Человек из Преисподней: Часть 1. Дом (СИ) - Шабалов Денис

Серегин отсек 6-3, самый верхний и угловой. Как прошел Инициацию и собрал обойму – сразу комнату и дали. Попасть к двери можно по металлической лестнице, которая поднималась до платформы с перильцами, опоясывающей блок по периметру второго и третьего этажей. Здесь же рядом и комнаты остальных бойцов. Оно, конечно, нехорошо так говорить – да только пропажа третьей обоймы в полном составе на руку тогда сыграла. Удобно же, когда ребята под боком, через стенку живут.Если тревога или общий сбор – вышел на платформу, гаркнул командирским голосом, нажал кнопку оповещения – и спустя короткое время обойма в строю. Сам отсек разделен на две части перегородкой, только узкий проход у стены оставлен. В первой, большей, – рабочая область. Здесь у Сереги стоял металлический шкаф с оружием и боезапасом, второй такой же с комбезами и снарягой, которой за семь летскопился целый баул, два комплекта брони – на выходы и для местных операций, на случай обороны Дома. Слева от двери верстак с кучей инструментов, справа – стол с лавками для командных сборов. Здесь же и железный стул Дровосека, массивностью своей смахивающий на трон – сварен специально, чтоб Паша громадой своей экзы не занимал половину лавки разом. Над столом на стене – рисунки в исполнении Знайки: тут и командир, и Дровосек, и Гришка Букаш, и вся команда кучей, и контрóллеры с разных ракурсов – рисовать Илья любил, иногда даже на вечернем привале карандашом по планшетке чиркал. Правда, следуя известной поговорке «я художник, я так вижу», на рисунках кое-что немного преувеличивал. Тот же Серега, например, был изображен с легким переизбытком мышечной массы… хотя может и нет, это смотря какой период брать – сразу после возращения из Джунглей или как недельку дома посидит.

Задняя часть, меньшая, была отдана под жилую – сваренная из металлических уголков кровать с тонким самонадувающимся матрасом, обеденный стол, шкаф для одежды, дверь в санузел. Из уютностей – большое потертое кресло, которое обойма презентовала на трехлетие командирства, и низенький столик. И где только нашли, черти… А еще – настольная лампа. Та самая, которая в родительском отсеке когда-то стояла. В общем, ничего так устроился, просторно, уютно.

Захлопнув за собой дверь, Сергей сразу же содрал разгруз и транспортный пояс, снял броню и комбез, стащил ботинки, кучей свалив все у порога, – и прошлепал прямиком в душ. Стирка – потом. Сначала нужно смыть с себя прорыв. Газ, пройдя сквозь одежду и толстую спецткань серебрянки, осев на теле, превратился в тончайшую пленку. Теперь он уже не опасен – но неприятно стягивал кожу, вызывая раздражающий зуд. А расчесывать нельзя, только хуже будет. Этак можно и до мяса содрать. Да и как чесаться, если по всему телу броневых плит понавешано.

Прорывы были еще одной опасностью паутины. Причем опасностью, которой уступали даже контрóллеры. Если с механизмами еще можно как-то справиться, то с прорывом боролись только пассивным образом – упаковавшись в защиту, лечь и покорно дожидаться своей участи. А участь попавшего под прорыв очень часто оказывалась незавидной…

Газ бывал разных видов, за долгие годы обитатели Дома установили это опытным путем. Был такой, который всасывался лишь слизистой оболочкой – от него легко спасал обычный респиратор или противогаз, не говоря уж о системах дыхания замкнутого цикла. Если в воздухе повисла красноватая пелена и голос определил коэффициент ноль-два – противогаз на физиономию и можно ни о чем не волноваться. Был газ, который хоть и проникал в организм сквозь кожные покровы, но для защиты достаточно плаща-серебрянки с противогазом. Узнавали его по зеленоватой дымке и коэффициенту ноль-пять. Еще бывал светящийся голубоватый – но это самое простое, это обычный радон[49]; хоть и радиоактивный, но коэффициент проникновения ноль. Эти газы не представляли большой опасности для хорошо подготовленного бойца – средства защиты всегда под рукой. Да, хватанешь – мало не покажется, на месяц, а то и больше в лазарет. Однако это еще цветочки… Куда страшнее был «Агент-альфа», как называли его научники. Именно о нем вещал женский голос, называя коэффициент проникновения. Ноль-девять, девяносто процентов. Всасываясь через кожные покровы, этот газ мгновенно попадал в кровоток. И хотя защита отсекала некоторую часть, снижая концентрацию, – оставшегося хватало с избытком. Последствия для человека, попавшего под этот прорыв, были жуткие. Полная потеря памяти; спазмы – да такие, что собственные мышцы в труху перемалывают, кости ломая и суставы выворачивая; головные боли, когда готов себе башку оторвать или просверлить дыру в черепе, лишь бы избавиться от жуткого давления, обручем сжимавшего мозг; мерзкого вида лишаи, словно броня покрывающие кожу, трескающиеся и сочащиеся белым тягучим гноем; мокнущие язвы, разъедающие плоть… Вариантов достаточно, один отвратительнее другого. Но куда хуже были те, которые вызывали серьезные изменения на генном уровне. Никаких монстров-мутантов с клыками и когтями, как в ужастиках, все прозаичнее – и вместе с тем страшнее: синдромы Дауна[50], Патау[51], Эдвардса[52] у детей попавшего под прорыв родителя, были делом обыденным; уродства, рак, патологии организма, сиамские близнецы различной степени неразделенности – прорывы мгновенно и безжалостно отражались на потомстве. И нельзя было с уверенностью спрогнозировать, здоровым родится ребенок или нет. Всякое бывало: иногда после первой же беременности маленькое тельце, закутанное в черную ткань, уносили в Отработку, а вторая проходила нормально, и появлялся здоровый малыш; иногда – с точностью до наоборот; а иногда и после третьей ничего хорошего не получалось, и убитые горем родители навсегда отказывались от мысли о детях.

Научники говорили, что какие-то вещества, содержащиеся в газах, проникая в организм, начинали работать на генном уровне, внося хаос в хромосомный набор. Время от времени они делали заборы проб на нижних горизонтах и потом колдовали в Лаборатории, пытаясь понять, как с этим бороться – но пока безрезультатно. Спасение от таких прорывов было только одно: максимально уменьшить двигательную активность, в идеале – улечься на пол и замереть. В таком случае отрава хоть и попадала в организм, но не работала, и спустя недолгое время вещества выходили с потом. И если в момент лёжки нарваться на контрóллера – исход очевиден. Хорошо еще, что прорывы случались нечасто, раз в пару месяцев, а то и реже, и по теории вероятности шансы вляпаться во время охоты довольно малы. И еще лучше, что сам Дом надежно защищен: на время прорыва автоматически перекрывался любой доступ к внутренним коммуникациям, и оставалось только дождаться, когда газ будет откачан вытяжными насосами вентиляции. Час-полтора, не меньше. Как только густая пелена редела до возможности разглядеть предметы – все, концентрация не опасна.

Содрав мочалкой не только пленку, но и, казалось, верхний слой кожи, Серёга постоял полминутки под ледяной водичкой – и, ухая и хлопая себя ладонями по голым ляжкам, вылетел в комнату. Растерся скрученным в жгут полотенцем, чувствуя, как изнутри начинает подниматься жар. Эх, хорошо! Будто заново родился. Пободрел, даже спать расхотелось. Встал перед зеркалом, критично оглядывая себя со всех сторон – ниче, здоров, как четырехсотый контрóллер. Пожалуй, поздоровее Центуриона будет… Добрая сотня кило чистой боевой массы, рост метр семьдесят восемь, бритая башка с узким овальным ежиком коротеньких волос, широченная спина и плечи, мощные ляжки, бугрящееся мышцами тело… боевой организм, который может потягаться даже с машинами. Да он и не один такой в подразделении. Зря, что ли, Рыков и компания по десять потов в Дальних Казармах выжимали, усиленный паек впихивали… А еще – боевые отметины в некотором количестве. По левому виску от брови и почти до уха – шрам, память от удара ножом, кадавр на Инициации наградил; на левой трапеции у самого горла – словно кусок выгрызен, хоть и затянулось, но след остался, тоже от киборга получено; в грудной, справа у плеча, входное, на спине выходное – это года три назад на охоте зацепило; и на правом бедре, тоже с Инициации. Но это, можно сказать, легко отделался. Опять же и показатель: много стрелять в себя не давал, первым противника укладывал.