Зеркало - Татьяна Бражник

Когда очнулись и поняли, было слишком поздно. Малые расы оказались незаменимой частью Мира и без них он начал медленно, но верно увядать.

В рядах магов нашлись те, кто понял всю необходимость сохранения баланса между существами, населяющими нашу планету. Среди носителей Дара вспыхнула настоящая вражда. После нескольких лет ожесточенных споров стало ясно — прежние устои повергнуты в прах. Равные противостояли равным. Магия оказалась расколота, и склеить разлетевшийся в дребезги мир было уже невозможно.

Все решилось в одночасье. После десяти дней кровопролитной битвы, на которой полегли как Адепты Академии низших уровней, так и Верховные магистры, те из членов Верховного Собора Магов, кто остался жив и был более или менее в своем уме, решили собраться вместе, для приятия решения, которое должно было положить конец этому безумию.

Собор явил свету Великий Договор, сохранившийся до наших дней. Согласно его букве, никто не смел покушаться на жизнь и свободу Малых рас. Взамен они отныне могли жить лишь в определенных, специально выделенных для них резервациях, не претендуя на земли людей и не вмешиваясь в их жизнь.

Это решение оказалось для многих Малых сродни смертельного приговора. Но они приняли его, потому что те крошечные остатки их народов попросту не могли претендовать на что-то большее.

По этому же Договору маги были официально разделены. Те, кто отстаивал интересы Малых, были наделены особыми полномочиями и обязались следить за исполнением Договора. Их назвали Хранителями. Тех же, кто и стал причиной всех бед, назвали Свободными магами. Они не подвергались гонениям до тех пор, пока не осмеливались перейти черту.

После заключения Договора и появились первые общины. На протяжении веков они распадались и собирались вновь. Сегодня, как утверждал Софон, во всем мире их можно пересчитать по пальцам одной руки. Вот в одну из них меня и угораздило попасть.

Наконец выйдя их леса, я увидела поджидавших нас с Михеем парней.

— Очень неплохо. — подвел итог Лазарь. — Хотя и не очень честно. Впрочем, на войне все средства хороши.

Я послала Сэту полный ненависти взгляд. Этот подлец убивал меня по пять раз на день, и ни разу не повторился ни в заклинании, ни в методе преследования. Как только его воспаленное воображение могло создать столько изощренных издевательств! Он меня на дух не переносил. Откровенно говоря, я тоже не питала к нему особой нежности. С самого первого дня, как он меня увидел, парень пытался от меня избавиться. Иногда он, словно забывая, что должен меня ненавидеть, вел себя совершенно адекватно. Однажды мы даже очень мило болтали, обсудив все, начиная с талантов Лепко, заканчивая боевыми клинками, в которых, как оказалось, Сэт знал толк. Но такие моменты случались реже, чем хотелось бы. Сэт быстро вспоминал о своей неприязни. Он считал, что я опасна для общины. Возможно, в одном из тех сараев, что я разнесла в мелкую щепку, он хранил заначку, и теперь опасался за сохранность остального своего имущества. Не знаю. Но убей он меня еще тогда, ночью после нападения тхалов, ему, наверное, жилось бы намного спокойнее и веселее.

Пока мы шли к общине, Деян и Лазарь наперебой в подробностях описывали все допущенные мной ошибки, не забывая в то же время хвалить. Я устала до такой степени, что не реагировала ни на критику, ни на похвалу. Злость сменилась отчаяньем, отчаянье уступило место уверенности, что уж завтра я продержусь до конца, несмотря ни на какие ухищрения моих соперников.

Этот вид тренировки придумал Лазарь. Он нашел способ, как нейтрализовать нашу магию по отношению друг к другу. Максимумом вреда, что мы могли причинить друг другу, был безобидный толчок. По условиям игры, после того, как тебя убили, ты должен оставаться лежать на земле. Исключение сделали лишь для меня. Если бы не чудесные «воскрешения», я бы так и лежала бревном с начала игры до ее конца, ничему не научившись. По совести сказать, убивали тоже практически только меня.

Заметив, что я прихрамываю на левую ногу, Дарен жестом предложил помощь. Сначала я решила повыпендриваться, но, здраво рассудив, что с разодранной коленкой мне не особо удобно будет завтра показывать всем «кузькину мать», позволила оказать себе первую магическую помощь. Мы поотстали от остальных, и Дарен прикоснулся к моему мученическому колену. По спину пробежали мурашки, и тепло от ладони мага пропитало рану, срастив ее. Через минуту боль пропала, а на месте ссадины остался лишь легкий розовеющий след. Судя по предыдущему опыту врачевания увечий, причиненных мне собственной неловкостью, и от него останется разве что память.

Пока Дарену было по зубам лечение лишь таких мелких царапин. Но это было не в пример лучше, чем идти на растерзание к Весее с ее бесконечными примочками, растираниями и компрессами. Вот бы он еще и джинсы восстанавливал!

К нашему приходу Веся уже приготовила обед. Наверное, рота солдат ест меньше, чем набегавшиеся маги. Маленьких кастрюль в доме травницы не водилось в принципе. Магия отнимала неимоверное количество сил.

После подкрепления меня ожидало самое страшное — занятия. Сегодня меня учили левитации. Мало того, что соответствующее заклинание было очень запутанным и требовало неимоверной концентрации, так еще и погода никак не располагала к занятиям. Разбив три тарелки и получив нагоняй от Веси, Лазарь заменил их на пластиковые. Без озорного звона разлетающихся черепков стало совсем тоскливо.

На заднем дворе, где меня дрессировали от греха подальше, появилась бледная и перепуганная травница. С минуту она бегала взглядом от Деяна к Лазарю и обратно, словно моля их сказать, что ей почудилось.

— Что-то случилось? — обеспокоенно спросил эльф.

Веся судорожно кивнула и посмотрела не меня.

— Аль, я не знаю в чем дело, — девушка судорожно сглотнула, — но там тебя Феофан зовет.

Старик сидел на берегу Ильмени, сгорбившись и опустив голову. Я встала неподалеку от него, боясь потревожить и отвлечь от тех тяжелых мыслей, что теснились в его голове. Феофан вздохнул и распрямился. Наверное, если бы не знала, что он слепой, подумала бы, что он смотрит на воду, умиротворенно накатывающую на берег.

— Хорошая погода сегодня. Не находишь? — сказал старик, не отрывая взгляда от озера.

Я неловко кивнула, но тут же опомнилась, что он это все равно не видит. Хотя мне всегда казалось, что он реагирует на каждое движение.

— Ты не стесняйся, присаживайся. — предложил старик, прежде чем я сумела придумать, что ему ответить.

Я робко уселась рядом с ним на бревно сломанного дерева. Несколько минут мы молчали. Он смотрел на воду и думал о чем-то своем. А я пыталась собраться с мыслями и успокоить неистово бьющееся в груди сердце. Я не могла представить, чем такого великого старца могла заинтересовать моя более чем скромная персона. Феофан позвал меня сюда явно не за тем, чтобы поговорить о погоде.