Сын Нептуна - Риордан Рик

– Да, конечно, Перси должен воспользоваться этим.

– Да, но если хочешь услышать мой совет… – Вителлий снова нервно поднял взгляд к небесам. – Вы должны повременить с использованием крови горгоны. Если мой источник верен, она вам понадобится в вашем поиске.

– В поиске?

Двери арсенала распахнулись.

Внутрь ворвалась Рейна, сопровождаемая металлическими гончими. Вителлий исчез. Курицы, может, ему и нравились, а вот собаки претора – нет.

– Фрэнк! – Вид у Рейны был озабоченный. – Бросай это! Найди Хейзел. Приведи сюда Перси Джексона. Что-то его долго нет. Я не хочу, чтобы Октавиан… – Она замолчала. – В общем, приведи сюда Перси.

И поэтому Фрэнку пришлось бежать бегом до самой Храмовой горы.

На обратном пути Перси задал ему кучу вопросов о брате Хейзел, Нико, но Фрэнк мало что знал.

– У него все в порядке, – сказал Фрэнк. – И он мало похож на Хейзел.

– Что ты имеешь в виду?

– Я… гмм… – Фрэнк закашлялся. Он хотел сказать, что Хейзел красивее, добрее, но решил не говорить об этом. – Нико немного таинственный. В его присутствии все начинают нервничать – он ведь сын Плутона и все такое.

– Но ты не нервничаешь?

Фрэнк пожал плечами.

– Плутон крутой бог. Не его вина, что он правит Царством Мертвых. Просто ему не повезло, когда боги делили сферы ответственности. Юпитер получил небеса, Нептун – море, а Плутон – подземелье.

– Тебя не пугает Смерть?

Фрэнк едва не рассмеялся. «Ничуть! Спичка есть?»

Но вместо этого он сказал:

– В древности… ну, еще у греков, когда Плутона называли Аидом, он был в большей степени богом смерти. А превратившись в римлянина, он стал… ну, не знаю, более уважаемым, что ли. Он стал богом богатства. Все, что под землей, принадлежит ему. Поэтому я не считаю его таким уж страшилищем.

Перси поскреб затылок.

– А как это бог становится римлянином? Если он грек, разве он может превратиться в кого-то другого?

Фрэнк некоторое время шел молча, размышляя над вопросом. Вителлий закатил бы Перси лекцию на целый час по этому предмету… возможно, используя компьютерные презентации в Power Point. Но Фрэнк ответил так, как сам это понимал.

– Римляне так это видели. Они приняли греческую систему и усовершенствовали ее.

– Усовершенствовали? – Перси поморщился. – А что в ней было плохого?

Фрэнк вспомнил слова Вителлия: «У тебя древние корни. Не только греческие, но и римские». Его бабушка тоже говорила что-то в этом роде.

– Не знаю, – признался он. – Рим был успешнее Греции. Римляне создали громадную империю. Боги во времена Рима стали более важными – более сильными и известными. Вот почему они сохранились и по сей день. На римской цивилизации основано множество других. Боги стали римскими, потому что туда переместился центр силы. Юпитер был… более могущественным в качестве римского бога, чем в образе Зевса. Марс стал гораздо более сильным и дисциплинированным…

– А Юнона превратилась в грязную старушку, – заметил Перси. – Так ты хочешь сказать, что греческие боги навсегда переметнулись в римские? И от греческих ничего не осталось?

– Ммм… – Фрэнк оглянулся, чтобы убедиться – никого поблизости нет. До главных ворот оставалась еще сотня ярдов. – Это больная тема. Некоторые говорят, что греческое влияние все еще заметно… ну, типа, боги отчасти остаются греками. Я слышал рассказы о том, что иногда полубоги покидают лагерь Юпитера. Они отказываются от римской подготовки и следуют более старому греческому стилю – становятся героями-одиночками, а не действуют в составе легиона. А в древности, когда Рим пал, восточная часть империи – греческая – сохранилась.

– Я этого не знал.

– Она называлась Византия. – Фрэнку нравилось это слово. Красивое. – Восточная империя продержалась еще тысячу лет, но она всегда была больше греческая, чем римская. Для тех из нас, кто следует римской традиции, это больная тема. Вот почему, в какой стране мы бы ни обосновывались, мы, лагерь Юпитера, всегда располагаемся на западе – на римской части территории. Восточная считается несчастливой.

– Вот как… – Перси нахмурился.

Недоумение Перси было вполне объяснимо. У Фрэнка от этих греко-римских штучек тоже голова шла кругом.

Они дошли до ворот.

– Я провожу тебя в бани, чтобы ты помылся, – сказал Фрэнк. – Но сначала… насчет этих сосудов, что я нашел в реке.

– Кровь горгоны, – кивнул Перси. – Один сосуд исцеляет. В другом – смертельный яд.

– Так тебе это известно? – Глаза Фрэнка расширились от удивления. – Слушай, я не собирался их оставлять у себя. Я просто…

– Я знаю, почему ты это сделал, Фрэнк.

– Знаешь?

– Да. – Перси улыбнулся. – Если бы я явился в лагерь с ядом, это выглядело бы не слишком хорошо. Ты пытался защитить меня.

– Гмм… да. – Фрэнк отер вспотевшие ладони. – Нам бы еще сообразить, в каком сосуде что. Тогда мы смогли бы исцелить твою память.

Улыбка сошла с лица Перси. Он посмотрел на холмы вдали.

– Наверно. Но ты пока подержи их у себя. Впереди сражение. Они нам могут понадобиться для спасения жизней.

Фрэнк с уважением посмотрел на него. У Перси была возможность вернуть себе память, а он соглашался ждать – вдруг это целебное средство понадобится кому-то другому. Римляне считались альтруистами и помогали своим товарищам. Но Фрэнк не был уверен, что кто-то еще в лагере сделал бы такой выбор.

– Так ты ничего не помнишь? – спросил Фрэнк. – Семья, друзья?

Перси потрогал бусинки на своем шнурке.

– Какие-то отрывки. Смутные. Подружка… Я думал, что увижу ее в лагере. – Он внимательно, словно принимая решение, посмотрел на Фрэнка. – Ее зовут Аннабет. Ты ее не знаешь?

Фрэнк покачал головой.

– Я знаю всех в лагере – Аннабет здесь нет. А твоя семья? Твоя мать смертная?

– Наверно… она, наверно, с ума сходит от беспокойства. А твоя мать – она тебя часто видит?

Фрэнк остановился у дверей бань, снял полотенца со стеллажа.

– Она умерла.

– Как? – Перси удивленно вскинул брови.

Обычно Фрэнк отделывался ложью. Он говорил, что произошел несчастный случай, и закрывал эту тему. В противном случае ему было не совладать с эмоциями. Он не мог себе позволить плакать в лагере Юпитера. Фрэнк не мог демонстрировать свою слабость. Но с Перси говорить было легко.

– Она погибла на войне, – сказал он. – В Афганистане.

– Она была в армии?

– Да. В канадской.

– В канадской? Я не знал…

– Большинство американцев не знают. – Фрэнк вздохнул. – Да, Канада отправляла туда солдат. Моя мама была капитаном. Она – одна из первых женщин, погибших в бою. Она спасла нескольких солдат, прижатых к земле вражеским огнем. А сама… сама погибла. Похороны состоялись перед самым моим отъездом сюда.

Перси кивнул. Он не стал уточнять, и Фрэнк оценил это. Перси не выражал соболезнований, не делал сочувственных комментариев, которые всегда так досаждали Фрэнку: «Ах ты, бедняга. Нелегко тебе, наверно, пришлось. Прими мои глубочайшие соболезнования».

Перси, казалось, не в первый раз сталкивался со смертью и словно бы знал, что такое горе. Главное тут было – уметь выслушать. Не нужно было выражать сочувствие. Единственное, что помогало, это движение… продолжение жизни.

– Ты мне покажешь бани? – спросил Перси. – Я жутко грязный.

– Да. – Фрэнк выдавил улыбку. – Это точно.

Когда они вошли в парилку, Фрэнк вспомнил о бабушке, о матери, о своем проклятом детстве – спасибо Юноне и ее деревяшке. Ему почти хотелось забыть прошлое, как забыл его Перси.

X. Фрэнк

Фрэнк плохо помнил сами похороны. Но он помнил час перед ними – его бабушка вышла во двор, где он расстреливал из лука ее коллекцию фарфора.

Дом бабушки представлял собой обширный особняк серого камня на двенадцати акрах в Северном Ванкувере. Двор дома выходил прямо в Линн-Каньон-Парк.

Утро стояло холодное, промозглое, но Фрэнк не чувствовал холода. На нем был черный шерстяной костюм и черная куртка, которые когда-то принадлежали его деду. Фрэнк испугался и расстроился, когда обнаружил, что эти вещи ему впору. Одежда пахла нафталином и жасмином. Ткань была колючая, но теплая. С луком и колчаном он, наверно, был похож на взбесившегося дворецкого.