Стая - Лев Коконин

Бим дремал, жалел, что не стало с ними Хромого, и думал о Мальчике. С Хромым Мальчик схватывался частенько, драки были пустяшные, легкие. Осадив Хромого, чувствуя поддержку Бима, Мальчик никогда не забывал помощи вожака. Сегодня он это позабыл напрочь.

При дележке добычи Бим забирал себе лучший кусок и не мешал потом командовать Чапе. Сын волка никогда не оставался обделенным. Мальчик тоже получал от Чапы свое, Одноглазый, лучший охотник стаи, всегда довольствовался только остатками.

Бим удивился. А почему так? Почему Одноглазый даже не огрызнулся сегодня на Мальчика? Надо сделать так, чтобы в следующий раз огрызнулся: Мальчик давно не получал рвани. И Чапа тогда поймет — без власти Бима в стае она никто.

Бим правильно читал мысли Чапы. И она отдыхала, клубочком свернулась около Сына волка, думала о весне. Весной они создадут свою стаю. Искать логово она уведет Сына волка. Можно и Мальчика взять с собой…

Сын волка не хотел ждать весны. Чуть было не сразился сегодня с Бимом. Поздновато почувствовал поддержку матери… А Мальчик? Он с нами? А если с вожаком в одиночку сразиться? В одиночку пока нельзя. Побьет. Вот если бы от Одноглазого пришла помощь, тогда бы… Одноглазый слаб духом. И в моей стае объедки жрать станешь! Скоро наше время придет…

Мальчик спал, было ему тепло, сытно. Ничего-то его не тревожило. Никому он глотки не собирался рвать, не все ли равно, кому подчиняться. Спасибо Чапе, не забывает его, и Биму спасибо. Если бы не они, что бы сейчас с ним было? Сыну волка зубы свои испытать не терпится? Если уж помогать, то сильному. А кто сильней, выясняйте сами.

Одноглазый поскуливал во сне, вздрагивал худыми боками. Тусклая, с плешинами шерсть его дыбилась от холода, брюхо и во сне голодно урчало. Снилось Одноглазому лето и его родное село. Только бы пришло лето. Самое время удрать из стаи. Да пропади она пропадом, шайка эта. Лучше воровать в одиночку. Что украл — твое. Можно бы и сейчас уйти из стаи, да как уйдешь-то? Чапа разве позволит уйти? Грызть-то кого тогда? Кусан-перекусан ее зубами. Раньше-то с Хромым напополам доставалось. А теперь все одному. Может быть, встать, спящую ее полоснуть зубами? Э-ээ! Последний глаз выскочит, шевельнись только.

Поскуливал Одноглазый все сильнее. Жизнь его собачья и до прихода в стаю была горькой, сейчас она сделалась невыносимой. Спастись! Во что бы то ни стало спастись от этой Чапиной шайки.

А спастись уже нельзя было никому. И самый сильный, и самый хитрый, и завистливый, и довольный, и несчастный пока еще не знали — вот-вот они разделят свою судьбу честно, как никогда еще, на всех поровну.

Вертолет завис над зимним лесом и полетели в эфир первые сигналы:

— «Казбек», я «Эльбрус»! Стая обнаружена в трех километрах севернее деревни Никольское! Прием!

— Понял вас, «Эльбрус»! Продолжать наблюдение! Двинулись на вездеходах к Никольскому!

Вертолет не улетал, он поднялся чуть выше, кружился на одном месте. Стая не выдавала себя, затаилась. Бим знал: спастись от этой ревущей и стреляющей машины можно только в густом лесу. Чапе было страшно. Она подвывала на звук вертолета, скалилась, ее задранная морда вздрагивала в бессильной злобе. Опустись вертолет пониже, она бы на него бросилась.

Вертолет кружил неспроста. Он стал спускаться, и Чапа первая не выдержала страшного шума, бросилась от него прочь.

— «Казбек», «Казбек»! Я «Эльбрус»! Один волк уходит в сторону Кочетовских болот! Видимость отличная! Разрешите отстрелять самим?

— «Эльбрус»! Разрешаю! В районе болот к вам присоединится «Буран». Действуйте!

Чапа верила, что она сумеет спастись. Неспроста она бросилась первая. Пока вертолет будет гонять стаю, она уйдет далеко, спрячется от этого рева и грохота. До весны-то осталось совсем недолго…

Ревущая машина догнала Чапу. Сильная струя ветра взвихрила снег, гром оглушил ее, перепугал насмерть. То, что предназначалось, по ее мнению, стае, выпало ей одной. Машина опустилась совсем низко, пытаясь от нее уйти, Чапа не жалела сил.

В грохоте и реве мотора выстрелы из ружья показались звуком сломанного сучка. Перед самой мордой что-то взрыхлило снег, не задело Чапу. Вертолет пролетел над ней, снова разворачивался, искал ее на земле. Кончики лап едва касались неглубокого снега. Чапа не бежала, казалось, летела над замерзшим болотом. В скорости видела она свое спасение.

Вертолет нагонял снова, и Чапа было обрадовалась, поняла — можно ведь спастись! Можно! На бегу она резко и удачно развернулась, бросилась вертолету навстречу. Картечь и на этот раз не задела ее, дырявила лед за ее спиной.

На третьем или на четвертом заходе, когда Чапа бросилась в обратную сторону, машина остановилась, зависла на одном месте. И здесь она нашла силы справиться со своим страхом, метнулась влево.

Картечь перебила заднюю ногу. Боль, которой всегда очень боялась Чапа, — пришла. Поначалу она справилась с ней, пробовала бежать, ступая на все лапы. Раненая нога угодила между двух кочек, откинулась в сторону и стала задевать за все: за жиденькие болотные кустики, за лед, за камыш. Жуткая боль прожигала ее насквозь. Лед почему-то стал казаться ей желтым, и сделалось ей жарко-жарко, как летом.

Ковыляя на трех ногах, пересиливая нестерпимую боль, она все же бежала. Она понимала, что бежит не быстро, но вертолет больше не преследовал ее.

Никогда не думала Чапа, что сама себе может сделать так больно. Кость на бегу вывернулась изломом вперед и нога угодила в рогульку куста. Чапу дернуло, куст чуть-чуть спружинил, дал растянуться на брюхе и немножечко от него отъехать. Она попыталась вскочить, а куст, выпрямляясь, тянул ее в другую сторону. Проклятая кость не пускала Чапу.

Сама себе она перегрызла ногу, куст сразу выпрямился и отпустил ее. На трех ногах бежать сделалось легче, но желтый прежде лед стал почему-то краснеть.

— «Казбек»! Я «Эльбрус»! Доберите на «Буране» подранка! Деваться ему некуда! Болото хорошо просматривается! Подранок в центре!

Этого Чапа не могла слышать. Услышала другое и сквозь реденькие кустики и камыш увидела, как навстречу ей мчится красная машина. Ей не хотелось верить, но ревущая машина приближалась к ней. Точь-в-точь, как год назад на огненном озере. Тогда ее спас Бим. Здесь его не было.

Бежать куда-то Чапа больше не могла. Красный туман начал слепить ее. Она присела, поудобнее подвернула под себя культю, и приготовилась.

Несколько секунд оставалось промчаться до нее ревущему зверю. В этом звере она видела, каждой клеточкой обмякшего тела чувствовала ненавистного человека. Даже в последние секунды жизни она не собиралась ему сдаваться. Когда до красного зверя оставалось несколько метров, Чапа собрала последние силы, роняя на снег слюну и кровь, бросилась ему навстречу.