Засекреченные приключения Шарлотты Бронте - Лора Роулэнд

— Ах, Шарлотта, мне невыносимо думать, что ты в опасности. Ты должна сейчас же уехать со мной.

— Это не поможет мне выяснить, кто стоит за нападениями. Доставить пакет матери Изабели и узнать от нее все, что возможно, — вот моя единственная надежда защититься самой и защитить мою семью. Но при таких обстоятельствах я не могу поехать в Брэдфорд одна, Эмили же и Энн отказываются поехать со мной, а здоровье папы слишком слабо.

— Какое счастье, что я все-таки могу оказаться тебе полезной! — сказала Эллен, захлопав в ладоши. — Моя дорогая, я поеду с тобой в Брэдфорд.

Слишком поздно я спохватилась, что мне следовало предвидеть это. Раз уж Эллен решает помочь, ее ничем не остановить.

— Но эти люди могут опять напасть на меня. Я не хочу подвергать тебя опасности.

Эллен отмахнулась от моего возражения.

— Я знаю тебя, Шарлотта. Ты не успокоишься, пока не исполнишь свой долг по отношению к этой бедной женщине, а если ты не найдешь никого, кто поехал бы с тобой, ты решишь отправиться одна, невзирая на риск.

В ее словах была доля истины, но я не могла рисковать безопасностью Эллен.

— Туда миль десять. Нам пришлось бы переночевать в Брэдфорде. Ты же к такой поездке не готова, а твоя мать будет тревожиться, если твое отсутствие продлится так долго.

— О, я вполне готова! — Эллен весело рассмеялась. — Мой кофр на крыльце. Я приехала в надежде погостить у тебя по меньшей мере неделю. И с полного одобрения мамы. — Тут ее лицо омрачила растерянность. — Разве что… Шарлотта, ты пытаешься дать мне понять, что тяготишься моим обществом?

— Нет, что ты! Конечно, нет! — поспешила я заверить ее.

Я попыталась растолковать Эллен всю серьезность угрозы, но увидела, что не убеждаю, а лишь больнее раню, отталкивая ее, как она себе внушала в убеждении, что с ней ничего случиться не может. Глаза ее наполнились слезами, и она утирала их кружевным платочком.

— Я понимаю, — шептала она, — я вижу, что не нужна, и сейчас же вернусь домой. Прости, что я тебя побеспокоила.

Было очевидно, что либо я позволю Эллен поехать со мной в Брэдфорд, либо она будет обижена сверх всякой меры и утешения. К тому же настояния Эллен предлагали выход из моего затруднения. Если какие-то люди хотят напасть на меня, то, может быть, они воздержатся, если со мной будет кто-то не из моей семьи. Не захотят вмешивать в это дело посторонних. То, что Эллен приехала именно сегодня, выглядело почти провиденциальным, давая мне возможность исполнить последнюю волю убитой женщины.

— Завтра с утра мы отправимся в Брэдфорд, — сказала я.

Город Брэдфорд расположен в предгорьях Пеннин. Его текстильные фабрики лепятся по долине, будто черные раковые выросты; угольные шахты грязнят окружающий ландшафт. Жалкие лачуги служат кровом для мужчин, женщин и детей, которые трудятся в шахтах и на фабриках от восхода до заката солнца. Воздух содрогается от рева и визга машин.

Поезд доставил Эллен и меня в этот ад утром 21 июля 1848 года. Мы оставили наш багаж на станции, а затем кеб повез нас в потоке всяких других экипажей по узким улочкам мимо лавок с витринами, до того заросшими сажей, что я не могла ничего разглядеть внутри. Густой дым, наполненный угольной пылью, ел мне глаза и окутывал город вечными сумерками.

Эллен прижимала к носу и рту надушенный носовой платок.

— Наверное, это самое нездоровое место во всем королевстве, — сказала она. — Надеюсь, мы не заболеем.

Возможность заболеть не слишком меня заботила. Всю дорогу меня томил страх вновь столкнуться с теми двумя мужчинами, которые напали на меня и Энн. Хотя сегодня поездка в поезде обошлась без происшествий, я тем не менее тревожно вглядывалась в орды лавочников, рабочих, деловых людей и слуг, заполнявшие улицы.

Кеб высадил нас с Эллен на углу Истбрук-террас. Крепко держа мой баул с пакетом Изабели, я смотрела на угрюмый проулок между стоящими вплотную двухэтажными домами из темного скверного кирпича. Тротуар был покрыт слоем отвратительного месива, и меня удивило, что Гилберт Уайт допускает, чтобы его мать жила в такой убогости. Ведь, конечно, ему было бы по силам содержать своих близких в более сносных условиях? Пренебрегает ли он сыновьим долгом? Хотя эта мысль меня смущала, я сохраняла надежду застать его здесь. Может быть, он остановился у матери и был так занят, что ему не хватало времени написать мне.

Поверх жидкой грязи на кирпичах были уложены мостки из досок. Мы с Эллен, осторожно ступая, прошли по ним, а потом поднялись по ступенькам к номеру 20. Я постучала в дверь.

— Войдите, — донесся изнутри слабый женский голос.

В комнате, куда мы вошли, царил полумрак, муслиновая занавеска на окне была почти задернута. На стуле в углу сидела женщина в белом чепце и в белом переднике поверх темного платья. Ее лицо скрывал сумрак.

— Миссис Уайт? — сказала я.

— Да. А кто это? — робко ответила женщина, вытягивая шею.

— Меня зовут Шарлотта Бронте, — сказала я. — А это моя подруга Эллен Насси.

Мои глаза понемногу свыклись с сумраком, и я увидела, что миссис Уайт около шестидесяти и что выглядит она очень хрупкой. Изможденное худое лицо, бледное, морщинистое; и все-таки в нем я увидела то же точеное изящество, которое отличало Изабель. На коленях у нее лежала ткань, возможно, простыня. Ее пальцы сжимали иголку с ниткой, быстрыми стежками подрубая край.

Меня удивило, как она умудряется шить при таком скверном освещении, но затем, с более близкого расстояния, я увидела белесо-голубые глаза, глядящие в никуда. Миссис Уайт была слепа.

— Боюсь, ваши имена мне не знакомы. — Она говорила голосом Изабели, погрубевшим к старости. — Мы встречались раньше?

— Я знала вашу дочь, — сказала я, с неловкостью понимая, что она все еще носит траур по своей дочери и что время для визитов самое неподходящее. — Мы познакомились в лондонском поезде. Она попросила меня побывать у вас.

— А, так вы подруга Изабели? Я рада познакомиться с вами. — Привстав, миссис Уайт протянула костлявую тонкую руку. Я пожала ее, Эллен тоже.

— Прошу вас, садитесь, — пригласила миссис Уайт.

Вдоль стен стояли диван, стол, комод, сундук и буфет, на полу был расстелен вязаный коврик. Все было безупречно чистым, хотя с улицы и просачивался смрад. Мы с Эллен сели на диван. Баул я поставила рядом с собой.

— Вы пришли с весточкой от Изабели? — спросила миссис Уайт. — Вы недавно ее видели? Как она?

Мы с Эллен обменялись взглядами, полными тревоги и недоумения: ведь судя по этим словам, она не знала, что ее дочери больше нет в живых.

Радостная улыбка исчезла с ее губ, она наклонила голову, пытаясь понять причину нашего молчания.

— Что случилось? — спросила она с внезапным страхом. — Что-нибудь с Изабелью?

Увы, выбора у меня не было. И на мою долю выпало сообщить известие, которое Гилберт Уайт, видимо, так и не сообщил, хотя и сказал мне, что едет в Брэдфорд повидаться с матерью.

— Мне так жаль, — с трудом произнесла я, — но ваша дочь… Изабель умерла.

Секунду миссис Уайт сидела в полной неподвижности, ее лицо ничего не выражало, затем она медленно разжала пальцы, державшие шитье, и простыня сползла с ее колен.

— Нет! — прошептала она.

— Мне так жаль, — повторила я снова, сокрушенная последствиями удара, который нанесла.

Слезы лились из глаз миссис Уайт, хотя она продолжала качать головой, все еще не приемля случившееся.

— Но Изабель навестила меня всего три недели назад. Она была совершенно здорова. Как могла она умереть?

С великой неохотой я сообщила миссис Уайт об убийстве, опуская устрашающие подробности. Миссис Уайт сотрясали отчаянные рыдания:

— Нет! Этого не может быть. — Ее руки шарили, будто отчаянно ища дочь. — Изабель! Изабель!

Эллен обняла миссис Уайт. Хорошо, что Эллен поехала вместе со мной, ведь утешать она умела куда лучше, чем я! Наконец рыдания миссис Уайт стихли. Эллен пошла на кухню приготовить ей чашку чая, а я осталась со старушкой. Она выглядела съежившейся, растерянной и внезапно много старше своих шестидесяти лет. Ее глаза покраснели, а лицо пошло пятнами от слез.

— Когда я была в Лондоне, я познакомилась с вашим сыном, — сказала я. — Он знает о смерти Изабели. Разве он не приезжал к вам?

— С моим сыном? Боюсь, я не понимаю, о чем вы говорите. У меня нет сына.

Ее очевидная растерянность не шла ни в какое сравнение с той, какую испытала я.

— Но он представился как брат Изабели. Его имя Гилберт. Он намеревался поехать сюда к вам.

— Тут какая-то ошибка, — сказала миссис Уайт. — Изабель мой… то есть она была моим единственным ребенком.

Какой ужас и изумление сковали меня! Гилберт Уайт (я не знала, как еще его называть) солгал мне о своем имени, о своем прошлом и о причине, почему он хотел узнать все подробности о смерти Изабели. Он, видимо, придумал ложный адрес, чтобы получать мои письма. Была ли его внимательность ко мне частью обмана? Внутри меня разверзлась темная пустота и тут же заполнилась паникой. Из хаоса в моем сознании родилось предположение.