Такси! Такси! - Анатолий Захарович Рубинов

Они подкатили к родильному дому без расспросов, хотя подъездов там было несколько. Николай Максимович знал все московские родильные дома, в которых получают малышей. Суматошный родитель, не оставив никакого залога, кинулся с узлом и гвоздиками к дому. Николай Максимович ничуть в нем не сомневался. Куда он денется! Через несколько минут парень вернулся без цветов и вещей, огорченный. «Не случилось ли несчастья?» - забеспокоился Животенко, но задавать вопроса не стал.

- Слетаем домой и обратно, шеф, только поскорее, - взмолился молодой папа.

У Николая Максимовича от сердца отлегло. Он улыбнулся: знакомая история - что-то забыл. Теперь можно и спросить:

- Не забыл ли чего, папаша?

- Забыл, - охотно откликнулся он и вдруг рассмеялся: - Юбку! Все взял, а юбку забыл - не в чем выйти.

Николай Максимович не верил ни в какие приметы и не из суеверия, а просто, чтобы не омрачать такое важное событие, не замедлять его, предложил:

- Знаешь ли, брат, у меня есть плащ с собой. На случай непогоды вожу. Может быть, наденешь его на маму? Чтобы не ждала она, пока мы будем летать?

- Шеф, ты гений! - закричал в восторге папа. Достали из багажника плащ, отец побежал с ним и минут через пять появился из подъезда с ношей, которую не знал, как нести. Остановился перед ступеньками, глядел, вытянув шею вперед и вниз - соображал, как это спускаются с лестницы, неся столь дорогой и нежно устроенный предмет. За ним, одной рукой неся пышный букет из красных гвоздик, другой подбирая не в меру длинный мужской плащ, шла молодая мать, счастливая, смущенная.

Николай Максимович вел машину осторожно: знал, какими пугливыми вдруг становятся люди, которые везут маленького человечка. Дорога была короткой - на улицу Шверника, но встречались трамвайные рельсы. Машина, неслышно качнувшись, как на четырех ногах, переваливала через них. Водитель сосредоточенно глядел вперед, стараясь не смотреть в зеркало, чтобы не мешать юным родителям быть нежными. У пятиэтажного дома он немного постоял, пока вернули плащ, и поехал на стоянку.

Там, возле станции метро «Академическая», у тротуара стояла очередь. Снова наступил час, когда людям нужно такси без промедления. Вечером машины берут и молодые люди, которые опаздывают на поезд или на свидание, и немолодые, устраивающиеся на сиденье с трудом, - заболевшие, инвалиды, не в меру уставшие.

Мужчина и женщина, от которой остро пахло духами, так спешили, что сказали одно лишь слово: «Малый»! Это, конечно, означало Малый театр, но ни в коем случае не филиал его, иначе было бы дано разъяснение. Хотя пассажиры ехали в театр, настроение у них было скверное, оба смотрели в разные стороны, сидели отвернувшись и не перекинулись между собой ни единым словом. Николай Максимович попытался осторожно примирить их:

- Еще одиннадцать минут до начала. Доедем за пять, и у вас останется еще целых шесть минут.

Он знал, как из-за пустяков портят себе люди настроение перед спектаклем. Кто-то, наверное, медленно готовился, но вот уже нет причины для огорчения, кто-то должен сделать шаг в сторону примирения. Конечно, обоим трудно, особенно если они молоды или, наоборот, давно живут вместе и уже остыли друг к другу.

- Успеем, конечно, а можно было бы и не торопиться, не лететь как угорелые, - к удивлению водителя, отозвалась женщина. Это меняло предположение, что виновна она - долго собиралась. Обычно их укоряют мужья за то, что не пришили вовремя крючок или пуговицу, или ни с того ни с сего начинают утюжку.

Интересно, почему же виноват он.

- Можно было бы, если бы не совещание, - сказал мужчина. Он ответил тоже в безличной форме - уже отходил, сдавался. Каждому из троих все было ясно, но двое играли друг с другом, делая вид, что их ссора осталась незамеченной для постороннего. И было ясно, что вскоре примирение все-таки наступит. В театре им станет хорошо, он поведет ее в буфет и, заглаживая свою вину, будет щедро угощать, а домой вернутся счастливые, пристыженные - каждому будет казаться, что это он мог предотвратить маленькую ссору. У Малого театра мужчина резво выскочил, галантно встретил выбирающуюся из дальнего угла спутницу и уже улыбался. Затем вернулся расплатиться. «Молодец! - подумал о нем Николай Максимович, - мужчине надо быть отходчивее».

У театра не пришлось ждать и секунды: стояла очередь - люди со свежеизготовленными пакетами - из ЦУМа, Пассажа.

- На Преображенку. Халтуринская улица, - сказала женщина в синем с белым воротником платье и через спинку поставила на заднее сиденье огромный эмалированный таз. Она хорошо улыбнулась, и это., должно быть, означало: неудобно тащиться с этакой ношей в метро - люди будут посмеиваться, глядя на нее. А большие эмалированные продают так редко…

- Какой мы выберем маршрут? - спросил ее Николай Максимович. Женщина стала подробно объяснять все то, что он знал до мелочей. Видно, решила, что водитель новичок. Заканчивая, она предупредила:

- После поворота на Халтуринскую будет поворот без светофора, нам нужно будет перебраться на другую сторону и сразу же повернуть направо…

- Поедем по берегу озера?

- Так вы, оказывается, все знаете сами, а спрашиваете!

- Я просто надеялся, что вы придумаете дорогу короче.

У них начинался тот легкий, свободно льющийся разговор, который так часто возникает с женщинами-пассажирками уже не первой молодости - не ухаживание, не кокетство, а забавная, ни к чему не обязывающая игра, приятная обеим сторонам.

Стоянка такси у гостиницы «Россия».

- Так вы, может быть, знаете, как называется тот пруд, у которого я теперь живу?