Опасная прогулка - Барбара Картленд

У Юделы потеплело на душе. Герцог между тем продолжал:

— Вы жили спокойно у себя в деревне со своими родителями и готовились к нашему будущему бракосочетанию. И я в свою очередь готовил себя к этому знаменательному событию, о котором намерен объявить завтра утром всему свету.

Юдела перевела дыхание, ее глаза вновь обрели прежний блеск.

— Как же вы умны. Вы необычайно умны, ваша светлость.

— Я и надеялся, что вы оцените мою находчивость в сложных обстоятельствах. Но давайте продумаем еще некоторые подробности. Например, то, что, когда ваш отец скончался, вы срочно известили меня письмом о постигшем вас несчастье и попросили о помощи.

— Нет-нет, — возразила Юдела, — я думаю, что надо представить это в другом свете. Я не решалась обращаться к вам за помощью некоторое время, чтобы не навязывать вам себя. Может быть, лучше сказать всем, что я старалась как-то справиться со своими трудностями самостоятельно. Ведь слишком много женщин, как мне сообщила ваша уважаемая бабушка, старались заиметь вас в мужья.

Герцог расхохотался.

— Замечательно! Вы этим еще и повысите свой престиж. Бедная сиротка старалась выжить самостоятельно в жестоком мире.

Его похвалу Юдела приняла с сомнением. Уж слишком циничен был его тон. Но все-таки она сказала:

— Я думаю, что даже в вашем окружении оценят женщину, которая выходит замуж по любви, а не для того, чтобы ухватить частичку богатства своего супруга. Или отдаться ему, как пленница. Я бы никогда не стала удерживать человека и ограничивать его свободу, если он сам не захочет надеть на себя брачные узы.

— Значит, вы все-таки не оставили надежды выйти когда-нибудь замуж по любви? Несмотря на то, что Лондон показал вам в тот вечер свое уродливое развратное лицо? — поинтересовался герцог.

— Я постоянно буду жить с этой надеждой. Но никогда не использую никаких подлых методов, чтобы привязать к себе любимого человека. Любовь — это то, что должно даваться… но не браться. Любовь должна быть спонтанна, дарована свыше. Она должна идти от сердца, а не от разума, Герцог выглядел весьма озадаченным:

— И кто же вам внушил все это?

— Мне никто не внушал мысли о любви… Родители вообще не говорили со мной на эту тему. Но инстинктивно я почувствовала, что мыслю правильно… А то, что я видела, наблюдала в жизни, подтвердило мои мысли.

Последнее ее высказывание возбудило в герцоге любопытство.

— А что такого интересного вы наблюдали в своей деревушке? Неужели в этой глуши процветает истинная любовь?

Уже не в первый раз Юделу задела за живое его ирония. Но сейчас она почему-то не смутилась.

— Пусть это не покажется вам странным, ваша светлость, но у простых людей тоже имеется и сердце, и душа. Мои родители преданно любили друг друга всю жизнь. А также многие наши соседи, бедные фермеры, которых вы, наверное, считаете людьми второго сорта, на самом деле способны на сильные чувства.

Она сама удивилась той горячности, с которой вдруг разразилась подобной речью. Ее слегка испугало продолжительное молчание герцога. Он не был разгневан, но явно слова Юделы не очень-то ему пришлись по нраву.

— Простите, ваша светлость. Я не должна была высказываться подобным образом перед вами. С моей стороны это бестактно.

— Я не хочу, чтобы вы извинялись передо мной, — мягко прервал ее герцог. — Я думаю, что нам придется провести вместе достаточно времени, и, конечно, будет лучше, если мы будем говорить друг другу правду и высказывать искренне то, что мы думаем, а не ограничиваться пустой болтовней. Может быть, потому что я слишком мало знаю о вас, меня несколько удивили ваши чувства и ваша горячность, с которой вы их высказали.

— Почему же?

— Потому что ваши рассуждения о любви настолько глубоки и серьезны, что я не ожидал услышать подобные мудрые мысли от юного существа. Вашему возрасту свойственна большая наивность.

Юдела улыбнулась.

— Мой папа однажды сказал, что женщины начинают размышлять о любви буквально с момента своего рождения. Ну а мужчины… они думают, что это свойственно только женщинам, пока сами не влюбятся.

Герцог рассмеялся.

— Я чувствую, что ваш отец, Юдела, был большой умник и философ.

— Мне всегда казалось, что изучение человеческих характеров было его истинным увлечением.

— И поэтому он стал служителем церкви?

— Настоящая причина крылась не в призвании, а в материальных обстоятельствах. Он хотел избавить свою и так многодетную и бедствующую семью от забот о судьбе одного из младших сыновей. Его родители и братья жили очень скудно в Нортамберленде, хотя вокруг них было много свободного пространства. И эта свобода и дикие пустоши как-то повлияли на характер моего отца. Вы знаете, он был отличным спортсменом! Его даже прозвали у нас в окрестностях Преподобный Охотник.

— И, значит, вас тоже приобщили к спорту? Вы тоже любите физические упражнения?

— Я всегда ездила на охоту с папой, пока мы имели возможность содержать лошадей. Кстати, папа основал крикетную команду в нашей деревне. Мы стали чемпионами в соревновании между несколькими графствами.

— Превосходно! Чем больше я узнаю про вас, тем больше преисполняюсь восхищения. Но, возвращаясь к началу нашего разговора, я хотел бы узнать, что еще ваш замечательный отец рассказывал о любви?

— Он обычно говорил, что если мужчина хороший спортсмен, к какому бы классу общества он ни принадлежал, то из него обязательно получится отличный муж.

— А если он никудышный спортсмен? — поинтересовался герцог, которого забавлял этот разговор.

— Тогда он сделает свою супругу несчастной, будет скучным занудой или, не дай бог, пьяницей и свое достояние пустит по ветру, потому что он прирожденный неудачник.

Герцога развеселило замечание Юделы.

— Как бы я хотел побеседовать с вашим покойным отцом, Юдела.

— Он был очень остроумным человеком и умел радоваться жизни… до тех пор, пока не скончалась моя матушка. С тех пор… многое изменилось.

Сдавленное рыдание послышалось в голосе Юделы. Герцог потянулся к ней, чтобы как-то нежно утешить ее, но тут дворецкий громогласно объявил, что обед подан, и интимность их беседы была нарушена.

За трапезой, боясь, что ее молчание будет тяготить герцога, Юдела неустанно восхваляла картины, украшавшие стены обеденного зала, лошадей, которых она украдкой разглядела через окна особняка, пока на нее примеряли наряды, а также книги, увиденные ею в библиотеке. Богатство этого собрания редких изданий привело ее в восторг.

— Вы много читаете, ваша светлость? — спросила она. — Для меня не было большего удовольствия в жизни, чем чтение книг.