Гегель - Михаил Овсянников

Гегель рассматривает три типа умозаключений рефлексии: всякости, индукции и аналогии. Анализируя первый тип умозаключения, Гегель показывает, что большая посылка, которая должна быть исходным пунктом развертывания этого силлогизма, оказывается правильной лишь тогда, когда оказывается правильным заключение. Например:

«Все люди смертны,

Кай — человек, следовательно, он смертен»

(8, VI, стр. 112).

Умозаключение всякости Гегель называет «пустой видимостью заключения», так как он считает, что в выводе нет нового по сравнению с тем, что есть в посылках. Умозаключение всякости опирается на индукцию, которая базируется на восприятии единичных эмпирических фактов. В качестве примера индуктивного умозаключения Гегель берет следующее:

«Золото есть металл, серебро есть металл, свинец есть металл.

Все эти тела проводники электричества, следовательно, все металлы суть проводники электричества».

Вывод в этом силлогизме может быть верным только при условии, если в большой посылке будут перечислены все металлы, что зачастую невозможно сделать. Стало быть, полнота эмпирических наблюдений остается своего рода неразрешимой задачей. Всякая индукция неполна, а потому выводы индукции всегда проблематичны.

Приведенная здесь критика Гегелем индукции в известной мере справедлива. Однако в этом пункте обнаруживается предвзятая точка зрения. Как правило, рационалист Гегель пренебрежительно относится к тем формам мышления, которые явственно обнаруживают опытное происхождение. Поэтому умозаключения аналогии Гегель совершенно несправедливо ставит выше индукции: «Истиной индуктивного умозаключения служит такое умозаключение, которое имеет средним термином такую единичность, которая непосредственно в самой себе есть всеобщность; это — умозаключение по аналогии» (8, VI, стр. 140). Правда, он указывает на ограниченность умозаключения аналогии, делает выпады против натурфилософии, которая, как он отмечает, состоит в большей своей части в праздной игре пустыми, внешними аналогиями. Игра в пустые, внешние аналогии, как известно, не чужда и самому Гегелю. Поэтому в высшей степени справедливым является остроумное замечание В. И. Ленина, сделанное по поводу только что приведенной мысли Гегеля: «Против себя!» (3, 29, стр. 165). В предпочтении аналогии перед индукцией проявляется отрицательное отношение Гегеля к опытному знанию, к эмпирии, а в конечном счете к материализму.

Истинное и самое совершенное умозаключение, по Гегелю, есть умозаключение необходимости. Это умозаключение может быть или категорическим, или гипотетическим, или разделительным. На ступени разделительного умозаключения Гегель переходит к объективности — к категории (противоположной субъективности), в которой понятие само себя реализует и тем самым порождает объект. В заключениях необходимости средним термином является не расширенная до всеобщности единичность и не всеобщность, которая соединяет в себе единичность и род, как это было в умозаключении рефлексии, а всеобщее как род или субстанция.

В среднем термине умозаключения необходимости субъект смыкается с предикатом через свою субстанцию. Например, в категорическом умозаключении необходимости «мул есть животное, животное есть организм, следовательно, мул есть организм», в среднем термине — «животное есть организм» субъект (животное) связывается с предикатом, который является по отношению к субъекту родом, субстанцией. Гипотетическое умозаключение необходимости отличается от категорического тем, что здесь всеобщее или род выступает как основание, порождающее особенности. Формула этого силлогизма: «Если есть А, то есть В, но А есть, следовательно, есть В». Например: «Если есть организм, то есть и животное, но организм есть, следовательно, есть животное» (если есть род, то есть и вид). Недостаток этого силлогизма заключается в том, что род здесь не полагается во всех видах.

Высшей формой умозаключения необходимости является разделительное умозаключение. Его формула такова: «А есть или В, или С, или Д, но А есть В, следовательно, А не есть ни С, ни Д», или также: «А есть или В, или С, или Д, но А не есть ни С, ни Д, следовательно, оно есть В». В этом силлогизме, согласно Гегелю, средний термин достиг высшей степени общности. Здесь из совокупности видов выбирается один, в котором конкретизируется род. Род, стало быть, в данном случае получает наибольшую конкретизацию. «Тем самым, — говорит Гегель, — понятие вообще реализовалось; выражаясь определеннее, оно приобрело такую реальность, которая есть объективность» (8, VI, стр. 154).

Вся классификация умозаключений Гегеля очень искусственна и надуманна. Но идея, положенная в основу ее, та же, которая принята при классификации суждений, — классифицировать силлогизмы в зависимости от их познавательной ценности, по степени их общности, эта идея в общей форме заслуживает серьезного обсуждения. Переход от субъективности, от умозаключения к объекту (объективности) у Гегеля в высшей степени искусствен. Не случайно он сам отказывается сделать этот переход понятным «для представления».

Смысл перехода от субъективного понятия к объекту состоит в том, что Гегель объявляет понятие и сущностью, и творцом мира. Субъективное понятие, согласно Гегелю, имманентно становится объектом, порождает объект. Объект, согласно Гегелю, проходит три ступени развития: механизм, химизм, телеологизм. Разделы о механизме, химизме В. И. Ленин считает сугубо темными. «Рассуждения о „механизме“… — говорит Ленин, — сугубо abstrus и едва ли не сплошная чушь» (3, 29, стр. 167).

Анализируя категорию механизма, под которым Гегель, по-видимому, имеет в виду механическую форму движения, он снова возвращается к критике метафизического материализма, указывая, что явления органического мира (рост, питание, ощущение и т. д.) не могут быть объяснены чисто механически (посредством давления, толчка, перемещения частей и т. д.).

Истиной механизма и химизма является телеология. В телеологии понятие выступает как цель, к которой стремится объект. По Гегелю, «внутренняя цель» не привносится в природу намеренно действующими посторонними элементами, например мудростью провидения, она заложена в необходимости самого предмета. Но «даже такое применение понятия цели, — говорит Энгельс, — постоянно приводит людей, не прошедших основательной философской школы, к бессмысленному подсовыванию природе сознательных и намеренных действий» (1, 20, стр. 67). Уступки Гегеля телеологическому взгляду отчасти обусловлены недостаточным развитием естествознания его эпохи.