Журнал «Вокруг Света» №08 за 1982 год - Вокруг Света

Один за другим операторы гибли под ударами палиц яномама. И смерть каждого была зафиксирована на пленке.

Но может ли эта история служить доказательством природной кровожадности яномама? Ведь та же самая группа индейцев вполне гостеприимно приняла незнакомых белых, предоставила им кров. И лишь на насилие индейцы ответили насилием.

Все же яномама изучены далеко не так уж подробно, невзирая на обилие посвященных им публикаций. Долгое время считали, что это вымирающее племя, однако недоступность леса прекрасно их защитила: в наше время яномама — самое многочисленное гвианское племя. Племя, которое сохранило свое своеобразие и свои тайны.

Но как долго сможет оно выжить? Сказать трудно. Бразильские этнографы бьют тревогу по поводу проектируемой автострады, которая должна пересечь южный выступ яномамских земель. Уже после первых встреч со строителями яномама познакомились с алкоголем. А ведь племя относится к числу немногих, никогда не знавших одуряющих зелий. Потому-то действие алкогольных напитков для них губительно. Но дело не только в этом. Генерал Фернандо Рамос Перейра, бывший губернатор бразильской территории Рорайма, где живут яномама, печально прославился изречением: «Страна, столь богатая золотом, алмазами и ураном, не может позволить себе роскоши содержать полдюжины индейских племен».

В Венесуэле положение яномама пока лучше. Когда венесуэльская авиакомпания «Вьяса» выпускала на линию свой первый суперлайнер, названный «Ориноко», в числе приглашенных на торжественный полет в Рим был и вождь ижевеитери, одетый в шнурок и раскрашенный.

— Что вы скажете людям в Европе? — спросил его на аэродроме один из журналистов.

— Я скажу, что не хочу с ними воевать,— ответил яномама.

На его языке это означает: «Я предложу им мир».

Владимир Плешингер, чехословацкий геолог Перевел с чешского Вл. Могилев

Схватка с осьминогом

В конце июля наш траулер стал на якорь у южной части Курильского архипелага. Молодые ребята нового набора — они составляли почти половину команды — радовались после штормов сияющей голубизне океана.

Рядом со шлюпкой, застывшей возле одинокой скалы у острова Итуруп, всплыл и нырнул снова старший рулевой Егор Проскуренко, и было видно, как его мускулистое тело прорезало толщу воды. Вскоре он появился с красивой раковиной, бросил ее в шлюпку и весело крикнул:

— Ныряйте за мной, хлопцы! Там еще лучше есть.

Новички сконфуженно рассмеялись. Кто же из них может такое? А восемнадцатилетний Мишка Коноплев вымолвил:

— Ты вот озолоти меня, я не нырну. Акулы — это еще так-сяк, они плавник показывают. Но все же знают, что тут под скалами осьминоги водятся. По сотне кило. А щупальца у них по три метра и в ногу толщиной.

Влезая в шлюпку, Проскуренко спокойно заметил:

— Правильно освещаешь вопрос. Нам в трал и побольше ста кило попадались. Такие чуда-юда, что испугаться можно до икоты. А плюхнулся осьминог на палубу — еле шевелится. Лежит на настиле — как повидло по хлебу размазали. Вот в воде, не знаю, может быть, и опасен. Мне, когда нырял, все больше мелкота попадалась. Удирали они от меня, как от акулы...

— Братцы! — воскликнул белобрысенький и тощий Коля Шишов, каютный напарник Мишки Коноплева.— Что я вспомнил! У меня в чемодане старинный журнал лежит — «Мир приключений». Там есть про осьминогов. С картинками.

Вернулись на траулер, подняли шлюпку, поужинали и тут же вцепились в журнал. Молодые моряки с любопытством разглядывали жуткие иллюстрации к рассказу о том, как лихой и неустрашимый водолаз сражался с исполинским морским чудовищем. Затем устроили громкую читку. Читал сам хозяин журнала, с выражением, с неподдельной дрожью голоса в самых устрашающих местах.

Из рассказа выяснилось, что водолаз большим ножом поочередно обрубил все восемь щупалец гигантского спрута. Но когда героя подняли на борт и сняли шлем, оказалось, что его черные кудри стали белы, как вершина Казбека.

— Я думаю,— сказал моторист Армен Татевосянц,— даже такой геройский парень, как Егор Проскуренко, не полез бы по своей воле драться с таким чудовищем. Один удав человека задушить может, а тут сразу восемь.

— Это Егор-то испугается? — вспыхнул Коноплев.— Старпом говорил, что он трехметровую акулу убил.

Проскуренко, перелистывая журнал, ответил неохотно, не поднимая головы:

— Ну и убил. С перепугу. Такая рыбина нахальная попалась, мне от нее деваться некуда было. Она бросок — я вильну, она снова — я опять вильну в сторону. На четвертом броске я ей нож подставил. Она на меня как торпеда и сама себя распорола чуть не от глотки до хвоста. Видел мое левое плечо? Это она мне кожу своей шершавой шкурой ободрала будто наждаком.

Молва о Егоре Проскуренко уже несколько лет шла и в портах, и на судах. Знали, что из своих двадцати двух лет он половину прожил в море, начав морскую жизнь воспитанником на одном из старых, теперь уже давно пошедшем в переплавку судне. Знали и то, что парень благодаря тренировке и природным данным мог нырять на глубину до пятнадцати метров и находиться под водой три с половиной минуты.

— Так полез бы ты с осьминогом драться? — приставал Мишка Коноплев.— Не голыми руками, конечно, а с ножичком так миллиметров на триста. Вроде того, каким ты акулу шкерил?

Егор положил на полку журнал, откинул со лба светлые волосы и спросил:

— А чего мы с ним не поделили? Не вижу повода для конфликта. Вот если нападет когда-нибудь...

— А если из спортивного интереса? — спросил Мишка.— Небывалый подводный турнир! Радиостанции всей планеты... Впервые в мировой истории рулевой побеждает в смертельной схватке преогромнейшего осьминога...

— Ты меня, дорогой Миша, не агитируй, а прямо скажи, что ребятам будет интересно такое спортивное мероприятие. Я и сам не прочь поглядеть, как осьминог кило на сто будет реагировать на мой визит. Итак, завтра утром свободные от вахты и срочных судовых работ... В общем, милости просим на наш подводный турнир,— заключил Егор...

В семь утра во время завтрака кок удивился, куда так торопятся эти девять парней. До вахты еще час. Чего же они не едят как люди? Обжигаются кофе, огрызков сколько оставили. Не завтракали, а словно срочную бункеровку производили.

— Гребная тренировка у нас,— наспех соврал коку Шишов.— И еще это... Одним словом, биологический эксперимент.

Шлюпку спускали словно по тревоге. Дружно ударили три пары весел — и шлюпка с буруном под форштевнем помчалась к одиноко торчащим вдали скалам. Отыскать большого осьминога оказалось не так-то просто. У трех скал Егор заметил лишь мелкие экземпляры, любой из которых поместился бы в ведре. Когда у четвертой скалы Проскуренко стал на край средней банки, Мишка подал ему нож, чтобы тот пристегнул его к узкому ременному пояску. Но старший рулевой с досадой отвел руку приятеля и отрывисто бросил:

— Да погоди ты, торопыга. Сначала разведаю.— И почти без брызг исчез в глубине.

Шлюпка подошла к скале ближе. Там сквозь водяную толщу, пронизанную солнечным светом, виднелось илистое дно и водоросли. До дна было около шести метров.

Егор отсутствовал немногим больше минуты. Затем уже в освещенном пространстве раздвинулись длинные водоросли. Еще несколько секунд — и голова Егора показалась у борта. В глазах его хлопцы заметили и решимость и тревогу. Шишов, явно испуганный, хрипло спросил:

— Нашел?

— Шевелится там, — ответил Егор.— Вполне подходящая кандидатура. Давайте нож!

Схватив его, Проскуренко мгновенно пристегнул ножны к поясу и ушел на глубину. Вот его тело скользнуло в прозрачной голубизне у самого дна, неровного, желтовато-серого, к чуть колыхавшимся водорослям. Еще мгновение были видны широкие оранжевые ласты. Теперь всем в шлюпке оставалось только ждать.

Мишка Коноплев следил за удивительно неторопливой, словно приторможенной секундной стрелкой. Так в полном молчании прошла минута, вторая... В конце третьей минуты один из матросов, перевесившись через борт так, что почти касался лицом воды, с усилием выговорил:

— Что же он там копается? Пора бы. Нервы лопаются.

— Еще тридцать секунд,— просипел Мишка.— Следи, братва, может, они бой на виду кончат, а не в этом... бурьяне.

Заросли колыхались спокойно, едва заметно. Если бы там шло сражение, длинные зеленые и красновато-бурые стебли шевелились бы сильнее.

Так истекли три с половиной минуты. Лица парней стали растерянными, испуганными. В глубине океана за бортом шлюпки было по-прежнему спокойно, словно Егор и не нырял туда. Когда перевалило за пятую минуту, Коля Шишов схватился за голову:

— Ох, братцы... Что же это такое?

— Что-то надо срочно делать,— тихо произнес моторист Латышев.— Беда там у Егора. Я к нему.— Моторист вскочил и неуклюже прыгнул за борт.