Блин, победитель мафии - Евгений Некрасов

Музыку выключили, и стало слышно, что князь Голенищев-Пупырко-старший читает вслух.

— «…грезится шум, невнятный и жуткий, как возня крыс в корабельном трюме. Это, с треском взламывая рачьи доспехи, хлюпая и причмокивая, грязные бизнесмены пропивают науку», — закончил он и медленно сложил газету.

— Идиот, — с чувством сказал сварливый толстый голос, и рука с вилкой наподдала заметавшейся по блюдцу маслине.

— Журналюги, — как бы извинился за авторов статьи князь Голенищев-Пупырко-старший. Как бы ему и говорить-то неудобно в приличном обществе о таких мелких и пакостных людишках.

— Ты идиот, — уточнил толстый голос, маслине просто некуда было деваться. — Проблемы решают либо цивилизованно, либо нецивилизованно. Если цивилизованно, то тихо гадят и шумно помогают. А если нецивилизованно, то наоборот. Сажают бригаду в джип «Чероки», приезжают и первым делом стреляют клиенту в пол. Чтоб понял и проникся. И уж потом честь по чести спрашивают, какие трудности, может, надо чем помочь. А ты ни нагадить исподтишка не сумел, ни напугать как следует.

Вилка пригвоздила маслину, исчезла и вернулась пустой.

— В общем, отходи от этого дела. Не справляешься, — приговорил генеральный спонсор.

— А кредит? — беспомощно спросил князь Голенищев-Пупырко-старший. — Я же, Георгий Козобекович, и свои деньги вложил в «Сильный хмель», и кредит потратил. За пивзавод внес предоплату, мебель заказал…

Грянула музыка из «Красных дьяволят», и объявили, что после пятнадцати лет эмиграции в «Пирров пир» приехал артист нелегкой судьбы Аркадий Птичкин. Ничего новенького артист нелегкой судьбы за это время не выучил — все те же куплеты из «Красных дьяволят». Блинкову-младшему они и так не нравились, а тут он прямо возненавидел Аркадия Птичкина, который пятнадцать лет где-то колбасился и нате, приехал именно к разговору князя Голенищева-Пупырко-старшего с генеральным спонсором. Индийский факир был в сто раз лучше. Пил себе бензин и помалкивал.

Князь Голенищев-Пупырко-старший горбился, горбился, и ходуном ходил краешек его бороды. Что-то князь говорил, но Аркадий Птичкин, конечно, его перекрикивал. А генеральный спонсор подложил себе на блюдечко маслин и приканчивал, приканчивал их одну за другой.

Вообще-то, хотя Блинков-младший не слышал ни слова, все было ясно, как в балете: князь уговаривает, а этот Козобекович не соглашается. Ну и наплевать бы на них, если бы эти чужие неприятные люди, разговаривая о пиве и о кредите, не решали судьбу старшего Блинкова.

И ведь вряд ли они хотя бы мельком подумали об этом. Вот что самое страшное.

Глава одиннадцатая

Грязные бизнесмены переходят в атаку

Улица была совершенно пуста, если не считать «Жигулей» Игоря Дудакова, которые непостижимым образом как раз всю улицу и занимали. Сейчас, например, они болтались от тротуара к тротуару шагах в двадцати за «БМВ» Нины Су, а через секунду могли выскочить где-нибудь сбоку.

Фонари тлели вполнакала, но и без них можно было разобрать даже буквы на афишах, только и эти буквы, и дома, и дудаковские «Жигули», вообще-то желтые, казались серыми. Блинкову-младшему случалось вставать в такую рань — у дедушки в деревне, на рыбалку. Но так поздно возвращался домой он первый раз и думал понятно, о чем.

— Когда мне было столько же лет, сколько сейчас тебе, я была влюблена в твоего папу, — сказала Нина Су и вдруг так резко крутанула руль, что Блинкова-младшего бросило сначала к ней, а потом к дверце. В сантиметре от бампера проскочила ревущая машина Игоря Дудакова.

Блинков-младший отсчитал назад семь лет. Нину Су в то время он совсем не помнил и вместо нее представил себе Ломакину и Суворову. А потом Кузину с милицейским курсантом Васечкой.

— Папа хороший человек, но девчонки влюбляются в спортсменов и гитаристов, — сказал он с пониманием вопроса.

— Это глупые девчонки, — уточнила Нина Су, — а умные влюбляются в таких, которые знают, чего хотят. Я была умная.

Блинкову-младшему этот разговор показался неприятным и ненужным.

— У него есть мама, то есть жена, — сказал он. А Нина Су сказала:

— Конечно. Просто я была в том возрасте, когда влюбляются. Без планов на будущее, но с фантазиями. У тебя разве нет девочки, о которой ты мечтаешь?

Блинков-младший снова подумал о Кузиной, а потом о Ломакиной и Суворовой. Эти двое у него почему-то всегда шли парой, даже во сне.

— Сейчас, надеюсь, у вас это прошло, — сказал он вместо ответа.

— Не вполне, — призналась Нина Су. Дудаков, который теперь болтался впереди, стал по каким-то своим соображениям притормаживать, и она тоже тормознула. — Ты, Дима, завтра не приходи. Не место тебе в ночном клубе и вообще… Ты на лето никуда не уезжаешь? В лагерь какой-нибудь?

— К дедушке, маминому папе. Он живет под Керчью у Черного моря, — сообщил Блинков-младший, соображая, отчего это Нина Су интересуется такими вещами. Сообразил, не поверил себе и решил проверить.

— А сейчас вы скажете, чтобы я уезжал поскорее.

Дудаков погнал машину как на пожар, Нина Су прибавляла скорость постепенно, давая ему оторваться.

— Догадался, — грустно сказала она. — Понимаешь, в этот пивной бар вложены чужие деньги. Если у князя ничего не получится, ему придется продать свои киоски, свою квартиру — и все равно не хватит, чтобы вернуть долг. А человек, у которого он занимал эти деньги, долгов не прощает.

— Георгий Козобекович, — показал осведомленность Блинков-младший. — Он что, убить может?

Нина Су резко затормозила.

— Не болтай о взрослых делах, — сказала она. — Не болтай никогда и ни с кем. С незнакомыми вообще ни о чем не болтай, даже о погоде. Не ходи по краю тротуара. Если рядом остановилась машина, спрашивают, как проехать куда-нибудь — беги. И уезжай ты скорее к своему дедушке!

— Что с вами? — спросил Блинков-младший, хотя мог бы и не спрашивать. И так было видно, что фотомодель плачет.

— Я разговаривала с твоим папой, — слезы прокладывали по ее лицу дорожки там, где потом станут морщины. — Сказала, что эти люди — опасные, и пусть он лучше найдет себе другую работу. Теперь он меня презирает. Он считает, что меня нарочно подослали его напугать. Я не знаю, как ему объяснить, что этот пивной бар все равно откроют. Надо будет — подкупят директора. Или покалечат. И папу твоего могут покалечить, и тебя. Поговори хоть ты с ним. Скажи, что не хочешь страдать из-за его упрямства.

— Это не упрямство, — сказал Блинков-младший. — Я сам не все понимаю, но это не упрямство. Папа такой вежливый человек, его обругают в троллейбусе, и он же извиняется. Потому что это неважно. Он уступает, если неважно, а важных вещей для него в жизни мало, поэтому он уступает почти всегда. Некоторые думают, что он слабохарактерный, а на самом деле вы правильно сказали: он знает, чего хочет. И не отвлекается. Но если он чего-то не хочет, его невозможно заставить.

Нина Су достала из бардачка носовой платок и обстоятельно высморкалась.

— Это для тебя невозможно, — прогундосила она, утирая нос.

— И для мамы, и для бабушки… Если его любимые люди не могут заставить, то нелюбимые и подавно, — возразил Блинков-младший. — И мне это нравится.

Нина Су молча тронула машину.

— Вам надо поговорить с мамой, она лучше разберется, — решил Блинков-младший. — Контрразведка сейчас борется с организованной преступностью.

— Нет уж. Я все сказала, а вы поступайте как знаете. И потом, твоя мама должна меня ненавидеть. Меня ненавидит двести тридцать тысяч жен, — с гордостью заявила фотомодель. И пояснила:

— Самый большой тираж моих плакатов был двести тридцать тысяч.

До дома оставалось минут двадцать езды, и все это время Нина Су молчала. Блинков-младший думал, что на роль заболевшего лилипута запросто можно было взять Суворову. Публика бы не разобралась, кто там в парике и с накладными усами: мальчик или девочка. По всему выходило, что Нина Су не взяла собственную сестру, а взяла какого-то Блинкова-младшего специально для того, чтобы с глазу на глаз предупредить его об опасности. Это лучше всяких слов говорило о том, что фотомодель считает опасность очень серьезной.

У подъезда они немного поспорили: Нина Су хотела проводить Блинкова-младшего до квартиры, как маленького, а ему это, само собой, не понравилось. Договорились, что он пойдет один и помашет ей в окошко на лестничной клетке, что все в порядке.

На прощание Нина Су втолкнула ему в кулак скомканные деньги. Пересчитать их почему-то не хотелось. А войдя в подъезд, Блинков-младший совсем забыл об этих деньгах. Он их чуть их не выбросил по рассеянности, когда надо было достать ключи, а рука с зажатыми деньгами не проходила в карман.

В подъезде было накурено. Дверь в подвал, обычно запертая на висячий замок, покачивалась на сквозняке, замок висел на одном ушке, а второе было вырвано из дверного косяка. И кто-то вымыл лестницу. В четвертом часу то ли ночи, то ли утра все это выглядело странно и даже страшно.