Тень Александра» - Фредерик Неваль

Маэ с упреком взглянула на меня, но я уже закусил удила.

— Послушайте, maresciallo, я не знаю, каковы ваши инструкции, но, что касается меня, знайте, что я…

— Баста! — решительно махнул он рукой и сделал знак своим жандармам. — Посадите эту парочку в камеру!

— Что? — закричал Ганс, который тоже вскочил и подошел к нам. — Вы не имеете права! Я требую адвоката!

Один из жандармов увел размахивающего руками Ганса.

— Вы готовы сотрудничать с нами, синьор Лафет, или я вынужден буду вызвать подкрепление?

Маэ положила руку мне на плечо.

— Я немедленно позвоню господину Юргену, Морган. Ты не проведешь здесь ночь, обещаю тебе. Даже если для этого нам придется разбудить половину консульства, — добавила она, обращаясь к maresciallo Сантини, который несколько утратил свою самоуверенность.

Все время, что он нас допрашивал, он был убежден, что имеет дело с торговцами антиквариатом, решившимися свести счеты между собой.

— Уведите его! — приказал он полицейскому, который подталкивал меня к камере, где уже заперли Ганса.

— Я все беру на себя, Морган! — бросила Маэ, махнув мне рукой.

Я устало опустился на железную скамью и тяжело вздохнул, прислонясь к стене, покрытой надписями и рисунками.

— Сядь, Ганс, и перестань орать.

Он неохотно повиновался, поскольку, как и я, был на грани.

— Кто были эти мастодонты? Грабители?

— Да, но они знали, что мы несем.

— Их послал Юрген?

Я помотал головой.

— Маэ могла бы забрать у нас документы и меч в любой момент. Нет, это что-то другое.

Он встал, чтобы немного размяться.

— А если это не Маэ, тогда кто посетил твою квартиру в Париже? И разве не те же самые типы подослали к нам этих двух громил? Те, кто… кто сбросил с балкона старого профессора?

— Возможно.

— Черт… — бросил он, садясь рядом со мной, и, закрыв ладонями лицо, посмотрел на меня сквозь пальцы. — Мор… я, кажется, начинаю дрейфить.

— Ты хочешь вернуться в Париж?

— А ты вернешься со мной?

Я лишь покачал головой.

— Тогда не рассчитывай, что я уеду.

Мы надолго замолчали, и я в это время пытался найти связь между поврежденным замком в моей квартире, убийством Бертрана, Юргеном, двумя греками, что напали на нас, Маэ и… Гелиосом. Кто этот человек? Чего он хотел? Его послания были предостережениями. Он был в курсе всего, что я затевал, всего что нашли, что мы делали, и я готов был поклясться, что он один из наших врагов, потому что уже не мог называть его иначе. Гелиос… греческий псевдоним. И человек он, судя по всему, образованный. Какой-нибудь коллекционер, соперник Йона Юргена? А может, сеньора Бертрана? Почему бы нет?

Около двадцати трех часов нам принесли два подноса с ужином и пачку сигарет. У меня слишком свело желудок, чтобы есть, но Ганс накинулся на содержимое баночек не без удовольствия.

— Знаешь, — тихо сказал он, поглощая йогурт, — я, конечно, струсил, но, с другой стороны, то, что с нами происходит, — это просто здорово. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

Я поглядывал на него, пуская дым через ноздри.

— Я думаю, ты не отдаешь себе отчета, что нависло над нашими головами.

— Ты здорово с ними разделался, с этими двумя гризли, разве нет? Если бы ты мог видеть себя со своим мечом! «Назад!»

Я невольно улыбнулся.

— Знаешь, когда дед нас познакомил, я и подумать не мог, что ты такой тип. Просто молоток!

Я взглянул на него снизу вверх.

— Во мне нет ничего от супермена, Ганс. И знаешь, я не горжусь тем, что произошло там, на виа дель Колоссео.

— Ты не понимаешь… Как тебе объяснить?.. Настоящий молоток — это тип, который делает то, что никто не осмелился бы сделать из страха прослыть болтуном или размазней, но над которым никто не смеется, потому что он в два счета может заставить проглотить язык любого. Ты понимаешь, что я хочу сказать? Человек, который умеет заставить уважать себя, вот! Парень с головой. Поэтому я знаю, чего мы можем здесь достичь. Я сдрейфил, но я знаю, что с тобой можно плавать на серфинге на крутой волне. У тебя достаточно и силы, и ума для этого. Мы найдем ее, эту гробницу, и твои соратники смогут много лет наслаждаться, копаясь во всем этом.

«Я верю в тебя» — вот что это означало. И слышать это от Ганса, который не верил ничему и никому, а меньше всего — самому себе, было одновременно и неожиданно, и трогательно.

В три часа ночи maresciallo Сантини с растерянным видом лично открыл дверь нашей камеры. Маэ в дорожном костюме — хлопчатобумажной куртке с короткими рукавами и длинной льняной юбкой — с довольным видом стояла за его спиной.

— Можете выходить, — процедил сквозь зубы полицейский, рукой показывая нам на дверь. — Вам вернут ваши вещи, как только вы подпишете расписку.

Ганс вышел из камеры с важным видом, словно павлин, презрительно поглядывая на бравого maresciallo, которого явно вытащили из постели.

— Что произошло? — спросил я у Маэ, когда мы забрали наши вещи.

— Я позвонила господину Юргену и объяснила ему, что произошло. Он связался с консульством и министерством юстиции, и все быстро разрешилось, — объяснила она не без гордости. — Пойдем, надо сходить в отель за нашими чемоданами. Через три часа, не позже, мы улетаем в Александрию.

— Что?

Она знаком показала мне, чтобы я говорил тише, и подтолкнула меня к выходу.

— Мы не можем уехать так сразу, Маэ. У меня в десять часов встреча с падре Иларио. Он должен показать мне кое-какие документы, которые…

— Он подтвердил подлинность отчета о раскопках? Да или нет? — оборвала она меня.

— Да, но…

— В таком случае мы уезжаем. Билеты заказаны. Оставаться здесь слишком опасно, Мор. Вчера вас могли убить, обоих!

У меня на языке вертелся вопрос, но я не решился задать его в такси, боясь, что шофер нас услышит. Я начал сомневаться во всех.

Едва мы оказались в номере отеля, я прижал Маэ к двери.

— Вы знаете, кто были эти люди, не правда ли?

Ганс сел на кровать и скрестил ноги, тоже ожидая ответа.

— По-видимому, люди владельца какой-нибудь частной коллекции, — пробормотала Маэ. — К таким методам, пусть и не часто, прибегают некоторые из них, не очень щепетильные. Господин Юрген кое-что знает об этом. Он потерял в прошлом году в Дельфах двух поисковиков, и участок, где они работали, был ограблен. Какие-то личности в Италии получили сведения о нашем приезде и, главное, о том, что вы везете. Нам нужно как можно скорее убраться отсюда. Здесь кругом мафия. Не может быть и речи, чтобы противостоять этим людям, Морган, у нас не хватит силенок.

— Следовательно, это итальянская мафия?

— Да, очень возможно.

Я отпустил ее, и она поправила свою куртку.

— Сейчас я возьму свои вещи, и мы вызовем другое такси. Встретимся внизу, скажем, через час.

Я согласно кивнул, а Ганс начал раздеваться.

— Так мы отправляемся в Египет?

— Да.

— Гениально! Я никогда там не был.

Он пошел принять душ, а я рухнул на кровать, положив рюкзак на колени. Я чувствовал, как меч впивается в мои ноги, словно предупреждая меня… Итальянская мафия… А почему бы заодно не КГБ?

Прямо перед вылетом рейса на Александрию в 6 часов 27 минут я позвонил в Ватикан, чтобы отменить встречу с падре Иларио. Мне ответил молодой мужской голос.

— Buon giorno![50] — сказал я по-итальянски. — Могу я оставить сообщение для падре Иларио? Мы назначили встречу на десять часов, но я… Простите?.. Когда?.. Нет, я… нет, ничего важного. Спасибо.

Я в полной растерянности выключил свой мобильник, Маэ нахмурилась.

— Что с тобой? Можно подумать, что тебе только что сообщили о конце мира.

— Падре Иларио не нашел документы, которые были мне нужны.

— Вот видишь! Мы зря потеряли бы целый день.

Предъявив свой билет, она прошла в посадочную галерею, мы последовали за ней.

Мы расположились в самолете: Ганс — рядом с иллюминатором, Маэ — около прохода, а я — между ними. Я сделал вид, будто хочу немного вздремнуть после пережитого, чтобы они не втянули меня в возможный спор о серфинге, и попытался забыть о разговоре, который только что состоялся у меня с секретарем падре Иларио.

«Падре Иларио нас покинул, синьор… Этой ночью, синьор, пусть Бог простит его. Я сам нашел его. Он повесился в своей библиотеке. Могу ли я быть чем-нибудь вам полезен?»

Повесился… Я бы дорого заплатил за то, чтобы узнать, кто ему в этом помог.

Позавтракав на скорую руку, Ганс снова взялся за свой ноутбук и записную книжку Лешоссера. За иллюминатором начинало подниматься кроваво-красное солнце, и я, опершись на колени Ганса, задернул небольшую шторку.

— Ну что? — спросила его Маэ. — Что нового ты можешь сообщить нам?

— Не здесь, — вмешался я приглушенным голосом.

— Мор… ты становишься параноиком. Правда, Ганс?