Обнаженный меч - Джалал Баргушад

— Не сомневайся.

Бабек, как заправский коваль, держал гвозди во рту. Брал их по одному, вставлял в отверстия подковы и забивал молотком.

— Ну как, не беспокоит?

Новенькие подковы Белого жеребца блестели. Вбитые в них гвозди бусинками выстроились на расчищенных, красивых и крепких, как сталь, копытах коня. Старый коваль воскликнул:

— Ну, что скажешь, ювелир да и только.

— Да, да!., поддержал его кто-то. — О таких вот и сказано — поздно пришел, да скоро научился. Потому в глазах Салмана другого, равного Бабеку нет.

— Да, если так пойдет, то сын маслоторговца Абдуллы у всех отобьет хлеб…

Старый коваль, обросший густыми волосами, от зависти разинул рот и только теперь обнаружилось, что во рту у него нет ни единого зуба. Салман, прищурив маленькие мясистые глаза, усмехнулся в усы. Бабек, подковав коня, положил молоток рядом с наковальней, взял жеребца под узду.

— Вот и Белый жеребец, ну, как подковал? Салман искренне пожалел:

— Назначил бы тебя главным конюхом, сынок, да табуна-то не остается, сегодня должен весь Джавидану отправить.

— Ничего, лишь бы врагов побить, а кони чтобы их пасти, всегда найдутся.

Белый жеребец охотно нагнул шею, заржал и начал рыть землю копытами, обнюхивая кобылу, стоящую возле кадки. Бабек, тотчас ухватившись за гриву жеребца, прыгнул ему на спину. Белый жеребец еще раз страстно заржал и опустил копыта на бедра кобылы, которую подковал старый кузнец… Тот едва выбрался из-под конских копыт. Тут недолго было оказаться ненароком растоптанным. Все смешалось. Даже сам Салман не знал, что делать. Дэабек крепко держался за гриву жеребца, но тот не убирал передних копыт с бедер кобылы.

— Чтоб ты сдох!

— Он бесстыжей самого халифа Гаруна!

— Ну, наследник Амин уже обогнал в этом деле своего папашу. В Золотом дворце дезушек не осталось.

— Ну что за бесстыжая тварь!

— Так на то и жеребец.

Салман поглядел на жеребца, затем — на кобылу, помотал головой. Бабек ра$а два шлепнул жеребца по шее. Он только теперь отвалился от кобылы. Салман велел конюхам:

— Тот, кто передаст этого жеребца Джавидану, пусть скажет, "что это подарок ему от сына его друга Абдуллы — Бабека. Бабек зарделся от радости.

— Тогда разреши Белого жеребца я сам отведу Джазидану.

— Нет, есть неотложное задание Джавидана. Тебя в другое место пошлю. С вечера хорошенько покорми Гарагашгу!

— Слушаюсь!

Бабек шлепнул Белого жеребца по крупу:

— Шевелись! Гляну, как побежишь ты подкованный.

Жеребец помчался в сторону Каменного моста. Салман, глядя вслед Бабеку, радовался: "Огнепоклонники всадниками рождаются!"

А походная кузня гудела, не переставая…

XII

ГРОЗОВАЯ НОЧЬ

В засаде не дремлют.

Этот год не походил на минувший… Весна, обычно вселяющая надежды, на этот раз почему-то несла огнепоклонникам бедствия, С одной стороны, несметная конница халифа Гаруна обрушилась на Азербайджан, с другой стороны — частые грозы и с каждым днем усиливающиеся ливни прибавляли забот хуррамитам. Каждый по-своему объяснял причины такого необычного разгула стихии. Астрологи Золотого дворца, заглянув в Книгу шахов, пытались доказать, что невидимый аллах разгневался на нечестивых хуррамитов, разрушающих его священные дома мечети, и потому этот год сделал Годом пса. Кровопролитье будет непрестанным, мусульмане и хуррамиты будут бешено истреблять друг друга.

Жрецы огнепоклонников утверждали прямо противоположное, Они показывали всем Авесту и объявляли повсюду, что бедствие это ниспослано людям Ахриманом. Жрецы в храмах не спали ночи напролет, вновь и вновь перелистывали древние священные книги, гадали по звездам… Обращенные в мусульманство под угрозой меча[68], ссылаясь на Мобедана, распространяли день ото дня все более странные слухи. В конце концов огнепоклонники остановились на таком истолковании: Джавидан сообщил властелину небес Ор-музду о том, что полководец халифа Гаруна — Абдулла[69] — собирается напасть на Базз. Услышав это, великий Ормузд разгневался. Сперва хотел сорвать все небесные камни и обрушить их на Золотой дворец халифа Гаруна, сровнять с землей его обиталище, Но потом великий Ормузд переменил свое решение, подумал: во-дворце обитают уважаемые, подобно Гаджи Джафару люди, такие мудрецы, как аль-Кинди, такие златоусты, как аль-Джахиз, такие стихотворцы, как Абу Нуввас и такие врачеватели, как Джебра-иль. Их не только нельзя забрасывать небесными камнями и уничтожать, а ради будущего надо уберечь от различных дворцовых свар, от кривого меча заплечных дел мастера Масрура. Великий Ормузд спускается с неба, чтоб увидеться и обстоятельно посоветоваться с женой — богиней земли Армати. Оказалось, что Ахриман проведал об этом. Как только Ормузд спустился на землю, Ахриман не упустил случая. Зная, что небо осталось временно без присмотра, тайком проткнул копьем жилу неба… Потому и не прекращаются грозы, потому все и объято водой…

Жизнелюбы-огнепоклонники, несмотря на то, что им приходилось туго, не изменяли своим обычаям: опять собирались в храмах, пили хум, играли на тамбурах, плясали вокруг очага. И дружно проклинали Ахримана. Жрецы твердили, что напасть долго не продлится, ибо великий Ормузд уже вознесся в свои владения и сейчас вместе со своим сыном — богом огня Атаром зашивает жилу неба. Вскорости и ливень, и град прекратятся, и вечное солнце своим теплом согреет мир. Жрецы утверждали, что пророк Ширвин вновь воскреснет и возвратит Золотой век. Люди станут жить счастливо, не зная горя-печали. Одним словом, на земле воцарится рай. И для всех начнется беззаботная жизнь, как во времена первого правителя земли — Юмы[70]…

Каждый утверждал свое, а природа поступала по-своему. Днем и ночью селевые потоки размывали берега Карасу. Шатры походной кузни, оставшиеся нетронутыми с зимы, были разрушены бурей. Молоты умолкли. Как только начинался ливень, Карасу выходила из берегов и с ревом обрушивалась на Каменный мост, переливаясь через него. Здесь больше не раздавалось ни голосов ковалей, ни ржанья сытых жеребцов. Конюхи по приказу Салмана увели боевых коней под седлами в Базз. А сам Салман, выполняя приказ Джавидана, сына Шахрака, должен был пока оставаться здесь и в заранее выбранных местах заложить оружейные склады. Коннице Джавидана не хватало оружия. Разбойники халифа совсем распоясались. Лупоглазый Абу Имран при пособничестве халифского полководца Абдуллы ограбил караван купца Шибла, который вез оружие из Барды. И золото, посланное Мобед-Мобеданом из билалабадского храма в Базз, угодило в лапы Лупоглазого. Джавидан негодовал. Не спалось по ночам и Салману. Нескольких самых верных и храбрых конюхов он держал при себе. Бабек и Муавия давно уже охраняли склад оружия, устроенный между шатрами, разрушенными Фурей. Непрекращающийся ливень изрядно утомил и их…

В одну из грозовых ночей Салман отправил Бабека вместе с семью игидами в Билалабад. Когда они доехали до Кровавого поля, уже наступила полночь. Бабек внимательно осматривал то место, которое они с матерью когда-то засевали. Все было окутано тьмой. Почему-то Бабеку померещились кости воина, извлеченного из-под земли лемехом. Казалось, вновь с пашни доносились голоса. Это черепа взывали к Бабеку: "О игид, отомсти за нас врагу!.."

Доехав до Родника слез, он придержал коня и невольно прислушался. Бабеку почудилось, что разбойники Лупоглазого Абу Имрана опять могут внезапно нагрянуть и ранить его коня. Но во тьме ничего не видно было и, кроме шума дождя, ничего не слышалось. Последнее время часто снилась ему мать. Бабек представил себе, что мать ждет его дома, а младший брат Абдулла спит, положив голову на правую руку матери. Сидящий в нише сокол время от времени клекочет… Бабеку казалось, что он вывел корову Думан и вместе с соседскими ребятами гонит деревенское стадо на Кровавое поле. Ровесники едут верхом…

Кони то и дело спотыкались, фыркали. Все были настороже. Опасность подстерегала на каждом шагу. Но Бабек ничего не страшился. Смело держался на Гарагашге. Конь хорошо знал дорогу, ведущую к Дому упокоения.

Бабек вел всадников к Дому упокоения кратчайшей и тайной дорогой. При малейшем подозрительном шорохе они останавливали коней и обнажали мечи. И снова вой ветра, снова шум дождя… Казалось, в эту темную, дождливую ночь до Бабека доносится голос Баруменд: "Будь осторожнее, сынок, враг не дремлет! Кто когда-то поднял меч на твоего отца, тот может и на тебя напасть!"

Огонь горел только в атешгяхе. А огни Билалабада уже погасли. В деревне время от времени раздавалось мычанье коров, лай собак и кукареканье петухов. Иногда вспыхивала молния, подобно обнаженному мечу, освещая путь к Дому упокоения.