Беда по вызову - Ольга Степнова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как здоровье? — ляпнул я.
— Ты съел все мои пельмени. Два килограмма, — мрачно ответил Ильич. — Есть охота, сбегай в столовую, купи чего-нибудь пожрать, — и он протянул мне мятый полтинник. Я помчался в столовую, чувствуя себя виноватым перед оголодавшим шефом. Полтинника, конечно, не хватило, цены в школе были как в хорошем кафе, и я, добавив из своего кармана, сгреб на поднос винегрет, плюшки, котлеты и пельмени. В кабинет Ильича я вплыл с грацией горничной. Хорошо, что Лиля меня не увидела, а то я опять бы узнал много нового.
— Пельмешки с котлеткой? Никогда так не ел, — невесело сообщил Ильич и начал вяло ковырять вилкой винегрет. — Вкуса не чувствую. Дрянь какая-то. — Он отставил тарелку и взял руками котлету.
— Прокурорша в учительской, — доложил я.
— Хрен с ней. Никто не видел, что я приехал. Давай завтра поучаствуй в моей безопасности, мне на одну встречу надо съездить.
Я вспомнил, что теперь я еще и телохранитель.
— Поучаствую, только Дора велела собрание родительское провести. — Я рассчитывал, что Ильич скажет «да хрен с ним, с собранием» и я смогу увильнуть от неприятной обязанности, но Ильич так не сказал.
— Проведешь послезавтра. Родители у твоих — в основном, безобидные тетки, — понял он мои опасения — И не забудь: по пясот пятьдесят рублей с рыла на… на… покупку новой доски. Собирать сам будешь. Кто не сдаст — пометишь и мне принесешь список вместе с деньгами.
— А… — неуверенно начал я, — у нас тут, конечно, круговая порука, но эта прокурорская леди будет с родителями работать насчет «подтвердить поборы»…
— И ты думаешь, кто-нибудь расколется? Да никогда. Сильно много в чадо вложено, чтобы теперь правду искать. Кстати, кто стукнул в прокуратуру? — с отсутствующим видом поинтересовался он.
— Не скажет.
— Ну и хрен с ней. Дрянь какая-то, — он отставил пустую тарелку, и я опять почувствовал себя виноватым за дрянной винегрет.
— Завтра в семь вечера нужно быть на Шуйском шоссе у разъезда Вольного.
Такая вводная походила на предстоящую стрелку, но Ильич, видимо, окончательно решил не посвящать меня в детали.
Остаток дня я проковырялся с разбитым джипом, а вечер прошел на удивление одиноко. Без пирогов и визитов за забытыми вещами. Очки я положил на обшарпанное пианино, смотрел на них, и думал о Карине. Она никогда не нацепила бы на свои синие глаза эту уродскую оправу.
* * *Вечером следующего дня, перед своей «встречей», Ильич был хмур и деловит, как министр по чрезвычайным ситуациям перед толпой корреспондентов. Видимо, в мои обязанности входило в случае опасности прикрывать его своим телом. Никаких других средств, кроме машины и моих навыков у меня не было. Ильич плюхнулся на заднее сиденье «ауди» и, по-моему, пригнулся. Если я опять вляпаюсь в какую-нибудь переделку, то… выкручиваться мне не привыкать.
Ребята, которые ждали нас на разъезде, мне не понравились. Они как под копирку повторяли шнурков депутата Грача, которых я отправил в реанимацию. Даже не внешностью и не «Паджериком», на котором прибыли, а пустой отрешенностью физиономий и нежеланием много разговаривать. Опять началось плохое кино, только теперь я был на вторых ролях.
— Это мой шофер, — «представил» меня Ильич.
— Вот и пусть посидит в машине, — отрезала боевая единица ростом поменьше. В его словах была справедливость, ведь если человек приехал на такую «стрелку», не обсуждать же деликатные дела при шофере. Ильич сильно растерялся, но я пошел в машину, решив, что в принципе, и оттуда могу контролировать ситуацию, если только им не придет в голову идея положить из Калаша вокруг себя все, что движется. Но, судя по всему, они пока хотели не крови, а каких-то разъяснений или подробностей, потому что Ильич стал много-много говорить, сильно жестикулировать, и один раз даже сильно ударил себя в грудь. Парни молча слушали, и по их лицам нельзя было понять, слышат ли они что-нибудь. Пару раз до меня долетели слова «дура», «программа», «скоро начнем» и «сраный завуч». Никаких завучей кроме Доры Гордеевны я не знал, и теперь ломал голову, какое отношение могла иметь эта скучная, толстая тетка к таким неординарным для школьной жизни событиям. Один раз во время бурного монолога Ильича парни резко дернулись, и я, «среагировав», сунул руку за пазуху. Они это отметили и стали плавнее. Густые сумерки не давали ни мне, ни им точно оценить ситуацию и, вроде, они решили на сегодня удовлетвориться страстными обещаниями Ильича.
Ильич вернулся к машине и плюхнулся на этот раз на переднее сиденье. Конфликтующие стороны мирно разъехались, и мне не пришлось больше многозначительно пихать руку под куртку, изображая наличие оружия.
— Петька, у тебя тут есть что выпить?
— Я подшился, — ляпнул я.
— Ну ни фига себе! — удивился Ильич, — А я думаю, почему ты всегда такой трезвый?
Он расслабился, почувствовал себя крутым директором с шофером и телохранителем, возвращающимся с трудных, но удачных переговоров.
— А давай в кабак!
Я готов был посетить еще пятнадцать «стрелок», только не увеселительное заведение.
— А у меня пост, — опять соврал я. — Вы сходите, а я в машине посижу.
— Ты еще и верующий? Ну ни фига себе! А я думаю, почему ты в столовой геркулес всегда жрешь? Тогда зачем пельмени мои смолотил?
— Разговелся. Покаялся. Снова пост.
— Так снова покаешься.
Вот привязался. Я замотал отрицательно головой.
— А насчет баб ты как? Давай по бабам!
Ильич разошелся. Выжив в перестрелке и побывав на разборке, он захотел прочих атрибутов: кабаков и проституток.
— А баб я не люблю!
Он присвистнул:
— А я-то думаю, чего ты так от наших куриц шарахаешься? А говоришь, не сидел! Давай за спиртным и ко мне домой.
Покупая в киоске две бутылки ненавистного мне «Флагмана», он долго трепался с кем-то по мобильному.
— Тебе сюрприз, — заявил он, садясь рядом.
Сюрпризов я не любил.
Дома Ильич засунул водку в холодильник, быстро порезал два соленых огурца и тонко построгал копченую колбасу.
— Ты как хочешь, а я не подшивался, не крестился, и женщинами всегда интересовался.
Он налил себе стопочку и подцепил на вилку огурец.
— А как там мой RAV?
— Работаю, стекла нужны и кое-какие инструменты.
— Вот деньги соберешь со своих и купишь.
— Не хватит.
— Соберешь по тысяче, остальное я добавлю. Слушай, тут такое дело. Знаешь, у нас в школе подвальное помещение с отдельным входом?
Я кивнул. Подвал был большой, с высокими потолками, но сырой, и с облезлыми стенами.
— Нужно как-то облагородить помещение, — сказал Ильич, — Причем, как-нибудь тихо, по ночам, чтобы не светить.
— Отремонтировать?
— Ну да.
— Мне?
— Ну да.
— А деньги?
— Ну да. Соберешь по три тысячи. Или нет. Скажешь, что школа начала новую экспериментальную программу по подготовке учеников к разным экстремальным ситуациям. Обучение всяким единоборствам, приемам самообороны, способам выживания, повышения сомооценки, уверенности в себе и прочей хрени. Ты же, кажется, этим с ними занимаешься? Вот. Скажешь родителям, что это новая программа, пока только в нашей школе. И соберешь по пять тысяч. Они крякнут, но наскребут. Тем более, что все дети взахлеб обсуждают твои уроки, а на переменах только и делают, что отрабатывают приемы.
Я помрачнел.
— Я обещал, что секция каратэ будет бесплатная.
— Бесплатная, Петька, только в тюрьме параша, — его опять заело на тюремной теме. — В других классах тоже пособираем.
— Так, может, бригаду нанять, денег хватит, а то я все не успею.
— Успеешь. Напрягись. Срок на подвал — три недели. И так, чтобы Дора не видела там никакого шевеления.
Значит, три недели — это время, которое Ильич может спокойно раскатывать на переднем сиденье, не пригибаясь, думать о кабаках и продажных девках. А там, все зависит от того, как я расстараюсь. В дверь позвонили, я от неожиданности вздрогнул. Ильич без тени беспокойства, шаркая тапками, пошел открывать. Вернулся он страшно довольный и не один. Его сопровождала совсем не романтического вида девица, в очень коротких меховых шортах. Ее необъятные ляжки были зарешечены колготками в такую крупную сетку, что мне невольно вспомнился «Гришка Зюкин, который сетку рабицу плетет». Так Сазон любовно называл своего соседа, с которым резался в шашки. Девицы было так много, что я посочувствовал малогабаритному Ильичу, который светился от удовольствия. Понятно, куда он долго названивал у киоска. Но это оказалось не все. Вслед за девицей на кухне появился смазливый блондин ростом с меня. Он был сказочно хорош, и я подумал, что это тот, с кем надо расплачиваться за вовремя доставленное женское тело. Но он вдруг улыбнулся и обнял меня.
— Это сюрприз, — сказал Ильич.