Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы - Григорий Ширман

265

Звезд дырявый купол.Ветер наш не глуп,Он луну закуталВ облачный тулуп.

Ночь он с ней несется,Нежит ей плечо,Любит больше солнца,Любит горячо.

Снежный лоб поэтаЧует ту любовь,Мостиком над ЛетойПерекинул бровь.

Рифма ловит мыслиНа крючок стальной,Звездами повисли,Блещут чешуей.

266

Еще луны турецкий крендельНа желтой вывеске зари.И вечер молится легендеИ звоном древним говорит.

И мрак злачеными перстамиАрене знак дает: добей.А для Астарты новой в храмеСвященных кормят голубей.

И елки строф, что заблестелиИ снег бумаги золотят,Горят от млечной канители,От вечных звезд, чей вечен яд.

267

Еще златятся купола.Трехпалый крест в груди лазури.То вера мышцы налилаИ окна узенькие щурит.

На переулок загляните,Когтями старые крестыУж тянут золотые нитиИз брюха новой высоты.

Вчера я видел, как профессорКолена пред младенцем гнул.А в небе звезд мерцала месса,И месяц плыл на их разгул.

268

Люблю, когда дома распустятПо крышам снега лепестки,И площадь, многих улиц устье,В метель похожа так на скит.

Святей укутаны монашекНочные бабочки твои.А ветер капюшоном машет,И тащат пленников трамваи.

У банка нищий бога проситПрохожим жизни сохранить.Гадает ночь на звездном просеИ млечную роняет нить.

269

Покраснев, как бы стыдясь кого,Роща долго раздевалася,Трепеща ветвями, ласковоС каждым листиком прощалася.

А когда совсем разделася,На нагую ветер кинулся,Целовать ее осмелился,По вершинам шумно двинулся.

Роща гневалась и женственноИз объятий вырывалася.Как пришла зима торжественно,Как морозом засмеялася.

Перестала роща гневаться,В бриллиантах задрожала вся.В море пенном словно девица,В ярком воздухе купалася.

А весной она услышала,Как проснулись руки сельские,Как для жизни радость вышилаКолокольчики апрельские.

И дождем она умылася,Солнцем мягким вытиралася,Шелком зелени покрылася,Тучкам белым улыбалася.

Топнув сумраком по месяцу,Звездных снов взметнула лестницу.Тишину зарей завесила,Соловьем заржала весело.

270

Брожу по каменной дубраве,По каменным тропам брожу.Мной леший вдохновенья правитИ в спину запустил вожжу.

Кишит толпа. Так в бездне некойПороды рыбные кишат.А я покойнее Сенеки,Покоем пьян мой каждый шаг.

Я не лечу смешно к трамваю,Не проклинаю, где бывал.Как незабудки, лишь срываюНа клумбах каменных слова.

Приду домой и есть не буду,Упьюсь любимой тишиной.Поэт привык к иному блюду.И пусть смеются надо мной.

271

Есть сад волшебный голубиный,И близкий, и далекий сад.Там не пьеро, не коломбины,А птицы вещие кричат.

От их чарующего крикаАлеют яблоки ветвей.Садовник бледный, посмотри-каНа щечки зрелые живей.

И за собою в сад любимыйНарод алеющий тяни,Чтоб мертвецов свалились гримы,Чтоб глаз живых зажглись огни.

У радуг, там за красным краемЕсть инфракрасные лучи.Мы их не видим, ощущаем,Их свет в рассвете опочил.

И голубиный сизый вечерЗастыл в саду волшебном том,Ему укрыться больше нечем,Как лунным тонким полотном.

272

Заря с луною косолапойИль в кучу женщины лежатПред улыбающимся папой,Пред Александром Борджиа.

В святую ночь пришел согреться,Познать, как мед луны печет.Белей, чем спящая Лукреция,Ее округлое плечо.

Разбил он вдребезги тиару,Рассеял звездами в ночи.И, зори тел сжимая яро,В раю земном он опочил.

И где-то ангелы в костелахИз верхних окон два столпа,И не один в сединах олухПеред младенцем ниц упал.

273

Как опахало, над тобою,Как пальма вечности, вопрос.Куда уйти, какому боюОтдать стихов последний гросс?

А тут в холодные страницы,В евангелье земли запрутТот ландыш тела, что боитсяВ душистый превратиться труп.

Куда уйти? Есть две дороги,Есть два пути в лесу сыром.Из них любой – смешной и строгий.Их два: револьвер и перо.

274

Закатной медью в купол вечер,И звездный звон кругом журчит.Миры далекие на вече,Мечами звякают лучи.

А там в пучину мглы и света,Где корабли веков горят,Систем Христа и МагометаЗемля метнула якоря.

И медь заката звоном машетИ звенья рвет чистейших звезд.И ночь смерчом с лиловых башенИ в пену лунную зовет.

275

С тобою смело на ПарнасИ на Олимп взойду с тобою.Не ждали там в лазури нас,И не готовы стрелы к бою.

Мы там амврозию возьмемУ Зевса, спящего так бодро,И вниз в ближайший детский домПолным-полнехонькие ведра.

Но золотой нектар до днаМы сами вылижем дорогой,И древней выси тишинаЗаглянет в душу синью строгой.

И в лунный съежится клубок,И чешуей сверкнет змеиной,И север, запад, юг, востокЗатянет млечной паутиной.

И мы узнаем, что за грусть,Как лебедь, плачет в буйной силе,Что жизнь тиха, как степь, как Русь,Для тех, кто вечности вкусили.

276

Есть минерал такой онихий,Его я сроду не видал.Но говорят, он бледный, тихий,С зеленой грустью минерал.

Он лечит сердце от тревоги,На пену снежную любвиКладет покой, как вечер, строгийИ льет в глаза глаза свои.

На дне витрин ищу его я,В аллеях улиц, как в саду.А кровь, как Терек… Нет покоя…Но грянет миг, и я найду.

277

Молящих женских рук стеблиЛомились нивой, бурей рванной,И по меже, где полегли,Полунагая Монна Ванна

Шла с гордостью и не без злаВ одном плаще в огнистый лагерь,И в ночь горючую в отвагеОна еще южнее жгла.

Вителли морщился сначала,Но вскоре он нашел уютИ выпил всю до дна бокала,Как итальянок только пьют.

278

Ветер выл, на осень лаял,Сад чахоточно дышал.Тишина – машина злая:Молоточками в ушах.

Осень листики жевалаЗолотым ленивым ртом,За верхи взялась сначала,За низы взялась потом.

Торговался день упрямоС рыжим мраком-палачом.Я с тоской гулял, как с дамой,Мне луной ее плечо.

279