Блюз бродячих собак - Карина Тихонова

Прочитала я ее только из уважения к личности Президента. А прочитав, немедленно скисла.

На обложке опуса была изображена барышня, известная в народе под определением «кровь с молоком». Белозубая, розовощекая, молодая, в кожаном большевистском шлеме…

Почему-то я решила, что это проекция с физиономии автора. И приуныла. Уж слишком проекция была хороша. Что ж, вполне возможно, что под впечатлением такой смазливой рожицы Президент утратил присущий ему здравый смысл и пустился во все тяжкие. Автор, во всяком случае, намекала на это совершенно недвусмысленно, называя Президента интимно — Володя…

Но через несколько дней я совершенно случайно включила телевизор и оказалась на волне «Криминальной хроники».

Взволнованный репортер скороговоркой вещал, что правоохранительным органам чудом удалось предотвратить терракт и спасти от взрыва квартиру автора бестселлера, известного под названием «Байки кремлевского диггера». Очевидно, руководители страны, о сексуальной невоздержанности которых столь откровенно повествовал автор, решили свести счеты с бескомпромиссной женщиной.

Я похолодела.

Знала, что все мужики сволочи, но что настолько! Неужели и Президент?!

И тут на экране вместо розовощекой комсомолки, сверкающей белыми зубами, возникла пожилая худая женщина с неловкой химией на голове.

Господи!

Женщина что-то неразборчиво бормотала в микрофон возбужденного корреспондента, но у меня сложилось впечатление, что она не особенно стремилась выяснить, кто же покусился на ее здоровье и внешность.

Разочарование нахлынуло волной, и я невольно посочувствовала даме, опус которой расходится настолько вяло, что она вынуждена организовывать подобные рекламные акции. Бедняжка!

Когда-то мои американские благодетели снимали фойе библиотеки неподалеку от станции метро «Смоленская». Место было проходное, но неудобное. Почему? А потому что рядом с входом в фойе библиотеки располагался вход в психоневрологический диспансер!

Впрочем, выяснили мы это не сразу. Как-то раз в библиотеку ворвался здоровенный краснощекий мужик с большой сумкой в руках. Он в недоумении оглядел книжные стеллажи, нас, замерших за столами с секундомерами в руках, и растерянно вопросил:

— А где психушка?

Вот так мы и узнали о приятном соседстве. И стали более внимательно заглядывать в глаза наших респондентов. Потому что бывали прецеденты.

Один раз к нам в библиотеку пришла скромная немолодая дама. На голове у нее был повязан светлый дешевенький платок, топорщившийся на высоком шиньоне, косметика на бледном болезненном лице отсутствовала. Впрочем, не думаю, что косметика смогла бы даме помочь.

Тусклым невыразительным голосом дама поведала нам, что жизнь ее невыносима и она решила удавиться.

То, что дама ошиблась дверью, мы поняли сразу. Но из сочувствия ее выслушали.

Оказалось, что жизнь пожилой дамы невыносима потому, что все мужчины вокруг ее домогаются.

— Вы не пробовали обращаться в милицию? — участливо спросили мы.

— Пробовала! — без колебаний ответила дама. — Они на меня так смотрят, что я долго не выдерживаю. Убегаю.

Увидела наши непонимающие глаза, покраснела и пояснила:

— Они все меня хотят.

— А-а-а…

И мы задумались. Действительно, беда. Что тут сделаешь?

Дама заплакала и принялась исповедываться.

Хотели и домогались ее абсолютно все. Водитель маршрутки, на которой она иногда ездила за покупками. Милиционеры, к которым она пришла с заявлением на водителя. Продавцы на рынках. Частично и продавщицы. Прохожие на улицах. Пассажиры метрополитена. Соседи по лестничной клетке. Кассир Сбербанка, который пробивает квартирную платежку. Собачники, собирающиеся вечером на детской площадке со своими питомцами. Про питомцев и говорить нечего!

Мы только переглядывались. Еще раз уточняю, что перед нами сидела худая женщина лет сорока пяти-пятидесяти, к макушке которой был пришит нелепый искусственный шиньон. Глаза дамы, окруженные сетью глубоких морщин, взирали на мир с выражением кроткой покорности судьбе. Крупный нос перечеркивал маленькое личико и делил его на две неравные части. Тоненький рот абсолютно не красила привычка все время поджимать губы.

Одним словом, я совершенно не понимаю, почему после прочтения бестселлера «Байки кремлевского диггера» у меня в памяти возникла эта больная и несчастная женщина с навязчивой идеей сексуального преследования.

А вы понимаете?

Я перекрыла водную струю, вылезла из ванной и принялась яростно растираться банным полотенцем. Душ принес обманчивое ощущение свежести, и я немного воспрянула духом. В конце концов, пока живу — надеюсь!

Раздался звонок в дверь, и я неохотно зашлепала мокрыми ступнями по направлению к входу. Завернулась в полотенце, прильнула к панорамному глазку.

Свои.

Я загремела цепочкой, повернула ключ в замке и распахнула дверь. С порога мне улыбалась Селена Васильевна Саровская, моя соседка по лестничной клетке. А заодно и сестра по несчастью. (Я имею в виду ее имя.)

Отец Селены Васильевны был когда-то известным, или, как выразился один его биограф, «мастистым» художником. (Вопрос на засыпку: какой масти был отец Селены?)

Вы его, наверняка, не знаете. Почему? А потому! Вам хочется повесить на стену и постоянно иметь перед глазами картину под названием «Народное ликование по поводу Двадцать второго съезда Коммунистической партии Советского Союза?» Вот и я не горю желанием.

Хотя надо отдать художнику должное. Работал он с полной самоотдачей и рисовал персонажей с фотографической точностью, невзирая на чины и звания. Натура у него была творческая, и имя, данное единственной дочери, по-моему, это вполне подтверждает. Селена Васильевна намного старше меня. По-моему, ей лет шестьдесят, хотя на вид не больше сорока. Нам разница в возрасте нисколько не мешает доверительно общаться.

— Элька, привет, — сказала Селена Васильевна жизнерадостно.

— Здрасте, — ответила я.

Честно говоря, я не очень понимаю, как должна обращаться к соседке. По имени-отчеству — смешно: не в такое чопорное время мы существуем. По имени — неудобно: я намного младше. На «ты» — вроде по хамски. На «вы» — тем более. Поэтому я избрала некий обезличенный способ общения.

— Как дела? — спросила я.

— Отвратительно, — ответила Селена.

Я сочувственно промолчала.

— Муж опять запил, — пояснила соседка.

— Который?! — не сдержалась я.

Дело в том, что замужем Селена была пять раз. И со всеми мужьями не прерывала отношений: где-то творческих, где-то товарищеских, где-то деловых, где-то совершенно бескорыстных.