Искушения Парижа - Барбара Картленд

— Как же мне повезло! — воскликнула она вслух, заиграла мелодию из «Веселой вдовы» и тихонько запела песню:

— Я иду в «Максим»…

— А я, если позволите, буду вас сопровождать. Кем бы вы ни были, — послышался из-за ее спины незнакомый мужской голос.

Она развернулась на табуретке так резко, словно ее облили кипятком.

Перед ней стоял высокий широкоплечий мужчина. Даже если бы она не слышала, как он разговаривает, сразу поняла бы по его внешнему виду, какой национальности этот человек.

По резким чертам его лица, походившего по форме на топор» по коротко остриженным волосам и даже по тому, как он смотрел на нее сквозь стекла очков. Его толстые губы искривляла улыбка. Гардения сразу почувствовала, что этот человек ей крайне неприятен.

— Кто вы? — спросил мужчина по-французски грудным голосом.

— Гардения Уидон, — ответила Гардения, поднимаясь с табуретки. — Племянница герцогини де Мабийон.

— Племянница Лили? Вы шутите! — воскликнул незнакомец по-английски.

— Я не шучу, — спокойно сказала Гардения. — Могу я узнать ваше имя?

— Барон фон Кнезебех к вашим услугам. — Барон щелкнул каблуками и неожиданно взял руку Гардении и поцеловал ее. — Очень приятно познакомиться с вами. Ваша тетя не говорила мне, что к ней пожаловала очаровательная племянница.

— Я приехала без предупреждения. Так получилось, — пояснила Гардения.

— Вы намерены остаться здесь? — полюбопытствовал барон.

— Да.

— Как замечательно! Наверняка ваша тетя очень рада.

Гардения многозначительно посмотрела на свою руку, все еще находившуюся в ручище барона, и попыталась высвободить ее. Но он не дал ей такой возможности, крепче сжав пальцы.

— Мы с вами должны подружиться. Я давно знаю вашу тетю, знаю очень, очень хорошо. Надеюсь, и вы станете моим добрым, близким другом. — Он еще раз поцеловал руку Гардении, которую та сразу отдернула.

В его глазах вспыхнули огоньки, а на губах появилась омерзительная ухмылка.

— Тетя сейчас отдыхает, — сказала Гардения. — Сообщить ей о вашем приходе?

Барон рассмеялся.

— Не стоит беспокоиться, моя маленькая Гардения. Я сам поднимусь к ее светлости. Наверняка вы будете ужинать вместе с нами. Увидимся позднее.

Он вновь щелкнул каблуками. Вовсе не из уважения к Гардении — она это ясно почувствовала, — а по привычке. И с самодовольным видом вышел из гостиной.

Гардения смотрела ему вслед в полном недоумении.

«Отвратительный тип, — думала она. — Именно такими мне представляются отрицательные герои, описанные в книгах. Но это близкий друг тети Лили, и я обязана относиться к нему с почтением. А он и впрямь очень близкий ее друг, в противном случае не осмелился бы пойти к ней в спальню…»

Глава пятая

Анриэтта Дюпре приложила изумрудное ожерелье к своей изящной белой шее.

— Сколько вы хотите за него? — спросила она подчеркнуто холодным тоном — таким, каким всегда разговаривала с продавцами и слугами.

— Это ожерелье стоит десять тысяч франков, — ответил ювелир. — Но вам, Ma'm'selle, я готов продать его за семь с половиной.

— Немыслимо! — воскликнула Анриэтта, швыряя ожерелье на туалетный столик и поднимаясь с низкой табуретки.

Ее гибкое молодое тело под полупрозрачной тканью платья смотрелось восхитительно.

— Цена ему пять тысяч франков, не более! — заявила она.

Ювелир развел руками и покачал головой.

— На это я пойти не могу, Ma'm'selle. Семь с половиной тысяч — вполне подходящая цена для этого ожерелья. В прошлый раз я и так продал вам браслет почти за бесценок, надеюсь, вы помните?

— Ваша жадность не знает границ, мсье Фабиан! — выпалила Анриэтта. — Вы богатый человек. Сколотили целое состояние на продаже драгоценностей. Но даже не задумываетесь о том, что должны быть благодарны таким, как я, людям, давшим вам возможность заполучить столько денежек! — Она высокомерно вскинула голову. — Лорд Харткорт — далеко не бедняк, мсье Фабиан. А в Париже есть множество других известных ювелиров, которые с радостью подберут для меня более красивое ожерелье, чем ваше, и возьмут за него столько денег, сколько следует.

Мсье Фабиан, невысокий седой человек, внимательно посмотрел Анриэтте Дюпре в глаза.

Он привык продавать свой товар дамам demi-monde16 и знал, как никто другой, характерную примету этих особ — когда речь заходила о деньгах, они становились неслыханно скупыми.

Он почувствовал вдруг, что ужасно устал скандалить по поводу каждой сотни франков во время заключения той или иной сделки.

Продавать драгоценности представителям настоящей аристократии было куда приятнее. Например, герцогине Марлборо, которая вчера купила у него понравившееся ей кольцо с бриллиантом, даже не подумав торговаться. Конечно, не следовало сравнивать ее, американку, с Анриэттой Дюпре.

— Итак, как я уже сказал, Ma'm'selle, я готов продать вам это ожерелье за семь с половиной тысяч франков, — спокойно произнес мсье Фабиан. — Ювелиру тоже нужны деньги, вы ведь понимаете.

— Мсье Фабиан, вам совсем ни к чему ссориться со мной, — процедила Анриэтта сквозь зубы. — Я уверена в том, что мои условия вполне приемлемы для вас. Если вы с ними не согласитесь, я буду вынуждена пойти к мсье Люсезу.

Мсье Фабиан улыбнулся и с невозмутимым видом положил ожерелье в коробочку из красной кожи, отделанную бархатом.

— Мсье Люсез — мой кузен, Ma'm'selle. В данный момент он тоже переживает не лучшие времена и не может позволить себе продавать товар по слишком низким ценам. Даже самым постоянным из своих покупателей. Открою вам один секрет: мы заключили взаимное соглашение, согласно которому не имеем права делать клиентам большую скидку, чем та, какую я вам предлагаю.

С губ Анриэтты сорвалось смачное ругательство. Так выражались обитатели трущоб, а именно там она родилась и выросла.

— Хороший же вы торговец, мсье Фабиан! Оставьте ожерелье! Я попробую побеседовать с лордом Харткортом. Посмотрим, что он скажет по поводу вашей цены! — прокричала она.

— Очень хорошо, Ma'm'selle, — ответил ювелир. — Когда его милость увидит, как великолепно смотрится это ожерелье на вашей нежнейшей коже, он наверняка тут же согласится выписать мне чек. Au revoir17, Ma'm'selle. Всегда к вашим услугам.

Он поклонился и вышел из комнаты.

Анриэтта скорчила недовольную гримасу и гневно пнула шелковую подушечку, лежавшую на полу у двери.

— Негодяй! Паразит! — прошипела она. Но, взглянув на изумрудное ожерелье в незакрытой коробочке, мечтательно улыбнулась.

Придя вечером к любовнице, лорд Харткорт застал ее лежащей на кровати с атласными простынями. На ней абсолютно ничего не было за исключением одной вещи — изумрудного ожерелья. На фоне ее белоснежной кожи оно выглядело бесподобно…