Гражданская война. Генеральная репетиция демократии - Алексей Щербаков

Я, генерал Корнилов, сын казака-крестьянина, заявляю всем и каждому, что мне ничего не надо, кроме сохранения Великой России, и клянусь довести народ — путем победы над врагами — до Учредительного собрания, на котором Он сам решит свои судьбы и выберет уклад своей новой государственной жизни…

27 августа 1917 года

Генерал Корнилов».

…Во время этой возни никто из действующих лиц не учел одного — что есть еще сильно взбаламученный народ. Эту ошибку белые будут повторять на протяжении всей Гражданской войны: что все вопросы можно решить военной силой.

Разгром

Как только стали понятны масштабы возникшей угрозы, Петроградский Совет начал действовать очень энергично. И это понятно. Народ готов был бы перенести и вводимые Корниловым меры, и многое другое, если бы знал, зачем это нужно. Логика Корнилова, как и его советников, ограничивалась тем, что надо ввести диктатуру, чтобы воевать. Ему просто в голову не приходил следующий вопрос: а зачем нам воевать?

Зато у масс этот вопрос сидел в голове давно и прочно.

ЦИК и ИВСКД[44] 28 августа создали чрезвычайный орган — Комитет народной борьбы с контрреволюцией. Комитет включал по три представителя от большевиков, меньшевиков и эсеров, по пять представителей от ЦИК и ИВСКД и по два представителя от Центрального Совета профсоюзов и Петроградского Совета.

После этого подобные комитеты стали расти по всей Руси великой. С 27 по 30 августа в различных частях России было создано более 240 комитетов.

Н. Суханов, меньшевик-интернационалист, впоследствии писал:

«Военно-революционный комитет, организуя оборону, должен был привести в движение рабочие и солдатские массы. А эти массы, поскольку они были организованы, были организованы большевиками и шли за ними. Это была тогда единственная организация — большая, спаянная элементарной дисциплиной и связанная с демократическими недрами столицы. Без нее военно-революционный комитет был бессилен; без нее он мог бы пробавляться одними воззваниями и ленивыми выступлениями ораторов, утерявших давно всякий авторитет. С большевиками военно-революционный комитет имел в своем распоряжении всю наличную организованную рабоче-солдатскую силу».

Действовали комитеты очень энергично — и результаты не заставили себя ждать.

К примеру, Литовский полк 28 августа принял постановление, в котором говорилось: «Все солдаты, свободные от служебных нарядов и не имеющие медицинского удостоверения о болезни, должны отправиться с назначенным отрядом. Все офицеры и солдаты, явно уклоняющиеся от исполнения долга, подлежат революционному суду». Отряды выдвинулись ото всех пехотных и гвардейских полков. Может, правда, менее многочисленные, поскольку Литовский полк был очень большевизирован. Двинулись и моряки из Кронштадта. Именно в эти дни возникли рабочие отряды, которые стали называть «Красной гвардией». Входившим туда рабочим выдавали винтовки прямо на Путиловском и Сестрорецком заводах.

В общем, подъем был. Мощный. Сторонникам Корнилова оказалось небезопасно не только провоцировать беспорядки, но высказываться в его пользу. И так было не только в Петрограде. В Гельсинфорсе на линкоре «Петропавловск» четырех офицеров за это просто-напросто расстреляли. Кстати, не сгоряча, а после суда.

В районе Гатчины начали рыть окопы.

Можно долго дискутировать — смогла бы вся эта сборная публика противостоять трем боевым дивизиям? Но это бессмысленно. Потому что ведь есть другой вопрос: а стали бы части Крымова всерьез сражаться? Как оказалось, воевать они не собирались.

Так что все решилось гораздо проще.

А главную роль в разгроме корниловцев сыграли железнодорожники. (Ну это ж надо быть таким идиотами — задеть ВИКЖЕЛЬ!) Они заблокировали пути, и в итоге ни одна дивизия до Петрограда не дошла. А там подоспели агитаторы. Их задачу облегчило то, что дивизии были страшно растянуты по железной дороге, так что каждый эшелон являлся отдельной единицей.

Агитаторов явилось множество — буквально сотни. На каждой станции люди облепляли вагоны. Кстати, для Дикой дивизии, состоявшей из добровольцев с Северного Кавказа, С. М. Киров специально привез из Грозного мусульманскую делегацию. Этот факт тоже интересен. Ведь только поездка туда-сюда занимала не менее недели, а еще переговоры… Следовательно, большевики заранее просчитали развитие ситуации.

А скорее всего, они просто обо всем знали. И это неудивительно. Начальником могилевского гарнизона, то есть города, где располагалась Ставка, был генерал М. Д. Бонч-Бруевич, брат видного большевика. После Октября Михаил Дмитриевич стал первым генералом, признавшим Советскую власть. А быть в курсе ему было нетрудно — офицеры решительно не умели держать язык за зубами.

…Но вернемся к ходу выступления. Когда агитаторы вошли в контакт с солдатами Крымова, обнаружилось одно свойство генеральского мышления. Ни Корнилов, ни Крымов не поставили своих солдат в известность, зачем они едут в Петроград. Вообще ничего не сказали. В самом деле: дадим приказ — поедут. Скажем воевать — будут воевать.

Части Дикой дивизии застряли в Вырице, оказавшись без связи — и между собственными подразделениями, и с Крымовым. Дело с агитацией сперва шло не очень хорошо, но тут подоспела упомянутая мусульманская делегация, среди которой был внук знаменитого Шамиля. Те, наверное, знали что сказать горцам.

30 августа бойцы корниловского войска вывесили над штабом флаг с надписью: «Земля и воля» (а лозунг-то эсеровский! Но кого из агитаторов это волновало?) и образовали революционный комитет.

Примерно то же произошло с Уссурийской дивизией в Ямбурге. Только их обработали за один день.

Труднее всего оказалось сладить с 1-й Донской казачьей дивизией, вместе с которой ехал генерал Крымов со своим штабом. Ее передовые части достигли Луги. И тут их окружили бойцы 20-тысячного местного гарнизона и опять же агитаторы. Стало понятно, что дальше проехать не выйдет. Крымов решил было идти походным порядком, но казачкам намекнули: на Питер мы вас не пропустим, а зачем вам, ребята, с нами воевать? Те подумали и тоже решили, что не стоит.

Сам Крымов в сопровождении правительственного эмиссара, полковника Георгий Самарина отправился на переговоры с Керенским. После бурного разговора с министром-председателем (о чем они говорили, точно не известно) Крымов на следующий день застрелился.

Еще нелепее корниловский путч проходил в Петрограде. Там офицеры должны были устроить беспорядки. Но только вот беда — сторонники кадетов, в частности А. Путилов, выдали им деньги. А что делает фронтовой офицер, когда ему дают деньги? Вот именно. К примеру, руководитель восстания генерал Сидорин попивал водочку в не самом дешевом клубе «Вилла Роде». Когда стало понятно, что фокус не удался, он скрылся с крупной суммой в неизвестном направлении.

Так вот, зададим вопрос: мог ли «спасти Отчество» человек, которым вертели как угодно откровенные авантюристы, а потом элементарно «кинули»? Который просто-напросто ничего не понимал в происходящем? Да и вообще… Я упоминал о «точке невозврата». Революция ее уже прошла. Никакой «сильной рукой» события было не остановить.

Один из активных участников корниловского выступления, комиссар Временного правительства в 8-й армии М. М. Филоненко сказал: «Я люблю и уважаю генерала Корнилова, но его нужно расстрелять, и я сниму шляпу перед его могилой…»

Теперь подведем итоги. Более всего от этих событий выиграли большевики. Они не только восстановили пошатнувшиеся в июле позиции, но и значительно их укрепили. Теперь все знали, что это серьезные ребята, в отличие от остальных болтунов. Более того, большевики провели генеральную репетицию по мобилизации масс. Не говоря уже о Красной Гвардии, которая с тех пор в рабочих районах стала играть роль милиции. Кроме того, образ «корниловщины» стал тем «черным мифом», который большевики использовали до самого конца Гражданской войны. Дескать, вот что будет, если придут белые. И хотя они и сами к тому времени были, мягко говоря, далеко не гуманистами, это отлично работало.

Но их противники, хоть и потерпели поражение, тоже получили кое-какие дивиденды. Они окончательно осознали себя как четкая сила. И на фронте, и в тылу осталось множество офицеров, которые называли себя корниловцами. Именно эти люди будут тем семенем, из которого вырастет Белое движение.

Глава 7

Когда власть поднимают с земли

Как сказал один политолог, «крайние партии похожи на стоящие часы. Они два раза в сутки показывают точное время». Это верно, особенно тогда, когда все остальные часы идут неточно. Осенью 1917 года такими «стоящими часами» стали большевики и анархисты.