Журнал «Вокруг Света» №08 за 1982 год - Вокруг Света

— Хватит,— резко оборвал его Стас.— Я поступлю так, как считаю нужным.

Стас достал карту, крестиком пометил на ней район, где они находились.

Теперь, когда решение было принято, он снова почувствовал себя уверенным, сильным; можно было оставить наконец самокопание, отбросить угрызения совести и начать погоню, причем сделать это по долгу службы, во имя защиты других анторгских животных.

— У вас есть пулевые заряды? — спросил он.

— Есть крупная картечь,— Грауфф достал из рюкзака коробку t патронами.

— Хорошо. Возьмете с собой только эти патроны, продуктов на один раз и воду. Все вещи оставим здесь. Собирайтесь.

Грауфф сунул в карман пачку галет, взял горсть патронов и, чуть улыбнувшись, показал глазами на переминающегося с ноги на ногу Бурлаку. Стас сел на землю, проверил не спеша свой станнер, потом, как бы между прочим, обронил насупившемуся грузоотправителю:

— А вы что, Бурлака, решили остаться здесь? Нет? Тогда забирайте свое браконьерское оружие, перезаряжайте.— Он кивнул Бурлаке на его ружье.

Бурлака обрадованно схватил двустволку и потряс ею над головой.

— Ну, держись, трехпалый! — с шутливой яростью закричал он.

— Тихо! — остановил его Стас.— Считается, бешеные животные утрачивают осторожность, но не будем экспериментировать. Чем скорее мы его нагоним, тем быстрее вернемся на базу. Пойдем таким образом. Вы, Глен, держитесь следа. Вы,— обратился Стас к Бурлаке,— будете идти метрах в семидесяти левее и чуть позади, помните, вы не должны терять Глена из виду. Я пойду справа. Кто увидит что-либо интересное, дает два коротких слабых свистка. Вопросы есть?

— Есть,— сказал Грауфф.— Вы не сказали, что делать, если встретим трехпалого.

Ничего не ответив, Стас поднялся на ноги, подошел к дереву, подвязал к ветке, как елочную игрушку, шарик радиомаяка. Включил его, потом повернулся к охотникам.

— У анторгских животных, так же как и у земных, сердце расположено с левой стороны,— медленно и чуть хрипловато произнес он.— Постарайтесь не промахнуться.

Цепко держась взглядом за едва заметную дорожку трехпалых следов, Грауфф почти бежал по лесу.

Как же жадно человек хватается за мало-мальски удобное оправдание и даже выдумывает его, если надо, лишь бы заглушить в себе чувство стыда. Для них таким поводом начать бег от собственной совести послужил трехпалый.

Грауфф вдруг потерял след, остановился. Слева, вторя его движениям, замер Бурлака, его лысина заблестела в кустах. Хрустнула ветка справа. «Ай-ай-ай, вам еще учиться и учиться, юноша»,— с укоризной подумал Грауфф. След отыскался неподалеку, и доктор снова уверенно и бесшумно зашагал вперед.

...Да, стыдно. Как получилось, что он, в шестом поколении охотник, всю жизнь считавший врагов природы своими личными врагами, вдруг сам фактически стал браконьером? Да, он всегда охотился только на то, что разрешалось. Но кем разрешалось? Егерем или сверхгостеприимными хозяевами? Ведь есть же правила, созданные, чтобы охранять природу от человека, и раз нельзя никому, то почему можно ему, с какой стати? Но для него делают исключение. Делают, сами на то права не имея. И нечего ссылаться на других, он всегда мог отказаться. И мог, и должен был.

Грауфф горько пожевал нижнюю губу, крепкие зубы скрипнули по волоскам бороды, густо зачернившей половину лица. Из шестидесяти трех лет своей жизни он не менее тридцати отдал увлечению охотой. Он знал и понимал лес, обладал хорошо развитой интуицией, чувствовал себя на любой охоте свободно и уверенно и считал, что с природой в приятельских отношениях и может говорить с ней на «ты» и потому «по-приятельски» позволял себе то, что другим было непозволительно. Только сегодня, впервые за многие годы, он подумал, что никто, ни один человек не имеет права разговаривать с природой иначе, как на «вы», и ощутил такое незнакомое и потому, наверное, такое неприятное чувство стыда. Грауфф понял, что ему почему-то не хочется больше преследовать трехпалого...

Они прошли по следу еще с полчаса, наткнулись на еще не остывший труп рогатого муравьеда с перебитым позвоночником, двинулись дальше, снова растянувшись цепью.

Сухая, чуть присыпанная листьями почва редколесья сменялась влажными моховыми болотцами, тропа, оставленная зверем, то взбиралась на невысокие, покрытые хвойным стлаником сопки, то спускалась в проточенные неутомимыми ручьями овраги. Разглядывая отпечатки в форме трилистника на очередном островке сырого мха, Грауфф вдруг заметил, что травинки, примятые по границе следа, еще не распрямились. Он потрогал дно следа: мох был плотно прижат к грунту. Если бы зверь прошел хотя бы час назад, пружинистый мох успел бы немного приподняться. Грауфф негромко два раза свистнул.

— Что? — возбужденно блестя глазами, спросил прерывистым шепотом подбежавший Бурлака.

Грауфф подождал эколога и указал на след:

— Думаю, зверь был здесь не более пятнадцати минут назад.

Стас внимательно оглядел отпечаток и согласно кивнул.

— Он устал. Шаг стал короче, края следов — отчетливей, не так смазаны, как при беге,— добавил Грауфф.— Похоже, трехпалый собрался отдохнуть.

— Так чего же мы ждем! Еще бросок — и он наш.— Бурлака был весь охвачен азартом погони, в нем уже не чувствовалось грузности немолодого полного человека, напротив, он двигался легко, бесшумно, по-кошачьи упруго, словно готовясь к последнему, решающему прыжку на загнанную добычу.— Ну, вперед?

— Не будем спешить,— возразил Стас.— Я знаю эти места. Впереди небольшой молодой лес, даже не лес, а рощица. За рощей река. Скорей всего зверь там, и никуда от нас не денется.

— Это почему же? — язвительно осведомился Бурлака.— Не вы ли говорили, уважаемый эколог, что не представляете, какой это зверь? Я бы не рискнул судить о повадках животного, которого в глаза не видывал.

— Виктор, прекрати! — резко оборвал его Грауфф.— Сядь и не суетись, ты сегодня уже раз отличился, хватит!

Ошеломленный оппозицией друга, Бурлака сел на землю и развел руками: «Ну, знаете...»

— Ты что, первый раз на охоте? — сердито продолжал доктор.— Уже вон лысый совсем, а все как ребенок. Зверь устал, это бесспорно. А раз так, ему нужно есть и пить. Мясо он, мы видели, не ест, значит, пищу он найдет в молодняке. Там же безопасней идти на водопой. И лежку устроить тоже.

— Поэтому,— заключил Стас,— не будем торопиться. Сначала передохнем, подкрепимся...— Он достал из кармана плоский пакет, надорвал упаковку.— Угощайтесь. Пока сухим пайком. Но ужинать точно будем на базе. Через полчаса трехпалый — наш.

Некоторое время они молча хрустели галетами, потом Грауфф неожиданно спросил:

— Скажите, Стас, а вы уверены, что мы должны убить трехпалого?

Стас отозвался поспешно, даже слишком поспешно, как будто давно уже обдумывал ответ:

— Конечно, Грауфф. Этот зверь — убийца. В дикой природе постоянно совершаются убийства, мы понимаем это разумом, и все же наши симпатии всегда на стороне жертвы, а не хищника. Мы предпочли бы, если б животные не убивали друг друга, но миримся с этим, потому что таковы правила их существования, их инстинкты. Мы миримся с этим, потому что в них есть хоть и печальный, но смысл. Но мы не можем прощать бессмысленные убийства...

— Да что ты хочешь сказать, Глен? — возмутился Бурлака.— А если этот трехпалый бешеный? А если он по заповеднику эпидемию разносит?

— Если, если...— покачал головой Грауфф.— А если нет?

— То есть что значит «нет»? — даже поперхнулся от негодования Бурлака.— По-твоему, он что, с голоду носится по лесу и всем встречным черепа дробит? А может, неизвестное разумное существо на трехпалых копытах совершает свои эстетические отправления?

— Поймите меня, Грауфф,— сказал Стас.— Я, как эколог, не имею права бесстрастно наблюдать, когда кто-то истребляет все живое на своем пути. Я прислан сюда не наблюдателем, моя обязанность — охранять окружающую среду, защищать природу Анторга.

— От кого, Стас? От человека? Или же и от тех, о ком вы ни малейшего понятия не имеете?

— От всего, что ей чуждо. Везде во вселенной бессмысленное разрушение чуждо живой природе.

— Волков на Земле тоже одно время считали разрушителями. И убивали, и разводили, и снова убивали, и снова разводили...

— Не передергивайте, Грауфф. В то время на Земле совершалось много ошибок. Волк убивает, чтобы съесть.

— А для чего убивает трехпалый, вам непонятно, и потому вы объявляете его чуждым элементом и приговариваете к смерти. Кто дал вам право судить непонятное?

— Человек достаточно разумен, чтобы представлять, что на пользу животному миру, а что явно во вред. Тем более на такой планете, как Анторг, где можно проводить определенные аналогии с Землей...

— Но вы же сами утверждали, что аналогии чисто внешние.