Цифровой постимпериализм. Время определяемого будущего - Коллектив авторов

Подведем итоги. С одной стороны, глубокие технологические сдвиги и связанные с ними социально-экономические преобразования обозначили пределы бюрократического манипулирования и необходимость его преодоления. С другой стороны, указанная необходимость не реализуется автоматически, а участники процесса бюрократического манипулирования вовсе не собираются уступать свои позиции и сходить с российской сцены, о чем свидетельствуют их реакция на быстро изменяющуюся реальность, отнюдь не безрезультатные попытки освоения цифровых технологий, высокоразвитых компетенций и передовых организационных механизмов, позволяющие выдвигать новые мнимые цели ради сохранения позиций модернизированной бюрократии. Поэтому процесс преодоления системного механизма манипулирования быстрым не будет в России быстрым и легким, хотя современные технологические и социально-экономические преобразования способствует тому, что внутри такого механизма постепенно формируются и накапливаются субъекты, готовые к выходу за его пределы и участию в реальных процессах развития страны.

1.4. Человек в трансформирующемся хозяйстве: субъект или объект?

«Человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, – канат над пропастью»[99]

Ф. Ницше «Так говорил Заратустра»

Внедрение цифровых и иных сопряженных с ними новых технологий приводит к сущностным изменениям жизни человека и общества. Распространение средств виртуальной коммуникации, стремительное наращение объемов продуцируемой и потребляемой информации (зачастую без качественного прироста, а подчас и обуславливающей культурную деградацию), расширение области мнимого, не имеющего в своей основе реальных благ, становится причиной того, что человек, предполагаемый субъектом-творцом окружающего его техномира, смещается на позицию объекта происходящих изменений подобно плоту, несущемуся по течению бурной реки. Утрата субъектности человека в происходящей кардинальной трансформации хозяйства обусловливается следующими причинами.

Во-первых, углубление разделения труда приводит к тому, что в создании конечного продукта – будь то автомобиль, радиоприемник или фрезерный станок – участвуют никак не связанные друг с другом организационно люди из разных регионов, стран, а подчас и континентов. Общественный труд людей не осознается участниками производственного процесса как таковой – что усугубляется частнособственническим присвоением его результатов. Для современного человека – за редким исключением – труд становится чем-то внешним, отчужденным, навязанным источником средств к существованию. А сам результат труда перестает играть какую-либо существенную роль в формировании сознания человека, являющегося винтиком – малым, микроскопическим – обширного и многомерного производственного процесса. Если дело касается деревни или древнего города – все и все на виду, и богатство народное ощутимо. А когда дело касается системы разделения труда на 100–200–300 млн человек, то увидеть результаты можно лишь при большом желании. А в отсутствие такового образ совокупного продукта национальной экономики обращается в числовой показатель – к примеру, валового внутреннего продукта. Совокупная стоимость всей произведенной продукции – от добытых из недр полезных ископаемых, произведенных автомобилей и медицинской техники до корпоратива какой-нибудь госкомпании с привлечением звезд отечественного шоу-бизнеса или взаимного иска двух крупных игроков рынка общего питания. И безо всяких весов каждому роду деятельности отводится одна и та же система кодификации – деньги. И производство электроэнергии здесь приравнивается к производству алкоголя, а услуги парикмахера тождественны образовательной «услуге» педагога. И все бы ничего, но над благами, удовлетворяющими непосредственные жизненные потребности человека, вырастает навес производства второстепенных благ, которые на языке денег становятся важнейшими! Так банк становится важнее сельскохозяйственного предприятия, а стартап по продаже модных очков для собак становится приоритетнее создания протезов для инвалидов. И это реализация чуда человеческого труда – который позволяет обеспечить общество питанием, одеждой, водой и прочим настолько, чтобы были в обществе люди, производящие бессмысленные товары, пользующиеся спросом на рынке.

Во-вторых, вещи, которыми человек себя окружает, сами по себе становятся вещами мнимыми, носителями вовсе не той информации и исполнителями вовсе не той функции, которые для них, казалось бы, свойственны. Например, письменная ручка лишь в малой части своей стоимости выступает предметом для письма – примерно в той, что необходима для покупки простого корпуса со стержнем, а в остальном это индикатор уровня жизни ее владельца – а значит, вещественная метафора числа. Престижное потребление в эпоху победившего общества потребления все дальше и дальше от здравого смысла… Когда-то давно высокую стоимость имело то, что обладало наивысшим качеством и на производство чего требовалось больше искусного труда. С развитием торговли к этим благам добавились труднодоступные блага – редкие, чужеземные, но качественно не выделяющиеся. Ну а сегодня в этом перечне просто дорогостоящие товары, соответствующие современной моде и общим представлениям о «прекрасном». Таковы товары-симулякры, о которых писал Жан Бодрийяр в своем трактате «Симулякры и симуляция».

В-третьих, тотальное распространение капиталистических отношений на планете приводит к сдвигам мотивации и менталитета человека. Диктат капиталистического накопления формирует необходимость рассмотрения того или иного явления или процесса с позиции ожидаемой личной выгоды – в цифры превращаются не только производимые вещи и услуги, но и отношения дружбы, семьи, любви. И что это за цифры в современности? Это виртуальные сочетания символов на экранах наших гаджетов, которые не имеют никакого материального подкрепления и которые минимально зарезервированы банковской системой.

В-четвертых, под цифрой ныне мы понимаем зачастую цифровые технологии, получающие широкое распространение в 90-е годы XX века. Однако предшествующие три пункта с цифровыми технологиями не связаны, и выдающиеся умы выделили их значительно раньше, чем маркетинговая политика коллективных Стивов Джобсов стала определять наше насущное бытие. Однако и в этом пункте следует сделать отсылку в прошлое, сказав, что характер использования новых технологий детерминируется все той же логикой максимизации прибыли. И если раньше компьютеризацию можно было бы сравнить с топором, которым можно и срубить избу, и убить человека, то сегодня напрашивается аналогия с атомной энергией – и обилием дешевого электричества в случае мирного использования и планетарной катастрофой в случае войны. Настолько существенными – и вместе с тем неосознаваемыми – стали последствия входа цифровых технологий в нашу жизнь. Да и не только цифровых.

Современная культура способствует тому, что человек живет только здесь-и-сейчас, не мысля себя при этом некоей точкой на пространственно-временной карте развития человечества. Девиз современного человека можно сформулировать так: потребляй сегодня, не помня о прошлом и не думая о будущем. Это движущая сила капиталистических отношений, отличная от преемственности традиций предшествующих формаций. Но именно капитализму мы обязаны стремительным развитием науки и техники, построению огромной массы мира овеществленного труда, переходу от жизни в природе к жизни в техносе, в искусственно созданной среде обитания, где коррекции подвержены даже базовые факторы – вода, воздух, солнечный свет. И это развитие стихийно, таит в себе бездну случайностей, определенностей, и далеко не всегда оно идет наиболее эффективным образом – если только под