Журнал «Вокруг Света» №08 за 1982 год - Вокруг Света

Сквозь густой кустарник Бурлака разглядел трехпалого, когда тот был уже в нескольких шагах. Он не рассчитывал стрелять в этом направлении, повернуть стволы в ту сторону мешали ветки, и все же благодаря многолетней охотничьей сноровке Бурлака успел прижать приклад к бедру и, не целясь, спустить курок.

В следующее мгновение острогранный треугольник тяжелого копыта, словно выпущенный живой катапультой снаряд, обрушился ему на голову...

Обессиленно положив морду на землю, трехпалый лежал на боку под колючим разлапистым кустарником.

На ветку над ним уселась крупная клювастая птица, ветка со скрипом прогнулась, едва не коснувшись его спины, но трехпалый на пошевелился, лишь устало повел большими влажными глазами. Последние сутки стоили ему всех сил, и сейчас, лежа под кустом на берегу реки, трехпалый испытывал удивительное, глубочайшее спокойствие от того, что приготовился к Главному.

Приближение Главного он почувствовал несколько дней назад. Сперва в нем колыхнулась боль — вспыхнула и тут же угасла, словно кто-то вонзил и сразу вытащил из него занозу. Потом боль вернулась, волной хлынула в мозг и снова ушла, уступив место странному, беспокойному возбуждению. Возбуждение росло, вздувалось пузырями, пенилось, заполняя все его существо. Он уже не мог спокойно пастись, обрывая жесткими беззубыми челюстями молодые побеги и сочные колючки, его раздражал каждый шорох, каждый живой запах, каждый птичий крик. В любом животном, с которым он сталкивался на лесных тропах или у водопоя, ему чудилась какая-то необъяснимая опасность. Раньше он, трехпалый, никого в лесу не боялся, а теперь при встрече с теми, на кого он никогда не обращал внимания, с кем мог безразлично стоять бок о бок и пить воду, глаза его наливались кровью, копыто само собой начинало рыть землю, а голова наклонялась, угрожающе выставляя вперед острый витой рог.

Вчера, когда в одном из таких, все дольше длящихся с каждым разом приступов трехпалый исступленно рвал рогом кору с дерева, на поляну из ветвей, обеспокоенная за свое гнездо, спрыгнула большая черная обезьяна и недовольно захлопала мохнатыми передними лапами по земле. И вдруг словно лопнула, прорвалась тонкая защитная оболочка, с трудом сдерживавшая в мозгу пульсирующий раскаленный ком ярости.

Трехпалый сделал то, чего никогда в своей жизни не делал: одним прыжком подскочил к обезьяне и с силой выбросил вперед копыто. Передний из трех ороговевших пальцев копыта, придававших следу форму трилистника, не был закруглен, как гладкие и подвижные в суставах задние пальцы, а по всей длине копыта спереди сходился углом, образуя острую грань. С ее помощью трехпалый легко прорубал дорогу в густых зарослях, оббивал кору с молодых деревьев, чтобы полакомиться сладким соком, выкапывал из твердой почвы коренья. Поэтому трехпалый почти не почувствовал, как копыто прошло через живую, податливую плоть обезьяны.

С этого момента трехпалый убивал не останавливаясь, однако в его действиях проглядывала система, слишком сложная для того, чтобы ее можно было приписать простому бешенству. Казалось, трехпалый превратился в автомат, механизм, который захватил чей-то злой чужой разум и теперь нажимает нужные кнопки, выполняя коварный, заранее продуманный план.

Управляемый этой неведомой силой, трехпалый выбирал себе участок леса и начинал носиться по нему от центра концентрическими кругами, вытесняя из участка всех его обитателей и безжалостно убивая замешкавшихся. Очистив себе таким образом зону, трехпалый останавливался, ждал некоторое время, вслушиваясь в себя, и, не получив желанной команды, бросался бежать дальше, находил новый участок, и все повторялось сначала.

...Трехпалый делал третий круг, гоняясь за лисицей, которая никак не желала убраться с Его участка, и неожиданно натолкнулся на новый запах. Память тут же подсказала, что запах этот принадлежит чужим существам, недавно поселившимся на краю леса. Еще он вспомнил, что пришельцы — единственные животные, которых и ему, трехпалому, надо опасаться. Однако голос самосохранения сейчас звучал в нем совсем слабо, и трехпалый его не услышал. Кроме того, жизнь для него теперь, ни собственная, ни чужая, не имела никакого значения. Как любое другое живое существо, пришелец в данный момент был потенциальным злом, которое нельзя оставлять на участке, где может свершиться Главное.

Чужак был крупнее лисы, а значит, опаснее: он прятался совсем рядом. Трехпалый перешел на новый след, уничтожил чужака и, не обращая внимания на грохот и удар в плечо, вырвавший кусок шкуры, бросился опять за лисой.

И вдруг почувствовал, что главное произойдет сейчас.

Ярость, свирепость, желание убивать внезапно исчезли. Трехпалый остановился, тяжело водя боками от многочасовой гонки, трусцой подбежал к раскидистому кусту и, пятясь, чтобы как можно глубже спрятать в зарослях заднюю часть тела, улегся под колючие ветки.

В этот момент пузырь холки, за последние дни заметно выросший и туго натянувший покрытую короткой рыжеватой щетиной кожу, разорвался с глухим щелчком, и трехпалый ощутил величайшее облегчение: свершилось главное!

Из-под треснувшей кожи десятками, а потом сотнями хлынули во все стороны крохотные червячки на коротких проворных ножках — личинки. Трехпалый видел, как, уже нисколько не боясь его, из-за деревьев вынырнула лисица, которую он не успел убить, потеряв время на чужака, и стала с жадностью пожирать личинок. Спрыгнула с ветки и остервенело заработала клювом птица, торопясь набить зоб. Неизвестно откуда появилась толстая, бурая, в зеленых пятнах змея и тоже присоединилась к пиршеству. Трехпалого это больше уже не тревожило, он знал, что часть из личинок обязательно спасется, успев спрятаться в кустах, зарыться в землю, или прогрызть себе ход под кору дерева, или пробраться к реке и там нырнуть в ил. Из тех, кого не сожрут сегодня, половина погибнет позже. Но те личинки, которые успеют приспособиться к окружающим условиям, выживут и станут тапирами, муравьедами, лисами; из многих получатся насекомые; те, что сумеют окуклиться в речном иле, всплывут на поверхность уже яркими крылатыми птицами. А одна личинка и, может быть, даже несколько смогут превратиться в прекрасных, сильных, длинноногих трехпалых...

Из-за кустов вышли двое чужаков и остановились. Почуяв их запах, трехпалый повернул голову и увидел, что они смотрят на него. Один из двуногих поднял к плечу продолговатый, похожий на палку предмет, и трехпалый понял, что сейчас умрет. Но ему не было страшно, он чувствовал, что жизнь все равно уходит из него, а тем личинкам, что еще не успели выползти из него, тепла и пищи под шкурой хватит, чтобы дозреть.

Спокойный сознанием того, что выполнил Главное, трехпалый опустил голову и не видел, как второй двуногий протянул руку и отвел в сторону блестящий предмет, который держал его спутник, как чужаки переглянулись, посмотрели еще раз на него, потом повернулись и ушли обратно в лес.

«Сейчас он станет требовать у меня объяснений,— подумал Стас,— а что мне сказать, у него погиб друг, а я не дал ему отомстить...»

Но Грауфф ничего не спрашивал, он шел позади Стаса и молчал, время от времени прокашливаясь, словно у него пересохло горло.

Стас до боли в суставах стиснул кулак. Как, ну как он мог пуститься в эту бессмысленную погоню за трехпалым? Как он, эколог, посмел взять на себя роль судьи и даже палача? Еще не поздно было остановиться, когда Гра-уфф высказался против того, чтобы убивать трехпалого...

Увидев мертвого Бурлаку, Грауфф зарычал и бросился за трехпалым, а Стас, словно оцепенев, стоял и смотрел. Потом спохватился и побежал следом, но что-то в нем уже произошло, словно со смертью Бурлаки в нем сломался какой-то ограничитель, не дававший ему понять самого себя. Когда они подбегали к лежке трехпалого, Стас уже твердо знал, что уничтожить его они не имеют права, но ему потребовалась вся решимость и сила воли, чтобы сказать Грауффу «нет», не дать ему выстрелить.

Стас подумал, что больше выстрелов на Анторге не будет. Может быть, Управление экологии колоний взвесит его вину и оставит на Анторге, может, решит отозвать, но замену все равно раньше чем через полгода не пришлют, и хотя бы за это время он выстрелов на планете не допустит. Прав был Бурлака, никакой он пока не эколог, а просто егерь. Или даже нет, егеря в метрополиях по сравнению с ним — академики. О своих территориях они знают все, за плечами у них опыт исследований и наблюдений, накопленный за десятки лет. А что есть у него? Да, конечно, в его багаже воз, даже целый космический корабль университетских знаний об экологии вообще, об экологии десятка развитых колоний, об экологии подшефного воспроизводственного участка на озере Ньяса — и практически ничего об экологии маленькой, затерянной среди звезд, недавно открытой планеты Анторг.