Владычица морей (сборник) - Сергей Синякин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Блажишь, Яшка, — хмуро сказал он. — Ты хоть бы свечи в своем канделябре поменял, все выгорели. Да и иная остуда у тебя наблюдается — карты разбросаны, воском залиты…
— Тихо! — остановил его капитан Бреннеманн, и все прислушались.
На палубе играли боевую тревогу.
И было от чего заливаться трубачу — с наветренной стороны надвигался на бригантин большой корабль с полной парусной оснасткой. Тут и гадать нечего было — французский капер.
— Вот сволочи, — выругался уже продравший глаза
Суровикин. — Ты глянь, что делают гады!
— Ты о чем, Гриша? — не понял Мягков.
— Да ты только погляди, это ж купцов Бражениных корабль, «Святой Андрей Первозванный»! — бросил казак. — Я ж его в гаванях петербургских не единожды видел! Вишь, что они сделали, подлым образом корабль с апостольским именем захватили да для каких негожих дел пользуют!
Приблизился капитан Бреннеманн. — Капер, — сказал он. — Сие известие нам крайне неприятно, от наглых… э-э-э… французских разбойников всякой пакости ожидать можно, посему, господа русалы, вам надлежит немедля уйти под воду. И господина Остерманна с собой прихватите, ни к чему будет, ежели во Франции узнают, что помимо явной мы еще и тайною дипломатией занимаемся.
— Зо, зо, — подтвердил Остерманн. — Наше нахождение на борту «Посланника» весьма нежелательно, господа. — С этими словами он достал из кармана кафтана изящную серебряную табакерку мастерской работы и угостился от полной души табачком, после приема которого в ноздри Андрей Иванович с большой сладости ю чихнул.
Шестеро гребцов уже молчаливо занимали свое место в подводке. Нравились капитану Мягкову эти немногословные, степенные и мастеровитые мужики. Надежность в них была, спокойствие душевное чувствовалось. «Гвозди» бы делать из этих людей, — подумал Мягков с неожиданным очарованием. — Гвоздям таким сносу бы не было!»
Думая это, он уже спускался в подводку вслед за капитаном Раиловым, а Григорий Суровикин уже задраивал за собою дубовую темную крышку, которая от долгого пребывания в воде казалась чугунною.
Подводка закачалась на талях, с плеском коснулась морской воды и просела на глубину, но прежде чем она начала погружение, экипаж «Садко» услышал грохот пушки — капер сделал предупредительный выстрел, требуя, чтобы «Посланник» лег в дрейф.
— Сучье вымя — сказал Григорий Суровикин. — Разреши, капитан, проучить французских моветонов! Они у меня раз и навсегда закаются нападать на русские корабли!
— Думается мне, что сие будет крайне неосторожным, — сказал Остерманн. — Нельзя оказывать себя без особой на то надобности!
— А ежели они захватят «Посланника»? — возразил Мягков. — В таком случае мы немедленно лишаемся базы, Андрей Иванович, и дальнейшее путешествие наше становится крайне проблематичным. Да и золотишко, что мы везем Матвееву, не должно пропасть. Грех великий — отечество в убытки вводить. Остерманн развел руками.
— Не могу не согласиться, — сказал он. — Думается мне, что на судне должен быть лишь один капитан. Действуйте, господин капитан-лейтенант!
Мягков заглянул в подзорную трубу. Капер был перед ним как на ладони. Видно было, что на капере спускают шлюпку, явно намереваясь на оной достичь «Посланника», который уже лежал в дрефе, приспустив паруса.
— Разом! — скомандовал капитан-лейтенант Мягков, и дружные весла привели судно в движение. Капитан-лейтенант перевел взгляд свой на нетерпеливо переминающегося с ноги на ногу казака. — Готовься, Григорий! Ныне твой черед пришел со славою общее гнездо вить!
Суровикин размашисто перекрестился и перешел в боевую минную камеру, слышно было, как он ставит расклинки и готовит камеру к затоплению, чтобы выйти в море с буравом и терочной миною.
— Разом! Разом! — командовал Мягков, и, к радости его, капер быстро увеличивался в размерах.
Неприятельская лодка меж тем уже отчалила от капера и направилась к лежащему в дрейфе «Посланнику». Мягков едва успел приспустить подзорную трубу, лодка прошла саженях в десяти от подводного корабля.
— Гриша, готов? — Мягков условно постучался в дверь минной камеры.
Слышно было, как зажурчала вода, заполнявшая камеру минера. В иллюминаторы стал виден медленно проплывающий мимо угорь, потом пронеслась серебряная стайка мальков, резко изменила направление, а потом и вовсе бросилась врассыпную. Показался минер. Суровикин был уже в кожаном шлеме с отводной дыхательною трубкой, в руках его змеился бурав, на поясе кругло топорщились две подводные мины. Медленно загребая руками, Суровикин поплыл в сторону неприятельского корабля, чье темное днище уже виднелось было в слегка волнующемся зеркале морской поверхности. Минер трудолюбиво припал к днищу корабля. Каждый из присутствующих на подводке сейчас отлично представлял, чем именно занимается казак. Остерманн с большим любопытством наблюдал за стайкой рыбок, тычащихся глупыми мордочками в стекло подводки. «От-шень интер-рес-но, — по-русски говорил он Раилову. — Шмеккен вид, Яков Николаевич! Большое впечатление!»
Суровикин вернулся к подводке, слышимо завозился в минной камере и снова поплыл к кораблю, держа в руках еще две подводные мины. Прикрепив к днищу корабля и их, он поочередно поджег запалы и, торопливо работая руками и ногами, поплыл к подводке. Едва только он коснулся ее борта, капитан-лейтенант Иван Мягков приказал гребцам:
— Разом!
И тут же, разворачивая подводку:
— Грикша!
Уйти от обреченного корабля они успели на изрядное расстояние. Слышался скрип шарниров, тяжелое дыхание гребцов да шевеление минера в своей каморке. Неожиданно подводку настиг глухой удар, и спустя мгновение ее заметно тряхнуло. Переждав волнение, капитан-лейтенант Мягков поднял подзорную трубу и зашарил ею по поверхности моря. Картина увиделась жуткая и замечательная. От взрыва капер надломило посредине, видно было, как низко стелется над водой черный дым и из разлома деревянного борта вырываются языки пламени. Огонь добрался до пороховой камеры капера. Раздался еще один, но уже куда более мощный взрыв, и стекло трубы залила набежавшая волна. Когда волнение улеглось, стало видно, что оставшиеся неповрежденными корма и ют стремительно тонут, руша в воду обломки мачт с остатками парусов. На поверхности моря барахтались оставшиеся в живых моряки.
— Полная виктория! — радостно сказал Мягков и дозволил взглянуть в трубу брату, а затем и любопытствующему Остерманну. Тот долго смотрел в трубу, потом повернулся к Мягкову. Лицо его было бледным и восторженным.
— Колоссаль! — сказал немец.
В то же самое время на борту «Посланника» капитан
Бреннеманн учтиво говорил французам, потрясенным внезапной гибелью своего корабля:
— Les malheurs viennent de Dieu, et que les hommes ne sont jamais coupables! Никогда не следует курить поблизости от порохового склада, господа!
2. ДАНИЕЛЬ ДЕФО. ТАЙНАЯ ДИПЛОМАТИЯ— Ваше появление здесь для меня неожиданно, — сказал Остерманну его собеседник. — Все так загадочно — пустынный берег, вечер и вы, появляющийся из ниоткуда, подобно привидению.
Остерманн безмятежно достал свою табакерку, сделал щедрую понюшку в одну ноздрю, затем в другую и с неожиданным для самого себя облегчением чихнул.
— Тем не менее лучшего места для нашего рандеву найти было трудно, — сказал он. — Можете не представляться, я и так про вас знаю довольно.
— Неужели? — Брови его собеседника поднялись к локонам парика.
— Разумеется. — Остерманн радушно предложил собеседнику свою табакерку, тот жестом отказался.
— Любопытно, — пробормотал он.
— Ничего любопытного, — строго заметил Остерманн. — Разумеется, что я подготовлен, Даниель. В сорок семь лет пора уже стать несколько меркантильным. Вы ведь на службе у Ее величества, не так ли?
— На секретной службе, — с коротким смешком уточнил его собеседник. — Но ведь и вы стали Андреем Ивановичем из определенных соображений, верно?
— Разумеется. — Остерманн расслабился. — Я на службе у российского государя и выполняю, если можно так выразиться, его деликатные поручения.
— Вроде встречи со мной? — уточнил Дефо.
— Это гордыня, — заметил Остерманн. — Разумеется, речь шла о встрече с компетентными лицами, но нигде не подразумевалось, что это будете именно вы.
Даниель Дефо засмеялся. Полноватое лицо его стало более приветливым. У него были внимательные с живой цепкостью глаза. Чувствовалось, что он не привык прятать глаза от собеседника — важная черта для того, кто служит в разведке.
— А жаль, — сказал он. — С большою симпатией наблюдаю я за Петром Алексеевичем и не раз уже желал тайно донести его деяния и мысли до английского читателя.