Возвращение - смерть - Елена Юрская

- Да. - подтвердила мама. - Все. Может быть ты все-таки повременишь со сменой профессии?

Очевидно, что сегодня в мое сознание залили какой-то плохой бензин. А потому - движок стучал и просил добавки, хотя бы в виде информации, которая все время оказывалась впереди настолько, что я никак не могла её догнать.

- Я не собираюсь менять профессию, я не лезу не в свое дело. У нас сегодня на работе умерла женщина. Вам мало...

Родители переглянулись и взялись за руки. Решили, видимо, выступить единым фронтом.

- Что значит "мало"? Мы не заказывали, - прошептала мама.

А ещё целый день по пятам за мной гналось безумие. В городе, очевидно, вирус.

Народ со слабой имунной системой страдает первым. Вот я, например.

- Зачем ты сделала ей инъекцию? - хрипло спросила мама.

- Я шла выбрасывать шприц!

- Вот пусть так всем и говорит, правда, Витя? - осторожно спросила мама.

- Но все считают.., - папа неуверенно развел руками и мягко улыбнулся. Здесь в этом доме я все ещё слыла честным человеком. Но где - то надо... Чтобы окончательно не привыкнуть.

- Я шла выбрасывать шприц. Лаборантка может подтвердить.

- Пока молчит, - прошептала мама.

Что значит "пока"? Анна Семеновна болела - это всем известно. Врач что-то такое хорошее сказала, если по этому поводу вообще можно сказать хорошее.

Что ж это за шум? Причем здесь я? И кому молчит лаборантка? Кому?

- Там что, уже милиция? Кто вызвал? Зачем?

- Нет, решили просто обойтись своими силами. Твой шеф когда-то был разведчиком, сказал, что сами разберутся, но невинные не пострадают.

- Так, ладно, что еще? - спросила я, понимая, что крики "идиот" могут очень огорчить моих воспитанных в традициях уважения к старшему поколению родителей. Идиот, дебил, дурак, недотепа - все эти слова я буду кричать в собственной квартире, предварительно закрывшись в ванной. И обязательно при включенном телевизоре. А лучше - при двух. И пусть меня никто не слышит. Но Мишин - идиот.

- Звонил Сливятин. За тобой даже в академию машину послал...

Отлично! Своей квартиры у меня, пожалуй, тоже не будет. Ибо выделенная когда-то партией моему мужу, она таки осталась партийной собственностью с моим правом проживания. А сегодня просто нарушилось равновесие окружающих меня сил. Вот и рассыпалось, вот и повалилось.

Однако, если послали машину, то ещё не все потеряно. Можно было и по телефону. Значит, у Сливятина есть предложение, от которого я не смогу отказаться, учитывая мою любовь к комфорту и трудности в общении с муниципальным транспортом. Короче, на этом тотализаторе я бы на свою принципиальность не поставила и гроша.

- И машина все ещё стоит, а птичка улетела? - развеселилась я, представив обиженную физиономию Мишина, который сегодня показывал класс в потере лучших своих сотрудников.

- Ничего, доберусь своим ходом. Приведу себя в порядок и пойду.

- Позвони на работу, - умоляюще прошептала мама. - А то ведь выгонят.

- Теперь - никогда.

Я снова стала интересной для человечества. И снова - опасной. А провинциальное население скучает, а потому страдает мазохистскими комплексами - хоть плохая, но слава. Никуда они от меня не денутся...

Сливятин был большим человеком. Ведал в городе массой дел, например, приватизацией. Будучи крупным специалистом по разбазариванию собственности, я бы тоже могла ею ведать. Так что, если пригласят - ни минуты не сомневаясь... Конечно, соглашусь. Когда - то Сливятин был начальником моего мужа, муж слетел. Сливятин задержался, зацепился и остался. Ему даже не пришлось пересиживать бурю за границей, как это у нас нынче водится. И то скажешь - масштаб грабежей не тот. Вообще, Сливятин - человек умный, во всяком случае - был таковым, пока не решил связаться со мной. Он сидел при всех правительствах - то матерно ругая Голливуд, то коммунистов, а то и все подряд, но главное - матерно и с нужными людьми. Теперь он слыл последовательным демократом, который не успел пострадать от прежних застойных времен.

В его кабинете можно было запросто разместить семейный детский дом. Но пока там сидел он сам, его амбиции и я, вызывающая у больших людей пластичные движения нижней челюстью к столу и обратно.

- Ты как здесь? - спросил Сливятин, предполагая, что мы пили на брудершафт, что я летаю на метле, и что буду покорной из-за лишних квадратных метров, которые ломали и не таких беспринципных товарищей.

- Своим ходом, - я смиренно опустилась в кожаное кресло, зная, что у нынешних впрочем, таки прошлых, в кодексе чести не предусмотрено предлагать дамам сесть.

- Говорят, опять набедокурила? - участливо спросил Сливятин. - Где ты была, там пожар.

- Пока взрыв и то не сегодня...

Хотелось ещё сказать что-нибудь вроде "ну". В крайнем случае "чего изволите", но за этим вопросом могло последовать мое выселение в район, пригодный для проживания водоплавающих птиц и спившегося пролетарского элемента.

Молчание затягивалось. Сливятин смотрел на меня с чисто мужским интересом, играя густыми "генеральскими" бровями. Сейчас, говорят, принято их щипать. И мужчинам - тоже.

- Ладно, то разберешься. Я твоим звонил. Ты зачем Чаплинскому нахамила? Хорошо, моя секретарша хоть фильм этот смотрела, а то пока увидели бы в чем дело, так он бы и смылся. Ты вообще как?

- Что? - я сделала невинные глаза.

- Чай будешь? Или под водку поговорим.

Вообще-то я не пью. Скажем, не пью без пикового интереса. Но именно таковой и вырисовывался.

- Под водку. И под закуску.

Немолодая, со вкусом одетая секретарша ( и то, и другое делало Сливятину позитивный образ в глазах избирателей и жены) быстро внесла все необходимое и расстворилась за большой дубовой дверью. Мы выпили по одной молча. Лично я за помин души. Мне сразу стало плохо. Я по привычке вошла в ступор и ощутила тяжесть умирающей головы. Завыть, что ли?

- Значит вот что, - начал Сливятин, по своему оценивая мою вялость. Он, видимо, решил, что я сдамся без борьбы. Как же! Не ему и не сейчас! И не сдамся!

- Значит, ясно. Все меняешь и исправляешь сама. Задача - получить долгосрочный кредит под строительство синагоги, или школы, или ещё чего-нибудь из культурной сферы. Только долгосрочный. И... - квартира твоя. Не хочешь?

- У меня есть, где жить, - пробормотала я, не желая вступать в дискуссию, по крайней мере, сейчас.

- Удивляюсь я тебе, Надежда, ведь сама на свою голову все делаешь. Ну сидела бы ты молча на пресс-конференции, так обошлись бы своими силами. Подключили профессионалок, если это необходимо .Так нет... Вылезла... Вот и расхлебывай. Потому что теперь твое участие органично. Тебя просто стоило бы выдумать...

- Я про Вас в газету напишу, - попытка огрызнуться была вялой и неудачной. В нашей прессе можно было безболезненно ругать столицу, крыть президента, ругать парламент, но своих - ни-ни. Никто не бьет по руке, которая иногда, пусть даже редко, но кормит. Во всяком случае, не бьет. У нас такая своя, особенная демократия. Местечковая. Сонная немного. Так что - куда не кинь.

- Я подумаю.

- Только не долго. Твоему редактору я уже позвонил. Прояснил ситуацию. Можешь совсем без работы остаться, учитывая твои сегодняшние подвиги.

Легкий шантаж, он как легкий массаж. Ничего не портит, но активность, в том числе и умственную, увеличивает. Жаль, что господин Сливятин не знает нашей газетной специфики. Да за такие гроши там вообще никто трудиться не будет, а я буду - под псевдонимами. Тем более, что зарплату я получаю из рук в руки, а не через ведомости и прочие налоговые излишки. Правда, на фоне таких предупреждений мой газетный бонза гонорары урежет. Урежет до минимума, так чтобы с голоду не умерла.

- Сколько времени у меня есть?

- Так бы и давно. Это хмырь позвонил, тобой поинтересовался. Так что назначай время и действуй.

А говорят, иностранцы умнее. Это ж надо было Чаплинскому самому так влипнуть. Создавать наполеоновские планы на чужих ошибках - не велика мудрость. Только что я была лучшего мнения о Сливятине. Я даже признавала за ним проблеск интеллекта.

- Диктуйте телефон, - согласилась я, решив, что от встречи с диссидентом убудет только от благополучия Израиля. И всего мирового сообщества.

- Умничка. А в академии помочь? Или все же сама.

- Сама, - я устало махнула рукой и опрокинула в самую душу ещё одну рюмку водки. Мне необходимо было снять напряжение и сказать этой пискле Танечке, что люди так не делают. Во всяком случае, я не видела повода, по которому меня так уж нужно было подставить.

Если, конечно, это не сливятинская ловушка. Смертельная ловушка ради долгосрочного кредита? Глупости, конечно, но у нас может быть все. Абсолютно все...

А потому... А потому что мы пилоты, небо наш, небо наш родимый дом...И если не считать этого факта, то существует два варианта развития событий. Я иду домой и плачу. Ведь вся эта бравада - как молодежная икота, борьба за сохранение имиджа. А на самом деле - страшно. И одиноко. И очень-очень плохо. Как говорили у меня дома: "Летел, как ангел, упал, как черт". Мне стоило повнимательнее разработать план будущей жизни, и идея постоянно выходить замуж в конечном итоге была не так уж плоха. Во всяком случае , даже из-за