Каблуки в кармане - Этери Чаландзия

– Главное, чтобы она нам тут череп Йорика не откопала, – проворчал любимый и ушел в дом, чтобы не смотреть на обезображенный участок.

Яма проделывалась мгновенно. Серия мелких суетливых движений, и «носовая часть» собаки начинала быстро уходить под землю, а из-под «кормы» летели пригоршни богатого чернозема. Казалось, пес апокалипсиса, забыв поводок в преисподней, в спешке несется к ядру земли. По роковому стечению обстоятельств стартовой площадкой был выбран наш участок. Другого у этой собаки просто не было.

Сначала мы картинно хватались за голову, обнаружив продырявленный в пятнадцати местах многострадальный газон. Ямы закапывались, виновную водили с одного места преступления на другое, терпеливо и вежливо объясняя, что так делать нельзя, что это «фу-фу-фу» и «ай-яй-яй», затем, утомившись, все прощали друг друга и начинали играть в мячик, надеясь на лучшее. Люди уходили в дом, якобы утомленная тварь – в будку, и вскоре черная земля вновь летела во все стороны и розовый нос, присыпанный черноземом, уходил все глубже за линию горизонта.

Поскольку не действовало ничего, даже отчаянные побои тощим веником, мы объявили мозговой штурм. Победителю конкурса «Лучшая идея для сохранения газона и прекращения безобразий» гарантировались пожизненный почет, уважение и вечное право двух горбушек. Сначала общественность, не желая делиться такими привилегиями, посмеялась над моей придумкой, но идея затянуть рабицей весь участок только на первый взгляд казалась абсурдной. Конечно, это было не бесплатно, но поскольку по-человечески эта собака не понимала, пришлось раскошелиться. Эффект превзошел все ожидания. Тонкая зеленая сетка бесследно скрылась в остатках газона, ее края как следует укрепили, все пожелали друг другу удачи и выпустили на помост нашу балеринку. Собака с независимым видом прогарцевала туда – обратно, мы скрылись в доме и из-за горшков герани пристроились наблюдать, как в сознании животного начинает пробуждаться разум.

Предприняв одну за другой полсотни безуспешных попыток расковырять такую доступную на вид землю, животное взвыло и понеслось по участку, выискивая брешь. Бреши не было. Намеренье покопаться внутри одной клеточки обернулось оглушительным фиаско, так же как и отчаянное желание обмусолить, обслюнявить и отодрать край сетки – специальные штыри на полметра уходили в землю. С лафой было покончено раз и навсегда! Мне наливали чарку и несли призовые горбушки…

Для очистки совести псине оставили кусок земли за домом, но поскольку там располагалась ее уборная, копаться в обогащенной экскрементами земле она не стала, видимо, посчитав это ниже своего достоинства.

Однако, поскольку собака хотела развлекаться, она придумала для всех новую забаву – она начала убегать. А ведь это мы еще не дошли до крыс! Побег происходил еще быстрее разрытия земли. Вечером чья-нибудь машина заезжала на участок, собака выла от счастья, так, словно вы не виделись десять лет, у вас таяло сердце, но пока оно у вас таяло, псина уже стремительно приближалась к помойке на краю поселка. В первые дни, обнаружив пропажу, мы бледнели, холодели, бросали незакрытыми дома и машины и бежали в ночь, разгоняя тишину душераздирающим криком: «Мурка, Мурка, домой!»

Соседи и прочие попадавшиеся по дороге личности часто норовили присоединиться к поискам, чтобы своими глазами посмотреть на кошку, которую пытаются вернуть в дом, взывая к ее совести. Наша тварь возвращалась, только переделав все свои дела. Иногда они затягивались. Но, памятуя, что нельзя отводить душу на собаке, радостно бегущей вам навстречу, мы держались. Мы не хватались за дубину, даже если эта встреча происходила рядом с ржавым трактором на краю соседней деревни или в пучине городской свалки. Мы старались искренне улыбаться, глядя на то, как наша подруга, извалявшись в гнилых помидорах, летит обниматься и рассказать последние сплетни из выгребной ямы.

Поскольку затянуть рабицей ворота не представлялось возможным, мы стали организовывать наш быт. Автоматические ворота приобрели статус госграницы со всеми вытекающими неудобствами. Проникнуть внутрь, так же как и покинуть территорию, стало невозможно без предварительных согласований, созвонов и нервных переговоров о том, кто сегодня будет держать скотину за ошейник, стращать ее карающим собачьим богом и обеспечивать приехавшим возможность припарковаться во дворе без потерь. Особенно весело все это было проделывать поздней осенью и по весне, уворачиваясь от растопыренных лап и потоков жидкой грязи, летящей с боков.

Но вот настал тот день, когда собака принесла нам свою первую крысу. Накануне ночью, бередя душу, она долго выла во дворе. Мы и мясо ей носили, и в дом приглашали – все было бесполезно. Неведомая цель упорно манила ее в ночь. Вой стих только под утро. Все заснули, а проснулись от душераздирающего человеческого крика. Кто в чем, мы посыпались на лужайку… Не то чтобы я как-то особенно любила или не любила крыс. Умные животные, симпатичные, правда, страшно заразные и чрезмерно живучие. Но вид навзничь лежащего крупного грызуна с открытой пастью, прижатыми к груди передними лапками и отъеденной «дырочкой в правом боку» вызвал шок и ужас. Блуждающими глазами мы смотрели друг на друга, судорожно вспоминая, кто и при каких обстоятельствах в последний раз целовался с нашей собачкой. Некоторые под предлогом дезинфекции организма напились прямо с утра. Крысу за деньги в трех километрах от нашего дома зарыл специально приглашенный человек. Собака два дня ждала ее возвращения. Не дождавшись, переключилась на недобитых родственников.

Страсть к убийству, мелкому мошенничеству, попрошайничеству и разбою была в этом существе неистребима. Однажды, по причине трескучего мороза, крошка была оставлена на ночь дома. За отсутствием привычных радостей она решила развлечься в малознакомой обстановке, доверилась инстинктам и, пока все спали, нашла помойное ведро. Лучше бы она нашла помповое ружье. Все, что не было сожрано, оказалось разгрызено, обсосано и разнесено по всей гостиной. Собачка так хорошо провела время ночью, что даже не особенно беспокоилась утром, когда к ней пришли люди. Она так и осталась спать среди окурков, объедков и помятых банок пива, прикрывшись разодранной газетой. Бомж, да и только!

А чего стоили наши попытки приучить животное к цивилизованному питанию! Мешок ее еды стоил дороже моей косметики, и все равно эта тварь предпочитала подгнившие сливы, желуди и кусочные подношения. С величественным видом она отвергала миски, полные чудодейственного корма, способного из любой тупой собаки сделать почти человека. Любимый предлагал ей минеральную воду, а она предпочитала поилку из пересохшей лужи. Однако самое большое веселье постигло нас в тот день, когда мы решили впервые за несколько лет вымыть свою собачку. Нет, как все-таки справедливы слова о том, что как корабль назовешь, так он и поплывет.

Было лето. Наблюдая, как, по нашему мнению, издыхает на почти сорокаградусной жаре обычно жизнерадостная и неугомонная псинка, мы решили совместить полезное с приятным, освежить ее под душем и узнать наконец, какого оттенка тот белый, которым осчастливила ее и нас природа. Мы думали, собака с радостью примет участие в затее, будет нам искренне признательна и по-своему скажет спасибо. Как бы не так. Первые попытки вообще ни к чему не привели. Стоило любимому направить струю воды в сторону собаки, как она, поджимая хвост и показывая зубы, неслась в кусты и облаивала нас недвусмысленным образом. Мы организовались и отловили беглянку. Любимый держал ее, я намыливала, собака утробно рычала, проклиная нас до седьмого колена. Седьмая вода смыла тонну въевшейся грязи, и то мгновение, пока любимый удерживал мокрую собаку, мы успели разглядеть, что она белее самого белого облачка. Однако в следующую секунду «облачко» вывернулось из ослабевших рук и с победным воем понеслось вдоль забора. Вскоре мы, фасад дома, кузова автомобилей, стволы деревьев и кусты малины были покрыты мелкой пылью, смешанной с водой, землей и шерстью. Сопротивляться было бесполезно. Животное победило человека. Мы отступили.

Несмотря на все это и многое другое, в погожий денек прохлаждаясь на крыльце и следя ленивым глазом за белоснежным и лопоухим ангелочком, которого прибила к нашему крыльцу затейница-судьба, я всегда улыбаюсь. Впрочем, возможно, я улыбалась бы, прибей она и крокодила!

Русская зима

Нет, я, конечно, оптимист, кто бы спорил, но есть явления и вещи, способные в два счета вогнать меня в тоску и ступор. Один из лидеров в этом коротком, но мощном списке – так называемая матушка-зима. Не знаю, кому уж она матушка, для меня это сущее несчастье.

Для начала надо прояснить, что русская зима действительно не вполне родственное явление для моего организма. Все-таки я – южная полукровка, отметив мое рождение в столице, родители быстренько перебросили меня на побережье, и там я лет шесть ходила в трусах и панаме и снег видела один раз и то полчаса, пока он не растаял на моих глазах.