Нечто оМИФигенное - Роберт Асприн

– Вот и все, – сказала Маша. – Мышца, пожалуй, еще некоторое время поноет, поэтому оставь пока руку на перевязи. К следующему утру твоя конечность будет как новая.

– Спасибо, Маша, – сказал я, осторожно двигая рукой.

Честно говоря, я был изумлен. Но изумило меня не лечение, каким бы впечатляющем оно ни было. Меня потрясло то, что Маша сумела найти мазь. Вот это было настоящее чудо!

Корреш сказал, что Маша сменила жилье, но тролль всегда обладал даром не договаривать до конца. Ее новая палата по размерам смахивала на небольшой пакгауз, будучи раза в три больше тех комнат, которые занимали Нунцио и я. И все эти акры площади были забиты от стены до стены и чуть ли не до потолка.

Повсюду валялись горы одежды и выкроек. Там и сям виднелись в беспорядке разбросанные туфли, образцы ткани и различные безделушки. Но самое большое впечатление произвели на меня портновские манекены. Их было целых четыре, и они стояли бок о бок в центре комнаты. Поскольку Маша носила экстраэкстраэкстрабольшие размеры, мне казалось, что это вовсе не манекены, а четверка ребят из контактного вида спорта (в некоторых измерениях его еще называют американским футболом), готовая взять меня в оборот. По сравнению с ними я начинал чувствовать себя пигмеем.

Да, действительно. То, что ей в этом хаосе удалось найти крошечный тюбик, было истинным чудом.

Кроме того, я начал подвергать ревизии свою первоначальную точку зрения, что предстоящее бракосочетание не считается во дворце значительным мероприятием. Судя по тому, как к нему готовилась Маша, это событие должно было встать по масштабам в один ряд с самыми пышными похоронами, когда-либо устроенными Синдикатом.

– Да, кстати, Маша, – сказал я, – прими поздравления и наилучшие пожелания. Или наоборот – лучшие пожелания и поздравления, поскольку я не знаю, в каком порядке это следует произносить. Генералу привалило счастье.

Я произнес это совершенно искренне. Пережив первичный шок и хорошенько все продумав, я решил, что Маша – достойный приз... О трофеях Большой игры прошу вас на сей раз забыть. Хоть размеры Маши и могут нагнать страху, особенно учитывая кричащую манеру ярко краситься, пестро одеваться и обвешиваться украшениями, самым главным в ней остается ее огромное сердце. Маша – самая добрая и нежная душа среди всех живых существ, которых мне довелось когда-либо встретить. Одним словом, при выборе партнера на всю жизнь генералу Плохсекиру могло повезти гораздо меньше.

– Спасибо, Гвидо, – сказала она, слегка прослезившись. – Я все еще с трудом верю в происходящее. Никогда не думала... С моей-то внешностью...

Она разревелась, а разревевшись, громогласно высморкалась. От описания этой картины я, как человек милосердный и сам часто испытывающий тошноту, вас избавлю.

– Ну и как реализуются планы подготовки? – весело поинтересовался я, пытаясь разрядить атмосферу. – Как обстоят дела с помпезностью в свете текущих обстоятельств?

– Полное безумие, – поборов нахлынувшие чувства, ответила Маша. – Но кое-какое продвижение имеется. Королева очень мне помогает.

– Королева? Неужели ты говоришь о королеве Цикуте?!

Так-так. Передо мной наконец начала развертываться полная картина текущих событий. Ведь Маша – не только член Корпорации М.И.Ф., но одновременно и ученица босса... А королева Цикута имеет на босса свои виды... Естественно, она не постоит перед затратами, чтобы помочь устроить это бракосочетание.

– О ней. Королева – настоящая душка. Но если честно, то, по-моему, она видит в нашей скромной церемонии генеральную репетицию своего бракосочетания.

– Мне тоже это пришло в голову, – сказал я. – Как ты на это смотришь, Маша?

– У меня в связи с этим возникают большие сомнения. Что касается Хью и меня, то здесь все в порядке. Когда обе стороны желают воссоединиться, чтобы создать семью, это обязательно происходит, несмотря на все преграды и препоны. Однако мне кажется, что единственной причиной, в силу которой Скив подумывает о женитьбе на королеве, является его чувство долга. Для счастья в браке – фундамент довольно вшивый. Во всяком случае, я так считаю.

У некоторых дам, когда они говорят о браке, едет крыша. Подобное, как правило, случается в то время, Когда они сами готовятся совершить матримониальную акцию и в силу этого обстоятельства полагают, что все то, что хорошо для них, столь же хорошо и для других. Меня радовало, что Маша не разделяет заблуждение счастливых невест.

– По-моему, ты мыслишь правильно, – сказал я. – Однако мне пора. У тебя куча дел, а я еще не виделся с Нунцио. Еще раз спасибо за исцеление.

Возвращение домой и общение с остальными членами команды доставили мне большое удовольствие, но должен признать, что настоящую радость я испытал лишь, когда мне наконец удалось поболтать с Нунцио. Поскольку мы с ним кузены, мы были знакомы еще до того, как Дон Брюс приставил нас к боссу. А если быть совсем точным, то и задолго до того, как мы, поступив в Синдикат, познакомились с самим Доном Брюсом. Если я и могу с кем-то говорить, не взвешивая предварительно каждое слово, так это с Нунцио. Но и это еще не все. Мы друг друга так хорошо знаем, что чувствуем, когда можно задавать нескромные вопросы, а когда лучше воздержаться.

Я эскизноповедал ему об итогах нашей миссии, а он в свою очередь столь же кратко поделился со мной как новостями, так и циркулирующими во дворце слухами.

– Ну и как держится босс? – спросил я.

Вместо того чтобы сразу ответить, Нунцио потер подбородок (так он поступает всегда, когда погружается в раздумье), покачал головой и сказал:

– Не знаю, Гвидо. Если честно, то он в последнее время вообще какой-то чудной.

Мы знали, что босс находится в напряжении, пытаясь привести в порядок финансы и размышляя о том, как следует отреагировать на предложение королевы взять ее в жены. Нам и прежде доводилось видеть его в состоянии крайнего напряга. Однако, как бы трудно боссу ни было, Нунцио или мне, если на то пошло, никогда не приходило в голову назвать своего начальника "чудным".

– Не мог бы ты, братец, привести какой-нибудь пример? – спросил я.

– Ты знаешь, что я сейчас работаю с Глипом, чтобы выяснить, с какой стати он стал нападать на людей?

– Знаю. Ну и что?

– Так вот. Босс вбил себе в голову, что его дракон способен думать.

– Тоже мне новость! – фыркнул я. – Босс всегда питал слабость к этому малышу и всегда утверждал, что тот гораздо сообразительнее, чем думают окружающие.

– Речь идет не о сообразительности. Речь идет о настоящем интеллекте. Дело вовсе не в том, способен ли он обучаться разным трюкам или узнавать людей. Босс считает, что зверек способен по-настоящему мыслить. Что он может разрабатывать планы и оценивать возможные последствия своих шагов. Босс считает, что Глип атакует людей с какой-то целью, каждый раз пытаясь представить это простой случайностью или несчастным случаем.

Я был вынужден признать, что мысль и в самом деле безумная и одновременно, если хорошенько подумать, пугающая. Но Нунцио, оказывается, не все сказал.

– Есть еще кое-что, – продолжил он. – Как-то недавно босс поинтересовался моим мнением. И, обрати внимание, вовсе не по нашим заморочкам. Он хотел знать, какого я мнения о его личных привычках.

– Он хотел – что? – переспросил я, недоуменно помаргивая.

Да, вот это поистине дело неслыханное! Ни один из телохранителей Синдиката никогда не оценивает действий и не приспосабливается к привычкам тех тел, которые он приставлен охранять. Только в таком случае он может действовать эффективно. Что же касается комментариев о привычках, то они не только излишни, но и смертельно опасны. А интерес к собственным привычкам со стороны самого охраняемого тела – дело просто немыслимое. Это примерно то же самое, что спросить у бронежилета, какого он мнения о запахе у вас под мышками.

– Ты что, правда решил, что я это придумал? – возмутился несколько обиженный моим недоверием Нунцио. – Я тебе говорю, что босс самым серьезным образом спросил меня, что я думаю о его личных привычках, как будто я действительно считаю, что он слишком много пьет. Но и это еще не все! Когда я попытался юлить, он начал давить, чтобы я ответил честно и прямо.

– Ну и как он на самом деле? Я хочу спросить, он что, действительно чересчур принимает на грудь?

– Я никогда над этим не задумывался, – ответил Нунцио. – Конечно, он пьет. И стал пить еще больше после того, как вернулся вместе с Аазом с Извра. Но какое количество выпивки можно считать перебором? Я не знаю. И с какой стати он меня спрашивает?

– Да-а... – протянул я. – Действительно странно и даже жутковато.

Мы некоторое время молчали, предавшись размышлениям. Наше глубокое раздумье прервал стук в дверь.

Затем дверь приоткрылась, и в образовавшейся щели возникла голова Ааза.

– Отлично, – сказал он. – Я так и думал, что застану здесь вас обоих. Сегодня день выдачи жалованья, парни. Я прихватил ваши денежки, поскольку все равно направлялся сюда.