Рулетка для двоих. Часть 1: Онлайн - Павел Сугарин

— Общаюсь с чайником, — признал я очевидное. — Впервые в жизни.

Голос засмеялся.

— А ты забавный. Женат?

Что, вот так сразу?

— Нет, не женат. — Помахал перед камерой правой рукой, демонстрируя отсутствие кольца.

— Прикольно, — сообщил голос, хотя я ничего прикольного в холостой жизни не видел. — А кем ты работаешь?

— Программистом работаю.

Лучше не пытаться женщинам объяснить профиль моей работы. Для них все компьютерщики — программисты. Представился таким, и никаких лишних вопросов.

— Круто! Говорят, у вас там зарплаты большие.

«Ну да. Смотря с чем сравнивать», — я с тоской подумал об остатке денег на карточке. Нехило я потратился в этом месяце. Ладно, до аванса протяну, а там нормально прилетит.

— На жизнь хватает.

— Такой скромный. А откуда ты?

Ну вот, опять.

— Я из Москвы. А ты?

На женщин информация о моей прописке действовала совершенно по-другому.

— А знаешь, ты — красивый. Ухоженный такой, гладкий.

Я машинально почесал подбородок: действительно гладкий. Неужели хоть кто-то оценил? Бриться вечером было настолько непривычно, что только чудом не порезался, пока пытался подавить внутренние противоречия. Хорошо, что не зря страдал.

— Спасибо.

Похвала, пусть и от чайника, но была приятна.

— Можно тебя увидеть хотя бы?

— Ой, я не накрашенная сейчас!

Блин! Так что мешало накраситься перед тем как в камеру включить? Если это так принципиально. Хотя стесняться собственной внешности тоже странно, если нет никаких откровенных изъянов.

Я позволил себе еще глоток прохладного пива.

— Покажешь мне свой член?

Пенные брызги широким веером разлетелись вокруг, оседая на экране и сползая по нему белыми хлопьями.

— Что, прости?

Может, я ослышался?

— Ну член! Какой он у тебя? Большой?

— Не покажу. — Голос прозвучал еще спокойно, хотя внутри поднялась волна темной злости.

— А что так? Стесняешься, что маленький? — хихикнула она. — Не стесняйся, размер — не главное.

Все, финиш.

— А если «размер — не главное», то на хрена ты просишь его показать?! — Я заорал не сдерживаясь. — Это вообще нормально, по-твоему?!

— Ты дурак? — обиделась она. — Че кричишь? Что такого-то?

— Ты просишь незнакомого мужика раздеться на камеру, а дурак — я?! Да что с тобой, женщина?! Я же не лошадь, чтобы в зубы заглядывать! Ты, дура тупая, кольцо спросила, в кошелек заглянула, теперь и в штаны полезла?! Шлюха! Хотя, нет: ты хуже шлюхи! Те хотя бы честно прайс озвучивают, а ты…

— Псих ненормальный, — буркнул чайник и пропал.

Потребовалось десять минут, чтобы остыть после такого. Я сходил на кухню, достал еще одну банку и обновил кружку, держа ее под правильным углом, чтобы пена не поднималась слишком сильно.

Пока наливал, смог насладиться специфическим звуковым сопровождением от соседей снизу. Судя по громким женским стонам и скрипу мебели, пара решила заняться любовью так, чтобы весь подъезд радовался и переживал за них. Поморщившись, отпил из кружки. Прохладный напиток освежал, принося легкую горечь и спокойствие. Наверное, это будет последняя на сегодня, чтобы утро не получилось слишком тягостным.

— Привет, — сказал я щуплому подростку, лет пятнадцати, увлеченно наигрывающему на гитаре. — Класс, «Наутилус»!

Знакомая песня затронула ностальгические ноты в душе.

Вступление от «Прогулки по воде» было одной из первых мелодий, которые я научился исполнять на гитаре, и воспоминания о школьных днях всплыли перед глазами. Наш уютный дворик за школой, компания друзей. Осенняя листва, разноцветным ковром покрывающая детскую площадку. Первые сигареты, первый алкоголь. И мы с Максом, лучшие друзья, увлеченно играющие дуэтом на двух простых гитарах. Все ребята вокруг подпевали с наслаждением, искренне, как это могут делать только дети. Да, какими бы взрослыми мы тогда себя не считали, но были всего лишь детьми.

— Гулять по воде, гулять по воде, гулять по воде со мно-о-ой!

Я сам не заметил, как последний припев вторил юному гитаристу. И захлопал в ладоши.

— Браво! Класс. — Парень действительно порадовал. — Только баррэ чуть-чуть сильнее прижимай, чтобы струны не дребезжали.

— Спасибо! — Он улыбнулся добро, искренне. — Я всего неделю учусь на гитаре по роликам в инете. Получается?

— Неделю? — удивился я. Прогресс был отличный. — Тогда вообще круть-круть, пятерка тебе по музыке! А еще что-нибудь сыграешь?

И как только он запел: «Белый снег, серый лед на растрескавшейся земле…», я не смог остаться в стороне и подпевал ему всю песню, наслаждаясь от души.

Настроение стало отличным.

Гитариста сменили женские губы с маленькой родинкой над ними. Очень красивые, яркого алого оттенка, они были сложены в загадочную полуулыбку. Я дружелюбно помахал рукой перед камерой.

— Привет. — Я тоже улыбнулся.

— Пока, — ответили губы и пропали.

А сейчас что не так-то было? Ничего же не сделал, просто поздоровался!

Ладно, чего уж гадать… Я нажал «Следующий».

В кадре крупным планом появились красные мужские трусы. И рука, густо покрытая волосами, наминала хозяйство под ними.

— Привет, трусы, — поздоровался я, нахмурившись. Ну что за люди, в самом деле? — Надеюсь, вы от стыда покраснели?

— Тебе какая разница, — раздался сердитый мужской бас с выраженным восточным акцентом. — Подумаешь, штаны не одел! Иди дальше.

— Надел, — поправил я машинально. — А ничего, что тут женщины встречаются?

— Ой, идиот, — протянул мужик и сбросил чат.

Вот почему без штанов — он, а идиот — я? Как так получается?

Кадр сменился.

— Здравствуйте, — сказал я сморщенному старику, сидящему в большом старом кресле, в большом зеленом вязанном свитере. За спиной у него светился экран телевизора с вечерними новостями. — Что в мире происходит?

Седовласый дед поднял на меня спокойный ясный взгляд и грустно произнес:

— Слава Господу, здоровье еще осталось, какое-никакое. Сижу вот, на карантине. Всех уже выпустили давно, только нас, стариков, под замком держат, словно зверей в клетке. Нагнали страха с этим вирусом, теперь чихнуть уже нельзя, чтоб не заперли.

— Так, вроде сняли карантин давно? — Я, правда, не особо следил, как там с пенсионерами, но тему пандемии все вокруг забыли.

— Снимают девок на паперти, — проворчал он. — А ограничения для нас, пожилых, никто не отменял. Сейчас в новостях только рассказывали, что опять болезнь новая идет. По всей Европе люди заражаются.

— Как же, слышал! — откликнулся я. — Молитесь, чтобы этого не случилось.

Вроде, дед религиозный попался? Не хочу с ним пандемию обсуждать, надоела уже эта тема.

— Молитва — это… — Он замялся, подбирая слова. — Это, как его называется… Иждивенческий паразитизм, вот, по отношению к Богу. В молитве всегда просят.

Никогда не считал себя экспертом в религии, но все же не удержался, чтобы не возразить:

— Молитвой не просят. Молитвой славят, вроде.

— Хорошо, — старик заметно оживился. — А зачем тогда Бога хвалить? Он не нуждается в этом.

— Чтобы помнить о нем?