Что скрывает темнота... (СИ) - Ан Тая

— Пилить? — на всякий случай уточнил он.

Выражение лица белобрысого стало неописуемым.

— Или раздеться, — проговорил он негромко, понизив голос.

Ниль скрипнул зубами, и резко отвернулся.

— Благодарю, не стоит! — Прошипел он сквозь зубы. Пила от внезапного усилия согнулась пополам, и отвалилась от хлипкой ручки, оцарапав его ладонь. Парень дернулся, бесшумно выругавшись, и потянулся в карман за платком, но его руку перехватили.

— Больно? — Ниль не успел ничего ответить.

Диррк в одно мгновение оказался рядом, без спроса прижимая его окровавленную конечность к своим губам. Ниль настолько опешил, что его хватило лишь на то, чтобы отрицательно качнуть головой. Расширенными от ужаса глазами он наблюдал, как беспардонный белобрысый провожатый мягко целует его ладонь, избавляя ее от выступивших капель крови, и уже через несколько секунд с милой улыбкой предлагает ему полюбоваться на нее, практически здоровую, с наполовину затянувшимся порезом.

— Через несколько дней, — прошептал Диррк, явно наслаждаясь произведенным эффектом, — состоится праздничный вечер в честь нашей гостьи. Думаю, там вам представится прекрасный шанс пообщаться. А я пока подыщу вам новую пилу. — Он подмигнул, вновь поднося чужую ладонь к своему лицу. На ее тыльной стороне еще остался небольшой подтек.

Ниль дернулся, с холодной обреченностью осознавая, что эрсиоррх гораздо сильнее, и беспомощно обернулся к ученому. Но тот, казалось, и не замечал происходящего, разглядывая особо крупные экземпляры красного палиатриса на противоположном краю поляны.

*

— Брат?

Значит, их трое?

— Положил глаз? Что ты имеешь ввиду?

Но Кири, даже не оборачиваясь, прервала начинающийся град из вопросов одним лаконичным:

— Потом.

Мы уже миновали знакомую арку и двигались вдоль домов и лужаек по той же аккуратно вымощенной улочке. Народу по сравнению с тем, что было здесь час назад, заметно прибавилось. Так что я поспешила послушно захлопнуть рот.

Пока я обсиживала кладбищенские камни, жители Каменного острова успели благополучно проснуться, и теперь спешили каждый по своим делам. Окна и двери домов, до этого наглухо закрытые, приветливо распахнулись навстречу новому дню. Здесь и там сновали деловитые женщины и мужчины, приветливо улыбаясь друг другу, обмениваясь приветствиями, и короткими новостями. Детей отчего-то не встречалось.

Торговцы расчехляли товары и выкладывали на деревянные придомовые прилавки разнообразные яства. Я заметила лавку с фруктами, и сладостями, одну с овощами, и одну с рыбой. Безмолвно болтаясь за непреклонной Кири, я чувствовала себя собачонкой на привязи, но никто, к моему удивлению, не обращал внимания на нашу странную процессию. Люди были заняты своими делами. И я ощутила незнакомое доселе чувство недоверчивой, робкой радости.

Никто не смотрел на меня исподлобья, бормоча ругательства, не плевал вслед, не замечала я и привычных недвусмысленных жестов в свой адрес. Что сказать, мне нравилось здесь все больше и больше. И, боже мой, что это за потрясающий запах?! Желудок жалобно проурчал, и я потянулась вслед за чудесным ароматом свежей выпечки. Кири тоже остановилась, с жалостью глядя в мои голодные глаза, и разжала захват, скептически скрестив руки на груди. Справа от нас располагалась небольшая хлебная лавка, на чьей витрине уютно блестели румяными боками свежие булочки. Я сглотнула, и сделал шаг вперед. — Кири?

— М-м-м?

— А чем вы тут расплачиваетесь за покупки? — Осторожно поинтересовалась я.

Вопрос был актуален как никогда. Даже не оборачиваясь, можно было почувствовать, как подруга нетерпеливо нахохлилась. Я понимала, что она была озабочена поскорее отсюда убраться, но мне так хотелось эту мягкую ароматную, такую чудесную на вид булочку…

— Ничем, — буркнула она.

— А? — Я хотела недоверчиво обернуться, но мое внимание привлек уже знакомый мужчина, раскладывающий свежеиспеченные рогалики на витрину.

Но сейчас он выглядел чуть иначе. Мужчина успел переодеться в светлую форменную одежду, умыться и тщательно причесал свои длинные светлые волосы, собрав их в аккуратный хвост. Сейчас ничего не напоминало в нем ту мрачную ссутулившуюся фигуру, что я встретила час назад на утесе.

— И снова здравствуйте, — пискнула я.

Он поднял на меня отсутствующий взгляд, медленно моргнул, и изобразил некое подобие улыбки.

— Чего желаете? Булочку, рогалик, печенье? С начинкой или без?

— А можно? — Я растерянно переводила восторженный взгляд с аккуратного пекаря на хлебное изобилие, и глупо хлопала глазами, как ребенок в кондитерской. Тогда тот молча выудил из-под прилавка бумажный пакет, накидал в него несколько видов разной выпечки и протянул мне.

— Спасибо.

— Не стоит благодарности, — и снова эта вымученная улыбка.

После чего мужчина удалился в дом, забыв усыпанный крошками поднос возле витрины.

Я вопросительно обернулась к Кири, но та была не со мной, как-то странно глядя вслед удалившемуся человеку. Отчего-то я была уверена, что это именно человек, а не коренной обитатель здешних мест.

— Кири?

— М-м-м? — Ее задумчивый взгляд переместился на меня, но в нем уже не было недавнего раздражения. — Вы не используете деньги?

— Нет, — улыбнулась она, и снова цапнула меня за руку. — Бартер. Это подходит нам лучше всего. Сегодня он угостил тебя выпечкой, завтра ты сделаешь доброе дело кому-то еще… Так и живем. Каждый занимается любимым делом, делится плодами своих трудов с другими, и все счастливы.

Она ускорила темп, и мне приходилось почти бежать, приноравливаясь к ее длинным шагам.

— Что-то тот пекарь не выглядел особо довольным. — За невозможностью использовать вторую руку, я просто наслаждалась ароматом, поднеся пакет как можно ближе к лицу.

— Насколько я знаю, у него недавно умерла жена.

Меня осенило.

— Так вот что он делал на утесе! Он вырезал на камне ее имя?

— Нет.

Она остановилась, обернувшись. Вот так незаметно мы добежали до второй арки, дорога от которой вела прямо к замку. И людей здесь было гораздо меньше. Она без спроса запустила руку в мой пакет и выудила теплый рогалик.

— Скорее всего, он писал свое. Ты не видела? — Невзначай поинтересовалась она, откусывая небольшой кусочек.

Я замотала головой.

— Нет, но зачем?

Откуда мне было знать все местные обычаи? Все это казалось с непривычки очень странным и крайне необычным. У нас по давшей традиции всех ушедших предавали огню, а память о них хранилась в домах родственников и близких людей. И никаких тебе утесов, вымощенных именными булыжниками…

— Затем. Видимо, он тоже не планирует задержаться здесь сильно надолго.

Она закинула в рот остатки теплого теста, привычно цапнула меня за руку, и зашагала дальше.

Мда. Ну и нравы. Хотя, с другой стороны, кто я такая, чтобы судить кого бы там ни было? Каждый человек сам вправе распоряжаться собственной жизнью как ему заблагорассудится. Но теперь у меня возник иной вопрос. Отчего в замке все давятся этими картонными палками, которые они называют хлебом, когда здесь, в центре острова, всего в нескольких минутах ходьбы пекутся эти чудесные булочки? И когда я этот вопрос озвучила, ответ привел меня в крайнее замешательство.

— Ты знаешь, — выдала Кири, задумчиво почесывая подбородок, — я об этом как-то не задумывалась. Да и Рео слишком занят, чтобы углядеть такие мелочи. Но ты молодец. Думаю, брат будет не против, если ты организуешь бесперебойную доставку этих прелестных рогаликов к нашему столу. Но чуть позже. Мы пришли.

Стеклянные двери распахнулись, впуская нас в уже знакомое помещение вчерашней швейной фабрики.

Когда массивные стеклянные створки спрятали нас от внешнего мира, Кири, как мне показалось, облегченно выдохнула. Она повернулась ко мне, и ее глаза озорно сверкнули:

— A теперь идем мерять платье!

— Нет!

— Что? — Уже сделав пару шагов, она резко обернулась, удивленно-вопросительно воззрившись на мой внезапный порыв.