История будущих цивилизаций. Идол по имени «Время» - Александр Беард

– Да… Конечно, мы не в начале пути развития ушедшей цивилизации, но слышать такое предложение от служителя церкви весьма неожиданно. Пожалуй, вы, батюшка, предвосхитили задуманный мной разговор, который имел целью достичь соглашения между нашей наукой и нашей религией. Вы пошли дальше… И, пожалуй, вы правы. Всегда были сторонники веры, были сторонники науки. Всегда были учёные, которые и сами не всегда понимали, что они обнаружили, но они имели инструменты познания. Сторонники науки из числа неспециалистов в общих чертах понимали последние научные достижения, но в большей степени верили в то, что для них написали учёные или популяризаторы знаний. Всегда были подвижники, которые получали непосредственный духовный опыт, были богословы, облекавшие этот опыт в труды о духовном, были и есть простые люди, верившие в написанные слова и принимавшие их как руководство к действию в постижении духовной грамоты и религиозного познания мира. Все эти люди искали смысл своей жизни. Нередко эти поиски проходили сразу в двух направлениях – духовном и научном. Опыт этого поиска то входил в противоречие с принятым человеком представлением о мире, то находил компромисс, то изменял само представление. И это, по большому счёту, было личным делом каждого. Основным отличием науки и религии, на мой взгляд, был подход к знанию, как к знанию о добре и зле со стороны религии, и знанию беспристрастному о фактах физического мира со стороны учёных. Пожалуй, новое понимание мира и своего предназначения человеком должно объединить эти два подхода. Нельзя беспристрастно рассуждать о явлениях, действие которых направлено против человека. Нельзя рассуждать о добре и зле, не понимая сути процессов, которые влекут за собой одно или другое. Конечно, в обоих направлениях есть некоторые методологические особенности. Например, религия и наука принимает как факт воскресение Христа. Но религия (христианство) просто признает этот факт и не требует его доказательства, а наука постоянно пытается найти либо доказательство, либо опровержение. Точнее, для христиан доказательством является уже то, что факт описан в книгах, которые с позиций верующих обладают абсолютной достоверностью, а наука, не имея инструментов для подтверждения или опровержения события, не может сформировать строгого мнения о достоверности факта. И это просто потому, что наука может признать явление достоверным лишь в двух случаях: или должна быть возможность повторения опыта, или явление должно повторяться, и должна быть статистика таких повторений. Но если вероятность события настолько мала, что оно возможно лишь один раз за всю историю человечества, наука становится в тупик, не имея возможности по своим правилам указать на достоверность этого события. Может быть, есть смысл не только в написании нового закона общественной жизни, но и в создании нового института познания мира, который не будет основан на двоичной логике, становящейся в тупик при отсутствии хотя бы одного из двух вариантов ответа. Можно в число утверждений о достоверности события включить три варианта ответа:

1. Есть.

2. Нет.

3. Без ответа.

Никому не будет хуже, если в научных трудах будут появляться такие оценки достоверности, с точки зрения формальной логики. По крайней мере, в этом случае на формальный вопрос о существовании Бога современная наука сможет честно дать третий ответ. При этом не потребуется отвергать вопрос в принципе как ненаучный, не потребуется оскорблять кого-то за то, что его вопрос не укладывается в прокрустово ложе двоичной формальной логики. Можно откладывать такие вопросы в разряд ожидания ответов. Какие-то вопросы никогда не найдут своего определённого ответа, оставаясь в области неопределённости и в области веры или неверия.

– Похоже, Сережа, что мы на правильном пути. Если принять ваше уже почти сформировавшееся предложения в принципе, то мы получим ещё один путь к уменьшению массы зла в мире. Нельзя казнить или миловать за то, что у человека есть убеждение, что вопрос должен иметь тот или другой вариант определённого ответа, когда формальная логика даёт ответ неопределённый. Надо просто ждать. Сколько ждать, не известно, но ждать. Получается, что приняв именно двоичный вариант формальной логики, человек сам заранее подписал приговор многим себе подобным, сделал свой мир чёрно-белым. Именно об этом, вероятно, думал когда-то Джонатан Свифт, описывая остроконечников и тупоконечников в своём бессмертном произведении. Думаю, что есть смысл привлечь наших близнецов для проработки вопроса. Им будет интересно, и результат мы получим весьма полезный. Давайте, Серёжа, пить чай.

– Давайте, батюшка, только, если позволите, я хочу обсудить с вами ещё один небольшой вопрос.

– Слушаю, Серёжа.

– Вот мы здесь, на Земле, а наших родных нет. И детей моих нет. Два экземпляра дневника моего рода хранятся у меня и у вас. Зачем теперь они?

Отец Владимир, немного подумав, ответил:

– Мы все теперь родные. Молодёжь – наши дети. Передайте эту реликвию тому, у кого не осталось сведений об их родителях или прародителях. Пусть они допишут несколько строк о своих родных, о себе, пусть продолжат ваш род таким образом. Пусть он станет их родом. У них будет чем гордиться, на кого равняться, будет с кем сравнивать свою жизнь, чтобы сделать её лучше, полезнее. Память об ушедшей цивилизации должна сохраняться. И этот дневник станет частью этой памяти.

– Пожалуй, вы правы, батюшка. У меня есть на примете такие ребята. Думаю, что они оценят такой подарок. А теперь давайте пить чай.

В воскресенье Кирилл и Глеб горячо обсуждали план будущей работы. Согласитесь, быть у истоков нового общества и даже новой науки у этого общества – дело весьма ответственное, но чрезвычайно увлекательное.

В разгар обсуждения к ним подошёл Сергей Иванович.

– Добрый день, ребята! У меня к вам есть вопрос.

– Здравствуйте, Сергей Иванович! Рады вас видеть! А что за вопрос?

Кирилл и Глеб вопросительно посмотрели на Сергея Ивановича.

– Вопрос вот какой. Я знаю вас и ваших родителей. У меня сложилось прекрасное мнение о вашей семье. Как вы знаете, наши граждане гордятся своим прошлым, стараются следовать заветам своего рода. Но от вас я никогда не слышал о ваших предках. Кем они были, чем занимались? Это не допрос. Если по какой-то причине вы не хотите говорить об этом, можно сменить тему.

– Нет, Сергей Иванович, менять тему не надо, хоть нам и трудно говорить об этом, – произнёс Глеб. – Дело в том, что наши родители не знают своих родителей. Они воспитывались в интернате. Говорят, что их родители погибли во время какой-то экспедиции за Зону возможного проживания. И случилось это, когда оба наших родителя были совсем маленькими. Их тогда спасли, передали в интернат. Как-то так получилось, что не осталось никаких свидетельств об их родителях. Может быть, это легенда, и на самом деле всё было не так. Ведь даже имена и отчества родителям дали в интернате. Словом, нечего нам рассказать о нашем прошлом.

– Дело в том, ребята, что ещё во время экспедиции на «Альфе», я имел возможность ознакомиться с генетическими данными членов экипажа. Вполне естественно, что я изучал и свои данные. Медики предоставили мне обработанные сведения, которые позволяли в критической ситуации быстро принять решение о возможной помощи члену экипажа, если бы случилось несчастье во время возможной аварии. Все данные были систематизированы так, что можно было увидеть возможные родственные связи между членами экипажа. Конечно, это всё достаточно приблизительно, тем не менее достаточно точно, чтобы сделать некоторые выводы. Я это говорю к тому, что мой генетический код весьма близок к вашему, и ещё ближе к генетическому коду вашего отца. То есть с очень большой степенью вероятности можно утверждать, что я и вы родственники. Я не берусь определить, в каком поколении и кто конкретно стал связующим звеном между нами. Но связь есть явная. Мой род, начиная с прошлой глобальной катастрофы, вёл дневник. Этот дневник всегда хранился в локальном виде у нескольких человек, чтобы никакая случайность не стала причиной его утраты. Теперь этот дневник хранится у меня и у отца Владимира, которому я дал копию ещё до начала экспедиции и, само собой, до вашего рождения. Если у нас действительно есть родственная связь, вы можете найти в дневнике людей, которые могут быть вашими предками, дописать несколько страниц о своих родителях и о себе. У меня не осталось родственников и детей. Я единственный представитель рода, который хранит дневник. Я хочу передать копию дневника вам. Мы с вами одной крови, как говорили когда-то в древности.

– О, Сергей Иванович! Вы не представляете, какой подарок вы нам сделали. Мы обязательно найдём связующее звено между нами и вами и продолжим этот дневник. Ведь вы подарили нам наше прошлое! Мы не посрамим наш род!