Та, что всегда с нами - E.Godz

На следующий же день после этого они отправились в Венецию. Март, проведенный здесь, не порадовал их хорошей погодой, столбик термометра не поднимался выше двенадцати градусов. Гарри слишком пересытился достопримечательностями, в голове итак была каша, поэтому из всех архитектурных памятников Венеции он посетил только Собор Святого Марка. Все время мальчик посвятил занятиям, загоняв своих наставников. Он так и не привык считать их своими подданными. Сначала мальчика постоянно передергивало, когда старшие волшебники называли его на Вы, но постепенно он свыкся, и считал это еще одним проявлением своей избалованности. Поттер отныне полностью контролировал Тьму в себе, не позволяя вырваться. Теперь можно было находиться в многолюдном месте, не привлекая внимания. Единственной проблемой оставались прикосновения. Гарри ничего не мог поделать - приходилось носить перчатки из тонкой кожи или замши, изготовленные на заказ, рубашки с длинными рукавами и никаких шорт.

Насколько велика его сила, юноша осознал в мае. Это было в Лиссабоне. Впрочем, Поттер перестал обращать внимание на названия городов. Конечный пункт их очередного переезда определялся Геллертом. Старик доставал карту Европы, закрывал глаза и тыкал пальцем в бумагу. Куда попадал, туда и ехали.

Находясь в Лиссабоне, в свободное от занятий время Гарри любил сидеть у фонтана на площади Росси. Он наблюдал за людьми, читал или просто погружался в раздумья. Однажды посетившая его голову мысль превратить воду в фонтане в вино показалась забавной. Гарри не пришлось прилагать усилий, но вода действительно стала вином. Поттеру стало просто страшно. Ему достаточно было просто подумать о чем-то, немного сконцентрироваться, направить силу, и его желание сбывалось. Хотелось плакать. Гарри прекрасно знал историю магии. Он понимал, что чем больше силы у волшебника, тем больше его ответственность. Маг с такой силой просто не имеет права бездействовать. Имя Гарри Поттера будет записано в Истории Магии большими буквами. И только он мог выбрать, будут ли потомки произносить его имя с ненавистью или с уважением и благодарностью. Разве он когда-нибудь стремился к этому? Нет! Никогда! Акромантулы все побери! Ему не нужно ничего подобного!!

Лето в Париже. Звучит, как название любовного романа. Гарри сам не понимал почему, но он вновь был счастлив. Вскоре ему должно было исполниться семнадцать лет. Совершеннолетие у волшебников. Поттеру хотелось догулять свои последние детские деньки. Забыться. Он оживился и снова с радостью окунулся в светскую жизнь. Его фотографии под именем Доменико опять замелькали в разделах маггловской светской хроники. Гарри был еще очень молод, но чертовски привлекателен, даже не отпуская силу, богат, харизматичен, и считался истинным итальянским аристократом. Ему удалось стать любимцем высшего общества. Поттер снова стал тем мальчишкой, который почти два года назад был счастливейшим человеком в Праге.

Именно в Париже у Гарри окончательно оформился план, заготовки которого появились еще во время долгих посиделок у фонтана на площади Росси. План по захвату власти, в конце концов, с некоторых пор он много времени посвящал раздумьям над этим вопросом. Гарри был деятельным человеком, и как глава Ордена имел в своем подчинении много людей. Людей с властью, деньгами и большими амбициями. И Поттер решил, что должен оправдать их ожидания.

Начинать войну было глупой затеей. Он еще помнил, что если превысить количество жертв, то Светлый Орден запросто остановит всю эту круговерть, сломает все их замыслы. Впрочем, если он будет действовать медленно, стараясь свести количество жертв к минимуму, то они опять же могут помешать ему. Значит, действовать надо тихо, стремясь радикально не менять естественный ход событий в магическом мире.

Гарри решил начать свои действия с Англии, конечно, он рассчитывал, что на ней дело не остановится. Но начать оттуда было удобнее, во-первых, страна погрязла в междоусобицах, во-вторых, его там, к счастью, знали как Героя и Надежду. Юноша собирался вернуться на родину. Вернуться не скрываясь. Судя по тому, что Гарри читал в газетах, ему там очень обрадуются. Он сделает все, чтобы стать самой популярной персоной среди английских обывателей, его светскую жизнь в Париже и Милане можно назвать репетицией. Настолько популярным, чтобы после падения министерства (слава Мерлину, он теперь сможет приказать Волан-де-Морту, когда и на кого нападать) именно ему будет отдана верховная власть. Конечно же, Темному Лорду придется исчезнуть. О, нет! Поттер не собирался его убивать. Отомстить за родителей, разумеется, руки чешутся, но вот досада: интересы Темного Ордена - прежде всего, а Том Реддл - очень полезный человек. Достаточно будет разыграть красочный спектакль «Смерть Волан-де-Морта от руки Гарри Поттера», желательно, при большом стечении народа. Самым трудным будет удержать власть в мирное время, но Гарри был уверен, что в компании двух Темных Лордов, а если считать таковым Салазара, то трех, у него все получиться.

Юношу только беспокоила проблема выбора образа. Он уже не сможет быть тем славным наивным Гарри, каким его помнят друзья и знакомые. Теперь он слишком избалован деньгами и властью. Но показать свое истинное лицо тоже нельзя. Если люди поймут, кто он, то бросятся в ноги Волан-де-Морту, лишь бы избавил мир от Гарри Поттера. Значит, придется сыграть сильного, доброго, умного волшебника, однако максимально приблизиться к оставшемуся у знакомых впечатлению двухлетней давности. В середине июля Гарри, наконец, объявил свое решение старшим:

- Мы возвращаемся в Англию.

Он думал, что они будут возражать и сопротивляться, но нет. Гарри не знал, что его верные подданные тщательно выучили все интонации его голоса. Они понимали, когда можно ворчать и сопротивляться, а когда нужно молча поклониться и идти выполнять поручение, когда с ними говорит юный Гарри Поттер, а когда - Глава Темного Ордена. Так вот сейчас он говорил тем тоном, которому не хотелось сопротивляться. Рыцари молча поклонились своему Господину и отправились собирать вещи и подготавливать перелет.

Вот так вот и вышло, что 20 июля 1997 года Гарри Джеймс Поттер, Салазар Игнатиус Слизерин, Регулус Арктурус Блек и Геллерт Гриндевальд пока что под чужими именами стояли в лондонском аэропорту. На первые три дня они сняли номера в маггловском отеле, но потом рассчитывали перебраться в какой-нибудь магический особняк. Мысль воспользоваться одним из домов семьи Блек была отвергнута сразу, потому что извещать Сириуса, а с ним и весь Орден Феникса, о своем возвращении Гарри не собирался, у Геллерта не было собственности в Англии, а замок Слизеринов в Норфолке, скорее всего, занял Волан-де-Морт, которого пока что тоже не собирались извещать, что Поттер стал Главой Темного Ордена. Единственная надежда была на собственность семьи Поттеров. Ну не мог быть дом в Годриковой Лощине единственным особняком такого богатого рода, как Поттеры. Так что Гарри предстояло посещение Гринготтса, где он рассчитывал найти все документы на недвижимость.

Во время этой небольшой прогулки по Косому переулку Гарри использовал чары для отвода глаз. Ему вовсе не хотелось, чтобы его узнали раньше времени. Магическая улочка почти не изменилась с того дня, как юноша видел ее в последний раз. Гарри попытался вспомнить, как давно это было. Он был здесь летом перед четвертым курсом, значит, прошло уже три года или около того. Почти не изменилась. Юноша невесело усмехнулся: «Дырявый котел» пуст, людей в Косом переулке было намного меньше, чем раньше. Редкие прохожие тревожно оглядывались по сторонам. Гарри заметил несколько людей, которых не без основания посчитал аврорами, патрулирующими улицу. В магическом мире шла война.

Гоблины были очень приветливы с ним, когда поняли, с кем имеют дело. Гарри просмотрел документы и разблокировал счета, позволяя гоблинам пустить его деньги в оборот. Он также нашел подходящий для своих целей особняк среди собственности Поттеров.

Единственным, но опасным просчетом в его действиях стало то, что, покинув «Дырявый котел», Гарри снял с себя чары. Ему нужно было пройти всего несколько десятков метров до ожидающей его машины, он не хотел пугать своего шофера и охранника, появляясь из ниоткуда. Но его заметили не только служащие. Итальянец Доменико Молизе был очень популярен среди миланской и парижской маггловской прессы, как оказалось, английские журналисты не собирались отставать от заграничных коллег. Несколько вспышек фотоаппарата, и на следующее утро его фотографии появились в нескольких газетах на страничках светской хроники. Лондонские газетчики «показывали язык» парижским наконец-то получив на свои страницы Доменико. В гостиницу тут же стали поступать приглашения на светские рауты для господ Молизе. Гарри проклинал свою беспечность и молился о том, чтобы никому из магического мира не попались эти газеты.