Падение Левиафана - Джеймс С. А. Кори
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это надо же… – тупо выговорил Фаиз.
– «Терешкова-1» и «Терешкова-2» – первые дальние экспедиции на Европу. Они искали внеземную жизнь.
– И не нашли.
– Какие-то прекурсоры аминокислот нашли, но жизнь – нет.
– Так что твои космические черепахи не с Европы родом.
В ней вспыхнуло и сразу погасло раздражение. Оба они устали. Оба сидят на единственном корабле в пустой системе, из которой помощи не дозваться неделями. И не так уж понятно она объясняет. Сглотнув, Элви расправила плечи и продолжила:
– Не с Европы. Но искали мы что-то вроде них. И еще одно. Экспедиция «Терешкова» искала еще и глубоководные организмы.
– Эти знаю. Черви и тому подобные, обитающие вблизи вулканических источников. Используют вместо солнечной энергии гидротермальную.
– И еще им достается немало интересных с точки зрения биологии минеральных ресурсов, но в целом так.
– Уж в вулканизме-то я разбираюсь, – похвалился Фаиз.
– Вот это Кара и описывает. Такой биом. Смотри, она говорила про холод наверху и жар внизу. Как на покрытой ледяной коркой жидкой луне с горячим ядром. А между ними открытые воды. Это где она говорит, что почувствовала, как из самой себя создается большее. Это… Не знаю. Какой-то способ воспроизводства.
Митоз или почкование.
– И еще вкус камней, – вспомнил Фаиз. – Всплывающие снизу минеральные питательные вещества. Ты думаешь, это они? Твои медленные черепахи?
– Медузы. И глубоководные организмы, только глубже.
– Вроде тех, что искали на Европе.
Морщинка у него на лбу разгладилась. Элви хотела продолжать, но она знала мужа. Пока он что-то обдумывает, ее не услышит. И гудение корабля с тиканьем вентиляции оставались единственными звуками, пока он не рассмеялся – коротко, как кашлянул.
– Ладно, я знаю, о чем мне подумалось, – сказал он. – Та штука в воде… – Опора?
– Да, она.
– Она появилась после, черт его побери, вкуса камней? Кроме шуток, надо было прихватить аспиранта с кафедры поэзии. Это не данные, а хрен знает что. Так о чем тебе подумалось?
– Да, извини. Это такое экспрессионистское, на уровне ощущений, описание восприятия железа, ведущее к ориентации по магнитному полю. Может в воде найтись такая опора?
– И еще там в конце, – подсказала Элви. – Когда что-то уходит вниз, в жар, и возвращается в шрамах, но и с этим… с чем-то вроде откровения. Как если бы медленный организм впервые преднамеренно погрузился в богатую питательными веществами среду. Искал пищи, а не просто натыкался на нее. Мне кажется, Кара проживает эволюционную историю организма. Этот алмаз…
– Спасибо, хоть изумрудом не обозвала…
– …показывает ей, как возник. Так бы мы стали объяснять жизнь никогда не видевшему ничего подобного существу: начиная с органической химии и надстраивая над ней свою историю до настоящего времени.
Фаиз притих. На лбу снова появилась морщинка. Элви толкнулась от стены, пальцами ухватилась за край стола, остановилась. Он, заглянув ей в лицо, покачал головой:
– Нет, смысл в этом есть. Какой-то. Понимаю, это могло бы оказаться наилучшей стратегией передачи информации, и все такое. Справедливо. Ладно, предположим, создатели протомолекулы допустили нас к части своей истории – во времена, когда они были хомячками и прятались от динозавров. Не хочу портить тебе настроение, но… что из этого?
Элви сама не знала, каких слов от него ждала, но точно не этих.
– А то, что мы теперь о них кое-что знаем. Возможно, знаем происхождение вида, который распространился по всей вселенной и преодолел то, что мы считаем законами природы. Это немало.
– Немало. Да. Но это было так давно, душа моя. Не лучше ли Каре выспросить у алмаза первые пять способов спастись от обитающих вне пространства-времени жутких чудищ, пока они не перебили всех до единого?
– Лучше – если бы она сумела понять ответ.
– И если они сами знают. А по всему похоже, что нет. В смысле их сложная ловушка с выбросом гамма-излучения в системе Текомы – это вроде как привязать курок дробовика к дверной ручке. Пусть даже мы все узнаем о нашей космической медузе, что мы выиграем?
Они замолчали. Чувство тяжести в центре живота было Элви давно знакомо. Этот камень как засел там, так и сидел день за днем. Хотя иногда она о нем почти забывала. Она ждала следующих слов: «Что мы здесь делаем?» – и уже заготовила ответ: «Все, что можем».
Но Фаиз ее удивил:
– Все будет хорошо.
Она засмеялась – не потому, что поверила, а потому, что ложь била в глаза. И еще потому, что он хотел ее утешить, а ей хотелось утешиться. Он поймал ее за локоть, перетянул через пустой стол поближе к себе. Обнял, а она позволила себе приникнуть к его груди, паря вместе с ним, прижалась головой к плечу и бедрами к бедрам – как сиамские близнецы в одном плодовом пузыре. Такой образ мало кому согрел бы сердце, а ей грел. А когда она оставалась наедине с Фаизом, ей не было дела до других.
Дыхание у него пахло чаем с дымком.
– Прости, – пробормотала она. – Прости, малыш.
– За что?
– За все.
– Ты не виновата.
Она прижалась щекой к его виску, ощутила кожей колючие волосы. Глаза застилала пелена слез, кабинет расплывался, как будто она смотрела из-под воды.
– Знаю. Но не знаю, как все исправить, а должна.
Она чувствовала, как расширилась и опала от вздоха его грудь.
– Ужасно часто мы взываем к Мириам, а?
– Кое-чего мы добились. Столько узнали.
– Ты права. Просто я расстроен. Но я и не думал смеяться над твоей работой, – сказал Фаиз. – Если ответ вообще есть, он здесь.
Она кивнула в надежде, что он прав, что неотступное чувство, будто она упустила что-то важное – жизненно важное, что есть в отчете, – не обманывает. И что она со временем найдет это что-то.
Позже, когда Фаиз собрался немножко поспать, она перебрала пакет отчетов Очиды. Группа физики высоких энергий представила самые свежие данные. Сложная составная модель показывала возможную связь между атакой на «Тайфун», нарастанием энергии виртуальных частиц в системе Текомы и первым случаем провала в сознании после уничтожения «Бурей» станции Паллада. Разведочная компания, обычно занимавшаяся добычей ископаемых в окрестностях Юпитера, вела сейчас поиски той невиданной волшебной «пули», что прицепилась к погибшей «Буре». Ее группа – математической биологии – представляла план эксперимента по круглосуточной спектроскопии ближнего инфракрасного излучения во всех обитаемых системах с целью собрать при следующем ударе врага по сознанию надежные данные.
