Уловка-22 - Джозеф Хеллер

— Мы с майором Майором, — хвастливо заявил он таким же, что и накануне, резким, угрожающим тоном, — можем вышибить дух из любого в моем подразделении.

С наступлением дня над проблемой майора Майора принялись размышлять офицеры. Как им следовало относиться к такому майору, как майор Майор? Обращаться с ним, как с низшим чином, — значило бы унизить всех остальных майоров, а также офицеров ниже рангом. С другой стороны, относиться к нему вежливо было тоже немыслимо. К счастью, вспомнили, что майор Майор подал заявление в авиационное училище. К вечеру был отстукан приказ о его переводе в училище, и в три часа утра сержант, грубо растолкав майора Майора, усадил его в самолет, направлявшийся на запад.

Лейтенант Шейскопф побелел как полотно, когда майор Майор, босой, с заскорузлой глиной на пальцах ног, отрапортовал ему о своем прибытии в Калифорнию. Майор Майор считал само собой разумеющимся, что, раз его грубо растолкали в три часа утра, значит, он обязан стоять перед кем‑то босиком в грязи, оставив носки и туфли в палатке. Его гражданский костюм, в котором он предстал перед лейтенантом, был как жеваный и весь заляпан грязью. Лейтенант Шейекопф, в ту пору еще не завоевавший репутации гения строевой подготовки, задрожал крупной дрожью, представив на секунду майора Майора, марширующего босиком на воскресном параде.

— Быстро отправляйтесь в госпиталь, — пробормотал лейтенант, когда к нему частично вернулся дар речи. — Скажите, что вы больны, и оставайтесь там, покуда на вас не поступят экипировочные. Вам надо купить кое‑что из обмундирования и какую‑нибудь обувь. Обязательно купите себе обувь.

— Слушаюсь, сэр!

— По‑моему, вы, сэр, не обязаны называть меня «сэр», — заметил лейтенант Шейскопф. — Вы старше меня по званию.

— Так точно, сэр! Может, я и старше вас по званию, но все же вы — мой командир.

— Так точно, сэр! Это верно, — согласился лейтенант Шейскопф. — Может, вы и старше меня по званию, но все же я — ваш командир. Так что вы лучше поступайте, сэр, как я вам скажу, иначе наживете неприятности. Идите, сэр, в госпиталь и скажите, что вы больны. И оставайтесь там, покуда на вас не поступят экипировочные, и тогда купите себе что‑нибудь из обмундирования.

— Слушаюсь, сэр.

— И обувь какую‑нибудь, сэр. При первой же возможности купите себе что‑нибудь на ноги, сэр.

— Слушаюсь, сэр. Куплю, сэр.

— Благодарю вас, сэр.

Для майора Майора жизнь в военном училище мало чем отличалась от всей его предыдущей жизни. Каждый, кто имел с ним дело, торопился уступить эту честь другому. Преподаватели занимались с ним особенно интенсивно, чтобы поскорее продвинуть его дальше и таким образом от него отделаться. Потребовались буквально считанные дни, чтобы он получил пилотские нашивки и оказался за океаном. И здесь неожиданно судьба ему улыбнулась. Всю жизнь он жаждал одного — раствориться в людях, не быть отверженным, и вот наконец на острове Пьяноса его желание исполнилось. Чины и ранги мало значат на войне, где люди каждый день рискуют сложить голову, и поэтому отношения между офицерами и сержантско‑рядовым составом были свободными и неофициальными. Люди, которых он даже не знал по фамилии, кричали ему: «Эй!» — и приглашали пойти купаться или поиграть в баскетбол. Долгие и упоительные часы проводил он на баскетбольной площадке. Никто там не гнался за победой, счета никогда не вели, а количество игроков на площадке колебалось от одного до тридцати пяти. Прежде майор Майор никогда не играл ни в баскетбол, ни в другие игры, но его высоченный рост и пылкий энтузиазм возмещали врожденную неуклюжесть и отсутствие тренировок. На площадке он почти сдружился со своими партнерами — офицерами и рядовыми — и чувствовал себя подлинно счастливым человеком. Здесь не было победителей, но не было и проигравших, и майор Майор весело скакал по площадке, упиваясь каждым пасом и броском, покуда не погиб майор Дулут и не примчался на своем джипе полковник Кэткарт, который лишил майора Майора его единственной радости в жизни.

— Вы назначены новым командиром эскадрильи! — рявкнул полковник Кэткарт с той стороны железнодорожной выемки. — Только не воображайте, что это что‑то значит. Это ничего не значит. Это значит лишь то, что вы — новый командир эскадрильи.

Долгое время полковник Кэткарт копил в душе злобу на майора Майора. Лишний майор в списке личного состава вверенной ему части означал нарушение штатного расписания и давал тем самым козырь в руки джентльменам из штаба двадцать седьмой воздушной армии, которые, по твердому убеждению полковника Кэткарта, были все сплошь его врагами и завистниками. Полковник Кэткарт молил бога о помощи, и помощь пришла в виде смерти майора Дулута — в результате открылась вакантная должность для одного майора. Полковник назначил майора Майора командиром эскадрильи и укатил на своем джипе так же внезапно, как и приехал.

Для майора Майора это означало, что игре в баскетбол пришел конец. Он стоял как вкопанный, с растерянным лицом, отказываясь верить, что тучи снова собрались над его головой. Вернувшись к партнерам по игре, он натолкнулся на стену угрюмого молчания. Одни смотрели на него деревянным взглядом, другие — с любопытством, третьи — с непонятной враждебностью. Он сгорал от стыда. Игра возобновилась, но без прежнего энтузиазма, Майор Майор овладевал мячом — никто не пытался отобрать его. Он просил паса — любой игрок, свой или противника, тут же давал ему мяч. Если он мазал и мяч, минуя корзину, отскакивал от щита в поле, никто из партнеров даже не пытался помешать ему поймать мяч и повторить бросок. На площадке раздавался только один голос — майора Майора. На следующий день повторилось то же самое, а еще через день майор Майор не вышел на площадку.

Постепенно все в эскадрилье, один за другим, перестали с ним разговаривать, зато каждый пялил на него глаза. Он замкнулся в себе, ходил с опущенными глазами и пылающими щеками. Он вызывал всеобщее презрение, зависть, подозрение, раздражение. Вокруг него роились зловещие слухи. Люди, которые прежде не замечали сходства между ним и Генри Фонда, сейчас только об этом и твердили, а некоторые ядовито намекали, что именно по причине сходства с Генри Фонда майора Майора и сделали командиром эскадрильи. Капитан Блэк, который сам зарился на эту должность, утверждал, что майор Майор и есть в действительности Генри Фонда, но только боится в этом признаться, потому что он — трусливое дерьмо. Майор Майор растерянно барахтался в потоке неприятностей, а они следовали одна за другой, приводя его в полное замешательство. Не говоря ему ни слова, сержант Таусер перенес все его пожитки в просторный трейлер, который прежде занимал майор Дулут, а когда майор Майор, с трудом переводя дух, влетел на командный пункт доложить о том, что у него украли все вещи, дежуривший там молодой капрал перепугал его до полусмерти, вскочив на ноги и заорав:

— Смир‑р‑р‑но!

Вместе со всеми, кто был в дежурке майор Майор вытянулся и замер по стойке «смирно», мучительно пытаясь догадаться, что за шишка вошла следом за ним. В напряженной тишине текли минуты, и, вероятно, все так и простояли бы по стойке смирно до самого судного дня, если бы полчаса спустя в комнату дежурного не вошел майор Дэиби, прибывший из штаба авиапалка. Он поздравил майора Майора с назначением и подал команду «вольно». Еще более плачевно обернулись дела майора Майора в офицерской столовой, где Милоу, трепеща от восторга, уже поджидал его, чтобы церемонно проводить к отдельному столику, который он заранее установил на видном месте, покрыл вышитой скатертью и украсил пышным букетом цветов в хрустальной розовой вазе. Майор Майор в ужасе отпрянул от столика, но не нашел в себе смелости вырваться у всех на глазах из рук Милоу. Чтобы поглазеть на командира, даже Хэвермейер поднял голову над тарелкой, а его тяжелая нижняя челюсть отвисла от изумления. Майор Майор безвольно подчинился тащившему его Милоу, сел за свой персональный столик и до конца обеда сидел, съежившись от стыда.

Пища казалась ему безвкусной, как трава, но он старательно жевал и глотал, опасаясь обидеть людей, причастных к ее изготовлению. Позднее, оставшись наедине с Милоу, майор Майор почувствовал, как впервые в его груди шевельнулось чувство протеста, и он сказал, что предпочел бы по‑прежнему обедать вместе со всеми офицерами.

— Не выйдет, сэр, — сказал Милоу.

— Не понимаю, что здесь может выйти или не выйти? — попытался спорить майор Майор. — Раньше же ничего не случалось.

— Раньше вы не были командиром эскадрильи.

— Но ведь майор Дулут был командиром эскадрильи, а ел за одним столом со всеми.

— Майор Дулут — это другое дело, сэр.

— В каком смысле другое?

— Мне не хотелось бы отвечать на этот вопрос, сэр, — сказал Милоу.