Пять ложек эликсира (сборник) - Аркадий и Борис Стругацкие
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все приседают и втягивают головы в плечи.
Перемахнув через вал, на середину ангара ловко выскакивает Голем – не глиняный Голем из сказок, а современный робот из фантастических романов, весь из металла и пластика, гибкий, шестирукий, жутко светятся четыре пары глаз, из головы выдвигаются и прячутся телескопические рога антенн.
Упырь поворачивается к противнику, садится на ближайший мешок и длиннющими руками старается прикрыть свое богатство, как хохлушка цыплят.
– Не дам! – рычит он. – Катись отседова!
Робот с пневматическим шипением и свистом приближается.
Тогда упырь вскакивает, выламывает доску из помоста и кидается на врага.
– И-иэх-х!!
Робот легко уклоняется от молодецкого удара и средней правой наносит упырю короткий удар в лоб.
Упырь спиной вперед, размахивая руками, летит и врезается в помост.
Над валом ликование. Свист, аплодисменты.
Упырь вскакивает, выворачивает из бетонного пола железный швеллер, летит на робота, вращаясь вокруг собственной оси, как метатель молота.
И снова робот легко уклоняется и встречает упыря могучей оплеухой.
Новый взрыв ликования на валу.
Упырь лежит под грузовиком, на физиономии у него набухают два здоровенных фингала.
Робот, деловито наматывая на четыре руки толстый трос, приближается к нему.
На морде упыря ужас вдруг сменяется вожделением.
– Хочу! – хрипит он. – Желаю!!
Робот приостанавливается. Упырь выбирается из-под грузовика и, непрерывно облизываясь, бормочет:
– Это будет мое! Это мне! Ух ты мой милый! Ух ты мой радостный!..
Руки робота разом опускаются, трос падает на пол, глаза меркнут.
– Давай, давай! – говорит ему упырь и толкает в сторону помоста. – Давай, дело делай. Нечего тебе тут стоять…
И робот покорно принимается всеми шестью своими руками укладывать и упаковывать награбленное барахло.
Упырь радостно хохочет, разевая пасть на весь ангар.
– Ну, все, ребята, – говорит за валом Витька Корнеев. – Теперь наша очередь.
Саша с Эдиком Почкиным подтаскивают плетеную корзину, набитую стружками, из которых торчит горло четвертной бутыли, залитое сургучом. Торопливо горстями выбрасывают стружки.
Корнеев легко, одной рукой извлекает бутылку, читает ярлык:
– «Джин Злой дух ибн Джафар. Выдержка с 1015 года до нашей эры. Опасно! Не взбалтывать!»
Виктор старательно трясет бутыль, поворачивает ее горлышком вниз и снова трясет. За стеклом возникает на мгновение, расплывается и снова исчезает жуткое искаженное рыло с кривым клыком и черной повязкой через глаз.
Вой милицейской сирены. К воротам ангара подкатывает милицейская «Волга» со световой вертушкой на крыше, из нее высыпаются оперативные работники. Все они кидаются рассматривать в лупу и фотографировать следы на снегу, а юный сержант милиции, подтягивая на ходу перчатки, устремляется в ангар.
Все замирают.
Сержант проходит через пролом в стене и, звеня подковками по бетонному полу, печатая шаг, направляется к упырю.
Упырь озадаченно смотрит на него. Потом облизывается, приседает, свесив длинные руки, и мелкими шажками движется навстречу.
Сержант, не останавливаясь, достает свисток, и длиннейшая трель оглашает ангар.
Робот за спиной упыря поднимает все шесть рук и опускает голову.
Упырь распахивает гигантскую клыкастую пасть, и в этот момент…
– Ложи-и-ись! – орет Корнеев на весь ангар.
Падает ничком сержант.
Падают ничком все за стеной.
Корнеев, занося назад правую руку с бутылью, разбегается и, как гранату, швыряет бутыль прямо в разверстую пасть.
Раздается звон битого стекла. Дикий хохочущий вой.
В воздухе появляется давешняя клыкастая морда с повязкой через глаз, затем все заволакивается клубами огненного дыма, словно вспыхнула бочка с нефтью.
Громовые удары, рычание, хохот… Отчаянный вопль: «Не отдам, не отдам, милиция!..»
Дым и огонь скатываются в клубок, и клубок этот катится по ангару.
Рушатся мешки с песком. Рвется в клочья колючая проволока. Валятся столбы генератора Ван де Граафа, летят в воздух доски постамента, огромные подбитые кожей валенки, колеса автомашин, крутится, переворачиваясь в воздухе, цистерна с надписью «Пиво»…
Сержант милиции с трудом поднимается на ноги, заслоняясь рукой, пытается приблизиться к огненному клубку и пронзительно свистит.
В то же мгновение клубок с грохотом и треском лопается, выбросив в разные стороны струи огня.
Тишина. Там, где был постамент и горой высилось награбленное, ничего нет. Только неглубокая воронка, из которой под своды ангара нехотя поднимается жиденькая струйка дыма.
Закопченный и основательно ободранный сержант приближается к воронке, заглядывает, наклоняется, поднимает огромную вставную челюсть и довольно долго рассматривает ее со всех сторон.
По всему ангару зашевелились, поднимаясь, люди. Тоже закопченные и оборванные, словно побывавшие под бомбежкой.
Сержант берет челюсть под мышку, извлекает из планшета блокнот и провозглашает:
– Потерпевших и свидетелей прошу записываться.
В лаборатории Витьки Корнеева ребята умываются и приводят себя в порядок. У Корнеева забинтована голова, Эдик пришивает пуговицу к куртке, Саша стоит столбом, а Стеллочка старательно чистит его щеткой. В углу пригорюнившись сидит Хома Брут в больших, не по росту, штанах.
– Выбегаллу-то в милицию забрали, – говорит, похохатывая, Корнеев. – Массовое ограбление под видом научного эксперимента… Модест помчался выручать. Потеха!
– Этому гаду голову оторвать надо, – плачущим голосом говорит Хома. – Такую гитару мне загубил…
– Гитара – бог с ней, – замечает Эдик. – Диван погиб.
– Ничего, ребята! – говорит Корнеев, подмигивая. – Без гитары мы проживем, а что касается дивана – как-нибудь с диваном уладится.
– Самим нам такой транслятор не смастерить, – говорит Эдик грустно.
Корнеев театральным жестом распахивает дверь в соседнее помещение, и все видят на центральном стенде знаменитый диван во всей его красе, правда, слегка подзакопченный.
Всеобщее изумление.
– Главное – что? – объявляет Корнеев. – Главное – вовремя схватить и рвануть когти.
– Ну, братва, – восхищенно восклицает Хома, – по этому поводу надо выпить. Я сбегаю, а?
– Сядь, Хомилло! – властно гремит Корнеев, и Хома покорно опускается на стул. – Мы здесь посоветовались с народом, и есть мнение, что пора и можно уже теперь сделать из тебя настоящего человека.
* * *И снова полетели дни и ночи.
После долгих усилий из Хомы Брута сделали настоящего человека. Вот решающая стадия эксперимента. Хома Брут, побритый и в приличном костюме, с нормальным цветом носа, поставлен перед полкой, на которой выстроены несколько бутылок с водкой. Эдик вручает ему мелкокалиберный пистолет. Корнеев настраивает сложную аппаратуру из витых стеклянных трубок.
– Давай! – командует Эдик.
Хома силится поднять пистолет – не может, лицо его искажается, по лбу струится холодный пот. Эдик кивает Корнееву. Тот поворачивает какой-то верньер.
– Давай, давай, Хома! – приказывает Эдик. – Это враг! Это лично профессор Выбегалло! Гитару свою вспомни!
Хома, закрыв глаза левой рукой, вытягивает правую с пистолетом. Корнеев наводит стеклянный агрегат прямо Хоме в затылок.
Конец ознакомительного фрагмента.
