Загадка фарфоровой балерины (СИ) - Тюрина Елена Александровна

Раздался негромкий стук в двери, и они тут же открылись. Артем с букетом роз стоял на пороге и сверкал дежурной улыбкой. Все застыли, охваченные любопытством. Что он скажет? Кому подарит цветы? Настя тоже оторопело смотрела на молодого человека, не решаясь поверить в происходящее. Потому что он смотрел на нее.

– Анастасия Мартынова! – чуть пафосно, будто конферансье на концерте, произнес Артем. – Наш коллектив поздравляет вас с совершеннолетием! Примите эти скромные цветы.

Он вручил Насте розы, после чего продолжил уже нормальным человеческим тоном:

– В прошлый раз ты мои извинения не приняла, поэтому я решил попытаться еще раз. Ты меня прощаешь?

Она скованно кивнула, вцепившись в букет, словно в спасательный круг. А глаза бегали по залу, только бы не смотреть ему в лицо. Как же хотелось разреветься!

– Классно, да? – тараторила Тома, пока шли к общежитию. – Это Вава придумала так тебя поздравить. А завтра Таньку будет поздравлять Тайгрян. Представляю, как она обрадуется.

– Да уж, – вяло подала голос Настя, пытаясь скрыть разочарование.

Ее словно облили ледяной водой из ведра. Как же глупо было на миг поверить, что эти цветы – от Артема в знак его симпатии! Он, кстати, даже не понял, почему она поникла и отвечала ему через губу.

В Мартовицком неимоверно раздражало его упорное нежелание понимать очевидное. Неужели мужчины и женщины на самом деле настолько по-разному смотрят на одни и те же вещи? Артем искреннее удивился ее недовольству, сделав брови домиком и предположил, что это из-за учебы и усталости. Настя с трудом преодолела потребность ему нагрубить или даже ударить. Дурак он, что ли? Но с другой стороны, он же не виноват в ее разочаровании. Сама навыдумывала, поверила, польстила себе.

– А за что это он прощения просил? – недоуменно посмотрела на Анастасию Тома.

Ее задевало, что с момента своего появления девушка всякий раз оказывалась в центре событий.

– Да так, за один косяк… То есть проступок, – пробурчала та.

Не стала напоминать Тамаре о комментариях Мартовицкого по поводу ее фигуры и веса. До сих пор было обидно это вспоминать.

Такого же фурора на следующий день не получилось. Все, кроме самой именинницы, ожидали появления Павла и постоянно посматривали на дверь. Юноша появился с букетом, поздравил Татьяну. Девушки тут же принялись ее обнимать и целовать в щеки. Поэтому в общей суете приход главного режиссера остался незамеченным. Лишь когда тот сам заявил о себе, всеобщее внимание переключилось на него.

– Танюша, кошечка моя! Поздравляю, поздравляю, – он взял Танино лицо в ладони и смачно расцеловал в обе щеки.

При этом девушка выглядела вовсе не радостно, а скорее наоборот. Настя представила, как эти влажные тонкие губы касаются ее щеки, и с отвращением передернулась.

Тоже вручив Гальской цветы, Евгений Владимирович затем обнялся с Вавой, которая тут же приняла заискивающий вид. Все же люди очень меняются рядом с теми, кого признают выше себя и от кого ждут расположения.

Настя этого человека видела впервые, но раньше о нем не раз слышала. Он оказался на редкость некрасив. На вид лет сорок-сорок пять, бугристая кожа, неприятный взгляд маленьких глаз, в которых умещалось просто гигантское самомнение. При этом очень дорого одет, явно не с прилавков местных магазинов. Строен и хорошо сложен, что не редкость у балетных танцоров. Холеный, немного резкий. На Настю Евгений Владимирович Королевич произвел плохое впечатление. Она представляла себе иным человека, решившего поставить балет «Гаянэ».

– Я только из Парижа, – сообщил режиссер Валентине Валерьевне. – И сразу сюда. Как у вас продвигаются репетиции? Успешно?

– Да, дорогой, все хорошо. Девочку на роль Нунэ подобрала. Вот, Настя Мартынова.

Ошеломленная Анастасия неуклюже выступила вперед. Кажется, даже кого-то случайно задела. Но его величество ничего не заметил. Окинул ее коротким взглядом и снова повернулся к собеседнице.

– Посмотрим, пусть на репетицию приходит.

Больше о Насте они не вспоминали. А та стояла посреди зала растерянная и не знавшая, что думать. Лишь подбадривающий кивок Татьяны вывел ее из оцепенения.

– Валечка, а ты кудесница! Из любого гадкого утенка Царевну-лебедь сделаешь! Они у тебя все примы, – сладко щебетал режиссер.

Как водится, петух хвалил кукушку.

– Слышала, тебе по случаю семидесятилетия Октябрьской революции какую-то награду будут вручать, – говорила тем временем Вава, увлекая Королевича к выходу.

Обернувшись, она небрежно бросила:

– Девочки, на сегодня все.

– Да, лично Михаил Сергеевич звонил, обещал чем-то порадовать, – самодовольно подтвердил режиссер. – В среду вылетаю в Москву на празднования.

То есть он еще и на короткой ноге с Горбачевым…

Настя поглядела вслед удаляющемуся Королевичу. По зарубежным странам разъезжает, наверняка мнит себя гением… И вдруг словно молотом по наковальне в мозгу зазвенело – «сбежала за границу с влиятельным человеком». Анастасия решила, что, кажется, нашла, наконец, главного подозреваемого.

Впервые захотелось принять успокоительное, чтобы угомонить расходившийся пульс. Но никаких лекарств под рукой не было, поэтому она просто попила воды.

– Мне кажется, или ты обижаешься на меня? – настойчиво допытывалась Тома.

– Нет, тебе кажется, – Настя сейчас меньше всего хотела обсуждать их отношения, понимая, что балерина норовит наладить дружбу и быть в курсе всего, что касается «Гаянэ».

Девушка с опозданием подумала, что нужно было ответить, как есть – да, обижается. Или точнее – совсем не желает общаться. Но Настя то ли постеснялась так сказать, то ли не нашла достаточно смелости. А теперь момент был упущен и, продолжая холодно держаться с Томой, она будет выглядеть глупо.

По правде сказать, мотивы Тамары ее совершенно не интересовали. Нужно было еще больше сил отдавать балету, разобраться в отношении Королевича к Татьяне и выяснить все про потайной ход под Театром оперы и балета. А еще лучше попасть туда.

Что-то подсказывало, что следует поговорить с Гальской. Но Анастасия всегда робела перед ней. И долго пыталась собраться с духом, чтобы заговорить. Однако не успела. Таня еще утром отпросилась домой, поэтому сразу после окончания занятия уехала. Анастасия решила, что можно немного расслабиться. Пока Татьяна далеко от Театра – волноваться не о чем. Можно и о себе подумать. Хотя, что такое ее наивные девчачьи переживания в сравнении с чьей-то жизнью? Но пока она совсем не понимала, что нужно делать, чтобы предотвратить возможную гибель балерины.

А ночью почему-то плакала Катя. Настя проснулась от приглушенных всхлипов и, прислушавшись, поняла, что доносятся они со стороны Катиной кровати. Привычно монотонно тикал будильник. Густо пахло цветами. Ее розы стояли на подоконнике. Цветы Тани, которые она не забрала домой – на столе. Это были орхидеи от Королевича. Те, что подарил Павел, девушка увезла. Опять тихие всхлипы… Не известно, слышала ли Тома. Никто из девочек не встал, чтобы узнать, что случилось.

Глава 11. Мамина сестра

Настя тоже отправилась домой на один вечер и должна была вернуться следующим утром – как раз к началу занятий. Совершеннолетие отмечали в узком семейном кругу. Приглашать-то было некого. Девушка с тоской вспоминала свой прошлый день рождения. Тогда отец не поскупился на роскошные подарки. Сколько бы ни сетовали врачи на маленькие зарплаты, но оперирующему хирургу-травматологу было грех жаловаться. Благодарные пациенты то и дело совали в карман конвертик. Хирургом отец был отличным, так что благодарности вполне заслуживал. Поэтому семья Насти могла себе позволить хоть и не роскошную, но вполне безбедную жизнь. Мать в свое удовольствие работала учителем музыки, не заботясь о семейном бюджете. Дочь еще в детстве получила в подарок собственный компьютер, потом был айфон, шубка и масса других дорогостоящих вещей, значительно повышающих жизненный комфорт и статус в любом коллективе. На празднование Настиного семнадцатилетия пригласили множество друзей и родственников. Отмечали в ресторане. Столы ломились от изысканных блюд и бутылок с дорогим спиртным. Отца очень уважали в городе, а потому и подарки Насте преподносились довольно солидные. В основном это были деньги. Девушка решила копить на собственный автомобиль. Вопреки ожиданиям она не была избалованной папиной дочкой. Профессиональный спорт всегда вносит свои коррективы в характер. Настю он научил жизнестойкости, умению принимать трудности и иногда довольствоваться малым.