конце месяца еду к ней. Отвечай мне туда. В конце января думаю быть у Вас. Что наш Современник пойдет ли со временем? У нас здесь Аксаков, глупейший из современников, с которым ничего писать нельзя. Он поступает с нами, как поступил с Филоктетом Лагарпа, то есть бьет лежачих. Ты счастлив, твой цензор дает тебе дышать и режет только Аббас-Мирзу в горах и жжет Ибрагима на море. Мне хочется иногда просить тебя подпустить в свой жемчуг мои буски для свободного пропуска. Я вчера обедал у дяди твого: он умиленным и потеющим взором указывал нам на Маргариточку свою, играющую на фортепиано. Кстати! Часто ли обедаешь дома, то есть в недрах Авраама? Сделай милость, обедай чаще. Серг.[ей] Львов.[ич] верно в брата хлебосол и любит кормить. Родительскою хлеб-солью надобно дорожить. Извини мне, что даю тебе совет, но ты знаешь, как я люблю тебя.

Мой сердечный поклон и лобзание в руку Ольге Сергеевне. Жива ли наследственная шаль ее? А что делает наша друг? Ольга Сергеевна видно разбогатела: она хотела быть в переписке со мною, когда не имела денег для абонирования в библиотеке чтения, а ныне уже не добивается переписки со мною. Кланяйся от меня Дельвигу, Плетневу. Не стыдно ли тебе, пакостнику, обедать у Булгарина? Не лучше ли обедать в недрах Авраама?

Обнимаю тебя.

354. С. А. Соболевскому. Ноябрь (после 10) 1827 г. Петербург.

Безалаберный! полно тебе писать глупости Анне Петровне; напиши мне слово путное. Где Онег.[ина] 2 часть? здесь ее требуют, остановилась за нее продажа и других глав. А кто виноват? ты, живот, Калибан etc. — еще слово: ты перевелся на Трубецкого, а он терпел, терпел целый месяц — а как стало невтерпеж, пристал ко мне внезапно: давай денег! — денег — а где их взять? — Что Ваши, т. е. Наши? Погодин мне писал, а я виноват весь изленился, не отвечал еще и не послал стихов — да они сами меня обескуражили. Здесь в П.[етер] Б.[урге] дают мне (à la lettre [144]) 10 рублей за стих — а у Вас в Москве — хотят меня заставить даром и исключительно работать журналу. Да еще говорят: Он богат, чорт ли ему в деньгах. Положим так, но я богат через мою торговлю стишистую, а не прадедовскими вотчинами, находящимися в руках Сергея Львовича.

А. П.

Баронесса тебе кланяется — и цалует нежно.

Адрес: Соболевскому.

355. П. А. Осипова — Пушкину. Ноябрь (?) 1827 г. Тригорское. (Отрывок) [145]

le nouvel an, vous vous reposerez — et puis vous volerez de nos bras — à des nouvelles jouissances à des nouveaux plaisirs — à une nouvelle Gloire. Adieu je baise vos beaux yeux que j'aime tant.[146] P. O. [147]

Послание к няне

Васильевна мой свет, забуду ль я тебя?В те дни как сельскую свободу возлюбя,Я покидал для ней и славу и науки,И немцев, и сей град профессоров и скуки —Ты, благодатная хозяйка сени той —Где Пушкин, не сражен суровою судьбой,Презрев людей, молву, их ласки, их измены,Священодействовал при олтаре Камены —Всегда, приветами сердечной добротыВстречала ты меня, мне здраствовала ты,Когда чрез длинный ряд полей, под зноем лета,Когда я навещал великого поэтаИ мне сопутствовал приятель давний твой,Ареевых наук питомец молодой!Как сладостно твое святое хлебосольствоНаш баловало вкус и жажды своевольство!С каким радушием — красою древних лет,Ты набирала нам затейливый обед!Сама и водку нам и брашно подавала,И соты, и плоды, и вина уставлялаНа милой тесноте старинного стола! —Ты занимала нас, добра и весела —Про стародавних бар пленительным рассказом,Мы удивлялися почтенным их проказам,Мы верили тебе — и смех не прерывалТвоих бесхитренных суждений и похвал,Свободно говорил язык словоохотный! —И легкие часы летели беззаботно!

Адрес: А. Пушкину, где он найдется.

356. M. П. Погодину. Около (не позднее) 17 декабря 1827 г. Петербург.

Теперь я должен перед вами зело извиняться за долгое молчание. — Непонятная, неотразимая, неизъяснимая лень мною овладела, это еще лучшее оправдание мое. Посылаю вам Туманск.[ого] (кроме Голубые глаза, взятые для Д.[ельвига]), Отр.[ывок] из Онегина и Стансы пропущенные — на днях пришлю Москву и др. Извините меня перед Калайдовичем; у меня чисто ничего не осталось после здешней альманашной жатвы, а писать еще некогда.